Они отошли к дверям, чтобы обсудить предложение, а Мэрион воспользовалась этим и подошла ко мне. Она уже не дрожала и выглядела почти спокойной.

– Быть может, у вас нет с собой этих ста ливров? – спросила она.

Один из мужчин усмехнулся:

– Вы недооцениваете нас, сударыня! – он достал из кармана увесистый кошелек и, подойдя к окну, где было светлее, отсчитал нужную сумму. – Будем считать это вложением в наше совместное предприятие, мадам. И было бы хорошо, если бы следующую партию товара вы смогли привезти в Ренн хотя бы за месяц до Рождества.

– Нам искать вас через месье Леграна? – спросила я.

– О нет, – рассмеялся мужчина, – его участие в этом деле совсем ни к чему. Я скажу, кого вы должны известить о своем прибытии в город.

Когда они ушли, забрав бутыли, мы с Мэрион заперли дверь, приставили к ней стул (не полагаясь, впрочем, не надежность такого препятствия) и без сил упали в кровати. Я думала, что после такого волнения я не смогу уснуть, но усталость оказалась сильней, и я проспала до самого рассвета.

Я не знала, одновременно со мной заснула Мэрион или еще долго лежала без сна, но когда я встала с постели, она еще спала. Я не стала ее будить. Еще накануне я сказала ей, что на пару дней уеду из города, чтобы навестить старую знакомую в маленьком городке на побережье, а ночью, после ухода контрабандистов, я велела ей на время моего отсутствия велеть Вивьен ночевать в этой комнате.

Робер уже приготовил экипаж и после завтрака мы выехали в сторону Сен-Жакю-де-ла-Мер.

Дороги в этой части Франции из-за частых дождей были куда хуже, чем в Провансе. Но преодолев расстояние от Валенсоля до Ренна, я уже не готова была отступить. Но первые пятнадцать лье мы ехали по крайней мере по широкой дороге. А вот от Динана дорога стала совсем узкой, и чтобы разъехаться со встречными экипажами, Роберу приходилось сильно стараться.

Местечко Сен-Жакю-де-ла-Мер находилось на длинном и узком мысе, со всех сторон, кроме одной, омываемой водами Ла-Манша. Наверно, здесь всегда были ветра, и когда мы подъехали к стоявшей недалеко от дороги церкви, и я вышла из экипажа, то ветер едва не сбил меня с ног.

Теперь, когда встреча с бароном Пуанкаре была столь близка, меня охватила паника, и я едва не велела Роберу поворачивать назад. Я уже жалела, что приехала сюда. Что подумает обо мне его милость, когда поймет, что я проделала такой путь ради него? Быть может, станет презирать меня? А потом, когда я уеду, посмеется надо мной в кругу своих друзей.

\Мне было страшно еще и оттого, что, перемени он обо мне свое мнение, и наша переписка станет более невозможной, а я не хотела лишаться этой тонкой нити, что связывала нас.

Мы прибыли в Сен-Жакю-де-ла-Мер в воскресенье, и я подумала, что именно в это время барон может быть на службе – у церкви как раз стояли экипажи. А пока я раздумывала, стоя у своей кареты, двери церкви распахнулись, и с крыльца стал спускаться народ. Прихожан было не так много, и я с волнением вглядывалась в лицо каждого мужчины.

Я находилась на расстоянии от них, но они смотрели в мою сторону и, должно быть, пытались понять, что за незнакомка оказалась в их маленьком поселении. Я так и не решилась ни к кому из них обратиться. Но дождавшись, когда они разошлись, я всё-таки подошла к церкви как раз тогда, когда на крыльцо вышел седой священник.

– Вы кого-то ищете, сударыня? – спросил он низким голосом.

А я снова струсила, и прошло немало времени, прежде чем я смогла ответить:

– Да, падре, я ищу барона Пуанкаре.

Я почувствовала, что краснею, и смущенно опустила голову.

– Его сегодня не было на службе, – сказал священник. – Но его усадьба неподалеку, и если вы прибыли в экипаже, то доберетесь туда за четверть часа. Я объясню вам, как ее найти, – он поднял руку, желая показать, в какую сторону нам следует ехать. Но не сделал этого, а воскликнул: – Как же я сразу не подумал? На службе же была баронесса! Ее экипаж стоит вон там, у розового особняка мадам Бюжо – должно быть, ее милость зашла выпить к ней чаю. Вы можете добраться до нужной усадьбы вместе с ней.

– Баронесса? – дрогнувшим голосом переспросила я.

Я уже всё поняла и сама, но всё-таки ждала, когда он произнесет то, что разобьет мне сердце.

– Да, именно так, сударыня! Селеста – жена барона Пуанкаре.

Я пошатнулась, и священник участливо спросил:

– Сударыня, с вами всё в порядке?

– Да, благодарю вас. Это всё ветер.

– О, всем, кто прибывает сюда впервые, ветер кажется слишком сильным. А мы, знаете ли, к нему привыкли и уже почти не замечаем, – он улыбнулся.

А между тем из розового дома вышла женщина. Придерживая шляпку, она подошла к своему экипажу, и когда кучер открыл дверцу, поднялась в него.

Я надеялась, что экипаж поедет прочь от нас, тогда бы я сделала вид, что мы отправляемся следом за ней, а потому велела бы Роберу возвращаться в Ренн. Тогда барон Пупнкаре не узнал бы о том, что я проделала такой путь, чтобы встретиться с ним. И даже если священник сообщит ему, что его разыскивала какая-то дама, он ни за что не догадается, что это была именно я.

Но как я могла оказаться столь наивной, чтобы проехать полстраны ради знакомства с человеком, которого я совсем не знала? И в какое неловкое положение я теперь угодила! С чего я вообще взяла, что барон испытывает ко мне хоть какие-то чувства? Почему старалась придать обычным письмам куда больший смысл, чем вкладывал в них сам отправитель? Разве он писал мне когда-то о любви? Разве о чём-то просил? С его стороны было лишь простое человеческое участие, желание помочь вдове погибшего друга. А что себе вообразила я?

Но экипаж баронессы повернул в нашу сторону, и я поняла, что через пару минут он окажется в непосредственной близости от церкви. Нужно было как можно скорее что-то предпринять – прежде, чем открытый экипаж подъедет достаточно близко, чтобы священник мог подать кучеру или баронессе знак.

Но сделать я ничего не успела – потому что падре уже махал баронессе рукой. И она, заметив это, велела кучеру остановиться у церкви. Я поблагодарила священника и пошла к экипажу ее милости. Я надеялась, что падре не пойдет вслед за мной, но он пошел, и я уже не могла обратиться к баронессе с каким-то другим вопросом.

– Дорогая Селеста, как удачно, что вы еще не уехали! – радуясь, что может мне помочь, сказал священник. – Эта дама как раз спрашивала, как проехать к вашему дому.

Женщина из экипажа смотрела на меня с любопытством. Ей было лет сорок-сорок пять. Красивое лицо, чуть полноватая фигура. Элегантная, хоть и не новая одежда.

– Простите, мы знакомы? – улыбнулась она.

– Н-нет, – пробормотала я, чувствуя себя почти падшей женщиной. Сейчас священник скажет ей, что я искала ее мужа! Мои щеки заполыхали стыдом. – Простите, я кажется, ошиблась. Мои знакомые попросили меня передать привет некоему барону и его супруге, но я запамятовала его имя.

– Вот как? – удивилась она. – И этот барон живет в Сен-Жакю-де-ла-Мер? Здесь не так много людей с титулами, и если вы попытаетесь вспомнить, то мы непременно его найдем!

– Нет-нет, не именно в Сен-Жакю-де-ла-Мер, а на побережье. Мои знакомые и сами толком не знали, куда из Ренна переехал тот барон. А я как раз ехала мимо вашего городка, вот и решила спросить. Но, полагаю, я сейчас уже не вспомню его имя. Прошу прощения за беспокойство!

Я собиралась сбежать. Просто сбежать, не дожидаясь других вопросов или осуждения. Мне было всё равно, что они обо мне подумают. Они не знали моего имени, и я не собиралась им его называть.

Я отступила на шаг назад, готовясь к бегству. И именно в этот момент очередной порыв ветра сорвал с меня шляпу и рассыпал волосы по плечам. Я закусила губу, пытаясь сдержать слёзы, но они всё-таки навернулись на глаза.

А священник с неожиданной ловкостью, которую в нём трудно было заподозрить, догнал мою шляпу и с поклоном вернул ее мне. Но прежде, чем я успела водрузить ее обратно на голову, я услышала голос баронессы: