Понимаю же, что все мои попытки оттолкнуть его будут пустыми. Сколько не строй вокруг сердца крепости, оно само сбежит к нему.

Да и, чёрт его подери, нет сил выстраивать ему преграды. Просто не хочу! Я уже проиграла. Осталось только выбросить белый флаг.

— Дай мне ответы, Егор. Просто расскажи правду. — шепчу, наклоняясь к нему и оставляя короткий поцелуй на щеке. — Я хочу тебе верить. Я же так сильно люблю тебя, несмотря ни на что. — добавляю без звука, всколыхнув воздух. — Люблю, мой Хулиган. Люблю. — повторяю, как заведённая, нагоняя упущенные годы признаний. — Люблю, дурак. Откройся мне. Прошу.

Стираю одинокую слезу, ползущую по щеке. Как набраться смелости, чтобы сказать ему это в лицо? Я не знаю. Смогу ли… Когда-то…

Глубоко втянув носом его запах, выхожу, не оборачиваясь. Уже в стоя на пороге, слышу звонок будильника и неразборчивые слова. Быстро прикрываю за собой дверь и сбегаю по ступенькам, забив на то, что каждое движение даётся с трудом и через боль.

Я просто не готова сейчас смотреть ему в глаза. Мне надо время, чтобы успокоиться и разобраться в себе и собственных чувствах и желаниях. Хотя… Бессмысленное занятие. Я знаю, чего хочу. Осталось только понять, как выйти из этой ситуации с минимальными потерями.

Молча киваю таксисту и сажусь на заднее сидение. Отворачиваю голову к окну и всю дорогу невидящим взглядом смотрю на улицу. Мой внешний вид у мужчины вопросов не вызывает. Это в Петрозаводске меня бы сразу в отделение полиции отвезли, а в Питере после выходных и не такое увидишь.

Всё тело до такой степени ноет, что пробуждение после наркотика теперь кажется лёгкой прогулкой по парку. Чувство такое, что он своим членом внутри меня всё стёр.

А чего я, собственно, ждала? Что после трёх лет воздержания смогу так просто пережить безумную ночь безостановочного секса? Даже когда мы вместе жили и занимались любовью каждый день, такие марафоны наутро не слабо аукались. До скольких оргазмов он довёл меня за эти несколько часов? Семь? Десять? Двадцать?

Мы же реально ни на секунду не останавливались. Стоило только отдышаться и опять друг на друга набрасывались. Восполняли долгую разлуку.

Довосполнялась, блин. Осталось только залететь. Вот будет номер, когда я принесу Северову положительный тест. Надо было головой думать, а не тем, чем обычно думают возбуждённые мужики.

— Остановите возле аптеки. — прошу таксиста, понимая, что эту проблему надо решать срочно и быстро.

Он тормозит у первой же аптеки.

— Подождите. Я быстро. — бросаю, вылезая из машины.

Всё же мой видок не все благополучно игнорируют. Учитывая утро понедельника и время, народу на улицах немерено. Но я настолько выжата не только физически, но и морально, что просто не способна отреагировать на едкие замечания.

Отстаиваю небольшую очередь в окошко.

— Мне нужна таблетка экстренной контрацепции. — выпаливаю устало, глядя на бейджик с именем.

— Половой акт уже случился? — прохладно спрашивает женщина.

— А по мне не видно? — шиплю, разводя руками.

Что за тупые вопросы? Я вся в засосах и укусах, в мужской футболке и порванном платье. С вздувшимися изгрызенными губами и красными глазами. Хорошо хоть, что Егор нормально расчёской пользуется, а не гребешком.

Фармацевт внимательно оглядывает меня, а потом берёт в руки телефон.

— Извините, но я обязана уточнить: добровольный ли это был акт?

Да вашу ж за ногу!

Закатываю глаза и тяжело вздыхаю.

По правилам, если есть подозрения на то, что женщина подверглась сексуальному насилию, они обязаны сообщить. Видимо, моя внешность доверия не вызывает.

— Добровольный. Звонить не надо. Я сама в полиции работаю.

Стоит ли говорить, что мои слова она воспринимает с недоверием и сомнением?

Покопавшись в сумочке, вытягиваю пропуск и тычу ей в нос.

— Теперь можно мне долбанную таблетку? Я опаздываю. — рычу, пряча обратно карточку.

Заполучив желаемое, запрыгиваю в такси. Дома ожидаю увидеть голодного Хомку, но когда вхожу, он скачет вокруг меня и виляет хвостом. Подхватываю малыша на руки и иду на кухню.

— Ты скучал, маленький? Извини. Ну что у тебя за бессовестная, безответственная хозяйка? Совсем о тебе не думала. Можешь на меня злиться, я пойму. — приговариваю, но резко обрываюсь.

Миски наполовину полные.

Неужели Егор приезжал, чтобы покормить его? Наверное, взял адрес у Насти. Ну и как мне продолжать его отталкивать, если он ведёт себя так же, как когда-то? Ну какой мужчина поедет через половину огромного города, чтобы накормить щенка? Надеюсь только, что в моих вещах он не рылся.

Слишком много того, чего ему видеть не стоит.

Но времени об этом думать у меня нет.

Ставлю чайник и засыпаю в чашку убойную дозу растворимого кофе. Быстро переодеваюсь в лёгкие джинсы и шифоновую рубашку с длинными рукавами и огромным бантом на шее.

Никогда не думала, что надену мамин подарок, но мне надо спрятать синяки, засосы и укусы Северова. Те, которые не скрывает ткань, щедро смазываю несколькими слоями тональника и пудры, но они всё равно виднеются на бледной коже. Толстым слоем мажу красной помадой воспалённые губы. Оттеняю чёрной тушью и подводкой глаза, пряча красноту. Надеюсь только, что и Егору придётся помучиться, чтобы спрятать оставленные мной следы. Я с голодухи его всего изгрызла не меньше, чем он меня. Так ещё и всю спину, плечи, руки, грудину исцарапала.

Божечки, мне до сих пор не верится, что эту ночь я провела с НИМ! Только тягучая истома и боль в каждой клеточке тела не дают ошибиться.

Заливаю в рот кофе, запивая им таблетку, и хватаю ключи от Кавасаки и шлем. Я уже опоздала почти на час, а позвонить и предупредить возможности нет. Если сейчас буду плестись на машине или метро, то приеду как раз к обеду.

Несмотря на отсутствие сна, в крови до сих пор бушует адреналин, не давая не то что уснуть, а даже подумать об этом. Бегом влетаю в участок, бросая всем приветствия. Направляюсь сразу к Сергею Глебовичу, чтобы объяснить причину опоздания. Уверена, что ему уже доложили о том, что я не на рабочем месте.

Задыхаясь, останавливаюсь возле его кабинета и прикладываю ладонь к груди, стараясь унять выпрыгивающее из груди сердце и тяжёлое от бега дыхание. Ещё раз поправляю блузку и подтягиваю выше бант. Заправляю за уши волосы и стучусь.

— Входите. — раздаётся ровный голос, и я тяну на себя дверь.

В первую очередь глаза цепляются за Настю, и только потом смотрю на начальника.

— Сергей Глебович, извините за опоздание. Я проспала, а потом…

— Не отмазывайся. — с холодной улыбкой выбивает мужчина, а я еле жива от страха, что меня сейчас пинками погонят с работы. — Присядь. — указывает глазами на стул.

— Я объясню… — выпаливаю достаточно ровно, если учесть, что внутри меня буквально трясёт.

— Лейтенант Северова доложила мне об инциденте во время празднования дня рождения Бушева. У тебя есть предположения, кто мог бы подсыпать тебе наркотик?

Чёрт! Я за всеми этими событиями напрочь забыла думать о том, что кто-то напичкал меня наркотой, чтобы воспользоваться.

Нахмурившись, перебираю в голове всех, кто проявлял ко мне интерес, но не могу никого из них представить в роли маньяка-насильника. Как ни стараюсь примерить эту роль к тому-то из знакомых, ничего не получается.

— Нет. Я стараюсь со всеми поддерживать чисто рабочие отношения, а все попытки перевести их в личные пресекаю. — выбиваю вполголоса, нервно дёргая вниз рукава.

Дюймовочка внимательно изучает меня. Иногда мне кажется, что у неё точно рентгеновское зрение в добавку к телепатии.

Мужчина прочёсывает подбородок и устремляет на меня прямой взгляд карих глаз с таким же прямым вопросом:

— Какие отношения тебя связывают с лейтенантом Самойловым?

— Дружеские. — выпаливаю быстрее, чем успеваю переварить вопрос.

— Вас часто видят вместе. И та драка. Уверена, что всего лишь дружеские?

— Да, Сергей Глебович. Мы друзья и не более того.