— Да, Диана.

— Тогда сядь и сиди. Я сама закончу.

Подтолкнув его к стулу, поднимаю соль и добавляю другие специи, перетёртые помидоры и зелень. Сливаю воду с макарон, наблюдая за Егором. Он так же смотрит на меня. Быстро доделываю блюдо и ставлю тарелки на стол. Парень подскакивает и забирает у меня тару с едой.

— Я помогу. Не спорь.

Выдыхаю, сдаваясь. Заканчиваю с салатом. Гора нарезает хлеб. Достаю из бара бутылку красного вина.

— Где штопор? — спрашивает, забирая у меня вино.

Понимаю, что спорить бесполезно, поэтому даю ему штопор, а сама достаю бокалы. Парень заполняет их, и мы садимся за стол. К еде не прикасаемся, устанавливая зрительную связь.

— Пообещай, что отнесёшься спокойно. Что не будешь плакать и кричать.

— Ты меня пугаешь. — выпаливаю задушено.

Егор перегибается через стол, сгребает мою кисть и, возвращаясь на место, подтягивает на середину стола. Медленно пропускает свои пальцы между моими и сжимает.

— Ничего страшного. Просто я знаю тебя, Дикарка. Поэтому и предупреждаю. Отнесись спокойно. Ладно?

— Я постараюсь.

Пусть и слабо уверена в том, что у меня это получится. Но всё же киваю для убедительности. Подвернув губы, сосредоточиваю всё внимание на его словах. Вторую руку сжимаю в кулак под столом. Глубоко вдыхаю носом и выдыхаю через уголок рта.

— Утром, когда ехал на работу, была небольшая авария. — вытягиваюсь как струна. Опять авария. Они всю жизнь меня преследуют. — Ничего ужасного не случилось. Один идиот слишком спешил на совещание и отвлёкся на телефон. Проехал на красный. Я успел вильнуть и мою Бэху задело только по касательной. Телефон разбил, потому что держал его в руке, и он вылетел в окно. У меня только фара и бампер разбиты и погнут багажник.

— Что с рёбрами? — шелещу тихо, пусть и хочется кричать, что мне срать на его машину.

— Ударился об руль. Ушиб и синяки. Два дня не выходил на связь, потому что забрали в больницу на обследование. Хотели оставить на сутки, чтобы понаблюдать, а я очень яро хотел оттуда свалить. Так разбушевался, что мне седативное въебали. Я отрубился и только ближе к сегодняшнему вечеру очухался. Из больницы сразу к тебе приехал.

— Тебя выписали?

— Почти. — ухмыляется довольно. — Скажем так, выписки я не дождался. Не хотел, чтобы ты накрутила себя. Завтра заеду в больницу. Но все анализы в норме. Не переживай, малышка.

— Почему же сразу не сказал? — высвобождаю руку, убирая за ухо прядь волос. — Зачем делал вид, что всё хорошо?

— Дианка, — встаёт со своего места и вынуждает меня тоже подняться. Обнимает, шепча в ухо, — сначала не хотел вешать это на тебя. Потом собирался сказать, но позже. Я жрать хочу до голодного обморока. Я последний раз ел позавчера утром.

Я осторожно поддеваю край рубашки, скатывая взгляд вниз. Гора не сопротивляется. Отходит на полшага назад, позволяя мне задрать ткань выше. Вгрызаюсь в губы до крови, когда вижу сплошной чёрный синяк, расплывшийся почти по всем рёбрам. Мягко провожу по нему кончиками пальцев, почти не касаясь. Он накрывает мою кисть ладонью и прижимает к боку. Подрываю голову к его лицу.

— Всего лишь ушиб. Болит, да, но не критично. — поднимает руку и прижимает к щеке. Стирает большим пальцем слёзы, которые просто не получается сдержать. — Всё будет хорошо. Ничего страшного.

Обнимаю его за шею, притискиваясь так крепко, как только могу. Целую в щёку и шепчу в шею:

— Я тебе верю. А теперь давай есть, пока ты от голода не умер.

Удивительно, но несмотря на все события, переживания, нервные потрясения, я оказываюсь чертовски голодной. Егор и вовсе трижды подкладывает себя добавку. С вином не разгоняемся. Чокнувшись, медленно потягивает из бокалов. Тихими словами говорим о нашем настоящем. Прошлое пока не затрагиваем. Я настаиваю на том, чтобы поехать с ним больницу и самой убедиться, что он не преуменьшает последствия аварии.

— Быстро ты сдалась, Дикарка. — ржёт Егор, приглашая меня к себе на колени. Я не медля, занимаю своё любимое место. Оборачиваю руками шею и улыбаюсь, глядя в его сверкающие глаза. — Всего за пару дней от "просто секс" и "я тебя ненавижу" до "переживаю", "скучаю" и "жду".

Стукаю его кулаком в плечо, но и сама с трудом смех сдерживаю. А ведь и правда… В пятницу, когда шла в клуб, даже представить не могла, что мы будем вот так вот сидеть, разговаривать о работе, семьях… Отрицала, старалась сбежать, спрятаться, но стоило ему пропасть на пару дней, и всё: я готова. Куй, пока горячо.

— А ты сильно не радуйся, Северов. То, что я дала нам второй шанс, вовсе не значит, что ты сможешь им воспользоваться.

— Смогу. Воспользуюсь. Пусть прошлое исправить уже нельзя, но будущее с тобой не просру. Мы и без того три года потеряли. Больше ни дня терять не стану. Ты моя, Диана. Моя. Моя… — последнее уже мне в губы выдыхает вместе хмелем и влажно целует.

Проталкивает язык мне в рот. Я с жаждой отвечаю. Пью его дыхание. Перебираю пальцами волосы. Откидываю голову назад, позволяя ему покрыть горячими поцелуями горло. Егор прикусывает шею сбоку. Загоняет руку под майку, подушечками касаясь каждого позвонка. Едва дотрагиваясь, переводит вперёд и сдавливает грудь. Поглаживает мгновенно сморщившийся сосок. Сжимает в пальцах, оттягивает, прокручивает.

— Ты мокрая? — сипит мне в рот.

Мокрая? Я, мать его, Ниагарский водопад. Вот только сейчас не до этого.

— Остановись, Егор. — прошу задыхающимся полушёпотом, стискивая его голову руками.

— Почему?

— Потому что тебе даже двигаться больно.

— Будешь сверху. — подбивает уверенно и снова толкается вперёд, завладевая моими губами и руша всё здравомыслие.

Жарко ласкаемся языками, пока наши руки без конца гладят и ласкают. Сползаю с его коленей, беру за руку и веду в зал. Дрожащими от возбуждения пальцами расстёгиваю пуговицы и распускаю ремень на брюках. Сталкиваю с плеч рубашку, и окрашенные чёрным рёбра, мгновенно отрезвляют. Мотнув головой, прикрываю глаза.

— Не надо, Егор. Давай подождём.

Он заходит со спины и обнимает, смыкая пальцы на животе.

— Я хочу тебя, Ди. Каждую грёбанную секунду. Три года я мечтал, чтобы снова заняться с тобой любовью. Только с тобой, моя девочка. Ты снилась мне ночами. — с жаром хрипит в ухо, попеременно касаясь то губами, то языком. — К тому же, — прикусив мочку, всасывает в рот серёжку, принимаясь теребить её. Щёлкает пуговицу на шортах и расстёгивает молнию. Спуская ладонь по животу, сдавливает лобок, — только ты можешь меня вылечить. Только ты, Дикарка, умеешь лечить так, как мне нужно.

Щипает клитор, и я падаю спиной ему на грудь, урывками ловя воздух. Он быстро наращивает скорость и напор, то оглаживая кругами, то придавливая, то сжимая. Я могу только стонать и хвататься за его руки в поисках опоры. Мышцы живота скручивает в тугой узел, взрывающийся вместе с криком и волной оргазма. Северов крепко прибивает к себе, не давая грохнуться на пол. Вытягивает руку из трусов и прикладывает пальцы к моим губам. С готовностью всасываю их в рот, ощущая вкус собственной похоти и удовольствия.

— Твоя очередь, Дикарка.

— Его-ор. — тяну, стараясь звучать возмущённо и твёрдо, но хрен там. Рвано вдыхаю и прокручиваюсь к нему лицом. — Я не хочу делать хуже.

Он ухмыляется и сгребает ладонями задницу, вдавливая твёрдый, как камень, член мне в живот.

— Хуже ты сделаешь, если ничего не сделаешь. — рычит мне между губ. — Хоть подрочи, что ли. Или мне самому этим заняться?

Расстёгивает брюки, позволяя им скатиться по бёдрам вниз, и спускает боксеры. С шипением сжимает ствол, с нажимом ведя вверх и вниз. Какое-то время могу только завороженно наблюдать за его действиями. Судорожно вдохнув, облизываю пересохшие губы и вскидываю взгляд к его потемневшим глазам. Слегка царапаю ногтями грудную клетку и опускаюсь на колени. Когда разбухший покачивающийся член с раздутой пунцовой головкой оказывается на уровне лица, шумно сглатываю.