— И часто тебе хочется одиночества?

— Достаточно. Но бываю здесь редко. Возможность не всегда есть.

Дианка сползает на край сидения и опускает голову на плечо. Обнимает одной рукой. Гонит горячее рваное дыхание по коже.

— Я скучала. — шелестит так тихо, что не уверен, что мне это не показалось.

— Что? — переспрашиваю, якобы не расслышал.

Она поднимает голову и касается губами уха.

— Скучала. Не только сегодня. Всё время.

То ли её выдох прямо в ушную раковину вызывает колючих мурах по всему периметру кожи, то ли смелое, неожиданное, откровенное признание. От шеи по спине, рукам, ногам — приятная дрожь. Диана её видит. Касается подушечками пальцев, под которыми пупырки становятся крупнее. На персиковых губах ласковая улыбка. Такая нежная, мечтательная, знакомая. На пару секунд прижимаюсь к ней ртом и сиплю:

— Все три года, Диана. Каждый грёбанный день.

Всего семь слов достаточно, чтобы заставить её сиять. Возможно, не так и долго мне придётся носить в себе раздражающее кончик языка признание.

Замечаю, что Дикарка смотрит в окно, но не так, как прежде. Нет того заряда энергетики, который она впитывает от природы, чтобы заразить им окружающих. Разглядывает всё с интересом, но без того детского восторга, который одновременно и восхищал, и бесил.

Почему? Выросла? Или потеряла умение радоваться таким мелочам? Ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы она была прежней. Психованной, взрывной, яркой, озаряющей своей улыбкой ночь, рассеивающей счастливым смехом все страхи. Там ли всё ещё эта девочка? Прячется за личиной уравновешенной девушки та сумасшедшая, которую я полюбил?

— Котёнок. — зову полушёпотом, и она переключает внимание на меня.

— Что? — выбивает, когда я ничего так и не говорю.

— Тебе не нравится здесь?

— Почему ты так думаешь? — хмурит лоб, внимательно вглядываясь в мои глаза.

Глухо вздыхаю и выдаю то, что гложет нутро.

Дикарка смеётся. Громко и звонко.

— Я просто немного устала. Сегодня был тяжёлый день. Такое чувство, что перед выходными все сходят с ума. У меня сегодня четыре клиента было. Я, честное слово, рада, что мы выехали из города. Обычно я только на мотоцикле катаюсь по трассе. Иногда могу побродить по окраине леса и всё.

Отпускаю облегчённый выдох. Когда добираемся до поляны у реки, все сомнения исчезают. Нет, Дианка всё та же. Выпрыгивает из машины и бегом мчит на берег. Зачерпывает ладонью воду и со смехом брызгает в меня. Не успеваю стереть влагу с лица, как мне прилетает новая волна. А затем ещё и ещё.

Бросаюсь на Дикарку, скаля зубы в хищной усмешке. Она с визгом удирает. Не догоняю, только чтобы растянуть погоню. Бесимся, как детвора. Бегаем по поляне, прячемся за деревьями и без конца хохочем.

В какой-то момент Ди притихает, скрываясь за толстым стволом дуба, но я видел, как она за ним пряталась. Подбираюсь к ней как можно тише. Выпрыгиваю быстро и перекрываю визг своими губами. Крепко вжимаю её в шершавую кору, пробиваясь языком в рот. Ждёт моя девочка. Отвечает с нетерпением. Сгребает в пальцах мои волосы. Скребёт кожу головы. Проталкиваю руку ей под лопатки и поднимаю под волосами до затылка. Массирую, пока не слышу тихое мурчание.

— Мой Котёнок. — улыбаюсь одними глазами.

— Мой Хулиган. — светится Дианка.

— Ты всё та же? — выталкиваю вопросительно, утыкаясь лоб в лоб.

— С тобой — да.

И почти всю ночь она рассеивает все сомнения. С удовольствием уплетает картошку и нагетсы. Без конца тараторит, рассказывая о работе. Счастливая такая, улыбчивая, искренняя. Без напускной серьёзности. Отпускает все проблемы и рабочие переживания, чтобы стать той восемнадцатилетней девчонкой, покорившей меня с первого взгляда. Придвигается в упор к боку, опускает голову на плечо и кидает мелкие веточки и камушки в воду. Нас окутывает тишина, нарушаемая только рокотом сверчков, плеском бегущей реки, шорохом травы и листвы.

— Расскажи что-нибудь. — шелестом просит Ди, устраиваясь поудобнее.

— Что? — выталкиваю, прокручивая в голове варианты того, что может её заинтересовать.

— Не знаю. Что угодно. Мне нравится слушать твой голос.

Притискиваю немного крепче, гладя пальцами плечо, и рассказываю об учёбе, ординатуре, работе. Говорю о брате, невестке и племяшке. Как перебрался в Питер. Ди реально внимательно слушает. Иногда задаёт вопросы. Периодически перебивает, чтобы вставить свою историю, а потом опять требует продолжать. Когда подбираюсь слишком близко к тому, что было со мной без неё, сменяю тему. Она не спрашивает, пусть и, уверен, замечает это. Меня же данная ситуация нихерово так напрягает. Что изменилось?

— Диана, почему ты сегодня задала вопрос о свидании? Ты же понимаешь, что я не игры ради это всё затеял.

Она дробно вздыхает и немного отодвигается, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза.

— Знаю, Егор. Просто… — опускает глаза вниз, теребя пальцами травинку. — Я уже не такая бесстрашная, какой была раньше. Теперь я многого боюсь. В том числе того, что правда окажется куда страшнее, чем я себе представляла. Я столько всего надумала, когда ты пропал, но даже не предполагала… Авария, кома… И это — последствия. Я трушу узнать, что стало причиной того, что ты меня оставил в день рождения, солгал об отце. Вот такая дурочка. — поднимает уголки губ в печальной улыбке.

Я с трудом дышу, но всё равно продолжаю удерживать её взгляд. У меня ведь тоже есть вопросы. Когда, если не сейчас, спросить о том, что годами размазывает изнутри?

Прихватываю пальцами её подбородок и в полтона задаю вопрос, ответ на который мне в любом случае не понравится.

— Ты думала, что я тебя бросил? Предал?

Знаю, что уже спрашивал об этом, но всё равно хочу убедиться.

— Никогда. — обрубает уверенно, а потом уже тише делится: — Не хотела верить. Не после всего, что у нас было. Даже если вспомнить то утро… Всё было так же, как и всегда. Я тот день до мельчайших подробностей помню. Завтрак в постель. Как мы занимались любовью. Как уезжала к родителям. И сколько потом было предположений, что могло произойти за три с лишним часа, что мы были по отдельности. И даже когда папа сказал, что ты меня бросил, уехал за границу и никогда не вернёшься… Не верила! — со злостью тряхнув волосами, прикусывает нижнюю губу. — Я была уверена, что бы ни случилось, ты найдёшь способ дать знать, что с тобой всё хорошо. А потом… — резким движением стирает скользнувшую из уголка глаза слезу. Вгрызаюсь в щёку, чтобы не завыть, когда продолжает. — Ты так и не объявился. Ни одной весточки. Я думала, что только смерть могла помешать тебе это сделать. Я убедила себя в том, что тебя больше нет. Так было проще. Представляешь?! — рвёт отчаянным криком ночь, всхлипывая. — Мне было проще думать, что ты умер, чем в то, что бросил! Эгоистично, да? Мерзко? А я просто не знала, как жить без тебя. Не знала… Особенно после того, как нашла чек… Кольцо… А потом сообщение… Но я всё равно не верила, что оставил…

Слёзы текут водопадами. Она даже не старается их стирать. Только шмыгает носом. Дёргаю Дикарку на себя, до боли сжимая дрожащую девушку. Целую волосы, глажу спину и пускаю себе кровь, раздирая зубами слизистую. Горло сжимает тисками. Сердце выдаёт слишком кривую линию, чтобы нормально функционировать. Глаза жжёт. Опускаю веки и задерживаю дыхание.

Она не верила. Даже отцу. Я не виню его. Знаю, что Виктор желал её счастья. Чтобы у Дианки была нормальная жизнь, а не свиданки с уголовником. Ещё и чек нашла. Та обручалка так и лежит. В какой-то момент собирался выкинуть в реку, но рука не поднялась. Будто знал где-то на подсознательном уровне, что нельзя этого делать. Не закончена ещё наша история.

— Тогда почему кричала, что ненавидишь? — выбиваю, когда немного приходит в себя.

Ди только глубже зарывается лицом в шею и хрипит:

— Когда ты написал, что отпускаешь, я больше не могла оставаться в городе. Там всё о тебе напоминало. Больно было. Я с ума сходила. Казалось, что ещё день и всё — не выдержу. Написала записки и уехала. — и это чёртово письмо с четырьмя словами до сих пор лежит в ящике вместе с кольцом. И всем, что связано с Дианой. — Я всё равно не верила, что ты жив. Ведь даже после сообщения ты не появлялся в сети. Я не знала, как ты его отправил, но… Через несколько месяцев Андрей сказал, что знает, что случилось. Когда подтвердил, что ты жив, то я наконец поверила, что сама себя обманывала всё это время. А когда тебя увидела… Я же ничего не знала. И сейчас боюсь знать правду.