Чертов артефакт, найденный Иларией, не подавал признаков жизни. Ни в одной книге я не находил похожего. А те, у кого спрашивал, лишь разводили руками, говоря, что встречают такое впервые. Был еще один вариант, к которому я не хотел прибегать. Единственный маг в королевстве, который мог мне помочь, до сих пор находился на службе короля. И когда я уходил в отставку, то весьма недвусмысленно высказался в его адрес. Мне казалось, что осадок от той ссоры до сих пор остался у мага внутри.

Мерзкая слабость снова заставила едва ли не рухнуть на пол. Такие приступы случались все чаще и чаще. И понять их причину я не мог. Позволить себе болеть было роскошью мне недоступной. Я единственный, кто сейчас отвечал за Иларию. А моя девочка в последние несколько дней разболелась сильнее. Моей матери становилось все сложнее заставлять ее лечиться, принимать горькие микстуры. Малышка скучала по своей маме. Но я не мог дать ей хоть сколько-нибудь вразумительный ответ, когда я смогу вернуть Надин домой. И это бессилие еще больше выводило из себя.

Рука, в которой я держал бокал с ланданиумом (алкогольный напиток в мире демонов — прим. авт.), еле заметно дрожала. Пришлось рухнуть в огромное черное кресло, чтобы хоть немного перевести дух. Едва я прикрыл глаза, как маленьким вихрем в мой кабинет ворвалась дочка.

— Папуля! Я выздоровела! — новость безусловно прекрасная в свете последних событий, однако было в этом что-то странное.

— Привет, красавица, — превозмогая плохое самочувствие, я подхватил малышку на руки и усадил на колени. Ладонь уже привычно легла на ее лоб, проверяя температуру.

— Ну па-а-а-ап, — проканючил ребенок, пытаясь сбросить мою руку.

— Цыц, — в шутку шикнул на нее, — не мешай родителю успокоить старческое сердце.

— Ты не старый, — надулась малышка, — а я уже поправилась! Правда! — синие глазки хитро сверкали.

— Поправилась, я вижу, — улыбнулся Иларии.

Вдруг мне показалось, что на шее дочери что-то сверкнуло. Хм-м, странно. Я аккуратно взял дочь за подбородок. Каково же было мое удивление, что неприметная бабочка теперь распустила крылья и, кажется, даже увеличилась в размерах.

— Лари, как ты себя чувствуешь? — осторожно начал я, всеми силами пытаясь не нервировать ребенка своей паникой.

— Отлично! А почему ты спрашиваешь? — насторожилась дочь… — Я не буду пить настойку! Она и горькая, и сладкая, и соленая! Фу! — на детском личике было столько отвращения, что я не смог удержаться и рассмеялся.

— Нет, думаю, микстуру мы пить не будем. Но господина Зидригу я все же попрошу тебя осмотреть. — Мысленно я уже связался с лекарем. Тот пообещал прибыть как можно скорее.

— Ты разобрался с шариком? — Девочка подбежав к кофейному столику, схватила артефакт.

— Лари! Давай аккуратнее! — Я одним рывком подскочил на ноги, стремясь забрать из ее рук опасный предмет.

— Но это же всего лишь шарик, пап! — Дочь надула губки, всем своим видом показывая, что обиделась.

— Лари, это артефакт, о котором мы ничего не знаем, — я опустился на корточки перед ней. — С такими вещами нужно быть аккуратнее. — Я попытался осторожно забрать странный шарик из ее рук.

— Но в нем ответ, где мама! — Синие глазки яростно засверкали, показывая, что дочка не сдастся просто так. — Признайся! Ты просто не хочешь ее искать! Ты рад, что ее нет с нами!

Я был совершенно ошеломлен. Откуда в ее голове такие выводы? Кто ей вообще мог сказать об этом? И когда я дал повод собственной дочери думать, что ее мама мне не нужна?

Вдруг девочка вырвалась из моих рук и побежала к двери. Проигнорировать этот поступок я не мог никак. Рука Иларии только успела коснуться ручки, как по кабинету разнесся мой строгий голос.

— Илария Винтр, я не разрешал тебе уходить из кабинета! — произнес и, честно говоря, сам испугался, что мог перегнуть палку. Но Иларии стоило уже сейчас начать понимать: я люблю их с мамой безмерно, однако могу проявить строгость там, где посчитаю нужным.

— Я Валлес, — Лари чуть язык не показала, но вовремя осеклась.

— Это пока. — Напомнил я. — А теперь, будь так любезна, подойти сюда. — Я указал на стоявшее рядом со столиком кресло.

— Что, ремнем да по голой попе? — наивно спросил мой ребенок.

— Лари! — я не выдержал я. — Откуда ты все это берешь?

— Мама так всегда говорит, когда я не слушаюсь, — вздохнула моя дочь. Ну Надин! Не ожидал такого от этого ласкового котенка. Хотя-я-я, не стоило обманывать самого себя. Этот самый котенок мгновенно превращается в разъяренную фурию, стоит вывести ее из себя. Похоже, Лари тоже знает маму в этом амплуа.

— Нет, — сел напротив нее, — я ремнем тебя бить не стану. Но хочу серьезно поговорить, — наклонился ближе к ней и взял в свои огромные ладони ее — маленькие и хрупкие. Шарик оказался в колыбели наших рук. — Запомни на всю жизнь, Лари: ты и мама — самое важное, самое главное, что есть в моей жизни. У нас с твоей мамой случилось… — не знал, как для ребенка проще описать то, что произошло у меня и Надин, — мы потерялись на какое-то время, Лари. Но Боги дали мне второй шанс. И я ни за что его не упущу. Все, что я хочу — это видеть, как ты растешь, гонять мальчишек, которые в обязательном порядке будут приставать к моей прекрасной малышке, — провел указательным пальцем по спинке ее носика, — и всю жизнь держать вас с мамой за руку.

Прозрачная хрустальная слезинка упала на наши ладони и стекла к артефакту.

— Я люблю вас, Лари. Всем своим сердцем. Тебя и маму.

— Я люблю тебя, папочка! — дочка соскочила со своего места и бросилась в мои объятия.

В горле встал комок. Эмоции брали верх. Что может быть прекраснее, когда твой ребенок говорит о своей любви? Но нам с Лари не удалось глубоко окунуться в наш разговор. Неожиданно раздался негромкий треск.

Мы настороженно замерли. А потом Илария стала аккуратно от меня отстраняться. И ни я, ни она не ожидали того, что предстало нашему взгляду.

Странный шарик раскололся пополам, а внутри него сияло белоснежное ядро. Оно вылетело из своей скорлупы, рассыпая по кабинету жемчужный свет. Ядро начало преобразовываться, все больше и больше приобретая человеческую форму.

— Если артефакт оказался у тебя, Раттимир, значит я и Надин достигли места, откуда началась наша с Иларией история, — раздался сильный голос Марикуса.

Что значит они достигли места?! Что значит его и Иларии?!

— Знаю, что, возможно, ты сейчас не понимаешь, о чем я говорю. Но важно не это. — “«Мордаху тебе бы смазливую набить!» — мысленно возмутился я. — Надин в опасности в моем мире, — я тут же сосредоточился на том, что продолжал рассказывать парень. Илария вцепилась в мою руку и, казалось, так же внимательно слушала его. — Как бы я ни пытался скрыть свое воскрешение, меня все равно найдут, едва появлюсь в своем мире. И откладывать тоже больше не могу. Наверное, ты еще не знаешь, но Илария моя Истинная.

От этого заявления пульс застучал у меня в ушах. ЧТО ОН СКАЗАЛ?!

— Папа, а что такое Истинная? — наивно спросил мой ребенок.

— Это значит у Марикуса проблемы, детка, — процедил я. — Лари, беги найди бабушку, ладно?

— Не-а, — ну кто ж сомневался. — Вдруг Марикус что-то скажет про мамочку, а ты пропустишь.

— Я не пропущу ни слова. Уж поверь мне, — на заднем фоне Марикус продолжал что-то говорить, но мне было жизненно важно сейчас остаться одному. Иначе дочка станет свидетелем того, как папа в порыве злости брызжет слюной и желает придушить призрачное изображение Марикуса. Истинная! Размечтался!

— Точно? — недоверчиво спросила дочка.

— Точно, — уверенно ответил я, едва не подталкивая к двери.

— Но ты мне расскажешь, что он говорил? — подозрительно уточнила моя девочка, упрямо тормозя пятками о ковер. Я скрипнул зубами, признавая, что от Надин в нашей дочери, к сожалению, больше, чем от меня.

— Да, малышка. Что касательно мамы — однозначно. — «А обо всем остальном ты не узнаешь, пока я жив», — мысленно поклялся я себе. Я даже представить не мог, как Марикус и Илария делают то, что делают взрослые. Меня тут же охватывало непреодолимое желание вырвать у парня с корнем то, что, собственно, позволяет считать его мужчиной.