– Если бы вы сообщили нам о своем желании, Антуан…

– Да-да, я понимаю, – волнуясь, он бесцеремонно перебил меня и даже этого не заметил. – Но поверьте – это дело особой важности! Я заберу у вас все остатки духов с вербеной, какие есть.

– Зачем они вам понадобились, месье? – удивилась я. – И до тех пор, пока вы не скажете мне этого, я не намерена продолжать разговор.

Он колебался, но недолго. А потом, попросив принести воды и получив мое разрешение присесть, опустился в кресло. Я велела горничной принести и еды, и легкие закуски, что остались от ужина – судя по всему, наш гость испытывал не только жажду, но и голод.

– Дело в том, госпожа графиня, – приступил он к рассказу, – что недавно я отправил в Париж подарок для одной весьма важной особы. Это была шкатулка с пятнадцатью разными ароматами. Пять из этих флаконов были вашими, а остальные десять – моего собственного производства. Вообразите себе мое удивление, когда эта дама особенно впечатлилась именно вербеновыми духами. Поскольку я доставил ей этот подарок лично, на следующий же день она снова вызвала меня к себе и сказала, что купит у меня пару десятков подобных флаконов. И даже больше, если у меня есть. Я пытался привлечь ее внимание к другим ароматам, которые были у меня с собой в большом количестве, но она не пожелала даже слушать. Я вынужден был пообещать ей, что немедленно же отправлюсь в Прованс, а потом без промедления вернусь в столицу с нужным ей товаром.

– Вот как? – улыбнулась я. Признаться, я была польщена. Возможно, всё то, что рассказывала мне старая мадам Туссен, имело под собой какие-то основания. И если так, то эта дама из Парижа хотела укрепить свой брак и готова была заплатить за это немалую сумму.

– Именно так, – кивнул он. – И вот я провел несколько дней в пути и прибыл сюда, даже не заехав домой.

– Пятьсот ливров, Антуан, и бутыль ваша!

Он вздрогнул от названной суммы, но смолчал. И я не торопила его, позволив насладиться паштетом, сыром и пирогами. Я видела, что пока он ел, он не на минуту не переставал подсчитывать что-то в уме.

– Хорошо, ваше сиятельство! – наконец, согласился он, отложив вилку в сторону и промокнув салфеткой губы. – Но знайте – эта сделка окажется для меня убыточной, потому что такую сумму я запросить с той дамы не смогу. Более того – боюсь, я вынужден буду подарить ей эти духи, потратившись еще и на дорогие флаконы.

Но сильно расстроенным он не выглядел. Более того – на его тонкие губы вернулась улыбка. Кажется, эта сделка, не слишком выгодная ему в финансовом отношении, сулила ему прибыль в чём-то другом.

– Ну же, месье Доризо, – я посмотрела прямо ему в глаза, – признайтесь же, кто эта дама. К чему недомолвки между друзьями?

Мне думалось, я догадалась, о ком он говорил, но мне хотелось услышать это имя из его уст. И он его произнес.

– Это мадам де Ментенон. Теперь вы понимаете, что я не мог не выполнить ее просьбу? И поверьте мне, угодить первой даме Франции – задача совсем не из легких. Маркиза очень взыскательна во всём, при этом она не любит показной роскоши и вызывающих ароматов.

– Вы имеете знак поставщика королевского двора? – полюбопытствовала я. – Я хочу получить такой же, месье.

Однажды наше тайное производство духов станет явным, и вот тогда этот знак может помочь нам противостоять насмешкам местного общества. Тогда уже никто не осмелится бросить мне в лицо обвинение в том, что я занимаюсь недостойным ремеслом. И пусть они будут сплетничать за моей спиной, в моем присутствии они будут вынуждены считаться с тем, что я поставляю духи в сам Версаль.

– Для благородной дамы вы слишком быстро научились торговаться, – вздохнул месье Доризо.

И я поняла, что он добудет для меня этот знак.

– Наши духи будут в Версале? – недоверчиво прищурилась Гвинет, когда я за обедом рассказала ей обо всём.

– Именно так, ваше сиятельство, – подтвердил месье Доризо.

– Ну, что же, – вздохнула старая графиня, – это несколько меняет дело. Хотя, надо признаться, я отношусь к мадам де Ментенон без особого пиетета. Она добилась расположения его величества через его детей и обрела такое влияние, которое и не снилось Франсуазе де Монтеспан. При этом она лишила королевский двор той великолепной роскоши, что прежде выделяла его среди всех королевских дворов Европы.

Я, отвернувшись, улыбнулась. Похоже, обитатели пансиона мадам Карбонье были в курсе всех светских новостей. Мне же не было никакого дела до связи мадам де Ментенон с королем – если она будет продолжать покупать у нас ароматизированную воду, то всем остальным в ее отношении я готова была пренебречь.

– Впрочем, – спохватилась и моя свекровь, – кто мы такие, чтобы обсуждать его величество?

Месье же Эрве куда больше, чем имя нашей покупательницы, впечатлила сумма, которую мы получили за бутыль духов.

– Пятьсот ливров, мадам! – кажется, он всё еще не мог в это поверить. – Пожалуй, нам стоит позаботиться и о дровах. Если зима окажется такой же суровой, как и предыдущие, посидеть у разожженного камина будет особенно приятно.

Я одобрительно кивнула. В прошлую зиму даже у нас в Провансе было ужасно холодно, и не раз мы видели замерзших на дороге пришлых людей. Из-за войны и голода бродяжничество стало массовым явлением.

– И нам следует позаботиться о ремонте в том крыле, где располагаются слуги, – напомнила я управляющему. Полагаю, сейчас мы уже можем выделить для этого средства.

– Вы весьма заботливая хозяйка, ваше сиятельство, – похвалил меня месье Доризо.

– Так оно и должно быть, месье, – важно заметила Гвинет. – Его величество проявляет заботу о нас, а мы должны не забывать о своих слугах.

– Вы совершенно правы, госпожа графиня, – согласился с ней Антуан. – Будучи в Париже, я слышал, что наш славный король весьма озабочен тем, что происходит в стране. Он уже запретил вывоз зерна за границу и активизировал военные действия, дабы обеспечить проход торговых судов во Францию. Турвиль — у Лагуш, Жан Бар — в открытом море близ Текселя сражались не только ради славы, но и для того, чтобы накормить от имени короля страну, которая бедствует. И только помогая друг другу, мы сможем продержаться. Не случайно, интендантов тех провинций, которые почти не пострадали от голода, попросили помочь бедствующим соседям. Так, например, Нижний Лангедок помогал Лангедоку Верхнему. И мне по секрету сказали в столице, что Францию ждут серьезные изменения в части налогов. Генеральный контролер финансов де Поншартрен уже готовит для этого почву.

– Новые налоги? – сразу забеспокоился месье Эрве. – Но разумно ли это сейчас? Народ и без того голодает.

– О, уверяю вас, сударь, что, вводя новый налог, его величество более всего проявляет чаяние именно о простом народе. Ввод этой капитации будет направлен на то, чтобы сделать налогообложение более справедливым. Бедные станут охотнее платить налоги, если будут знать, что дворяне от этого бремени тоже не будут освобождены.

– Не понимаю, о чём вы, Антуан! – нахмурилась Гвинет. – Не хотите же вы сказать о том, что знать тоже станет платить налоги?

– Боюсь, сударыня, – вздохнул месье Доризо, – что именно это я и хочу сказать. Это будет совершенно новый тип налога – подушная подать, которую станут платить все, независимо от сословий и званий.

– Но это немыслимо! – и она сердито затрясла головой, а потом обвела нас взглядом, ожидая поддержки.

Но месье Доризо и месье Эрве, не будучи дворянами, налоги платили и прежде. А впервые разделившая с нами завтрак Мэрион неожиданно встала на сторону Антуана.

– А я полагаю это вполне справедливым, ваше сиятельство, – сказала она. – Кому больше дается, с того больше и спрашивается, разве не так? И теперь, во дни бедствий, разве не нам надлежит показать пример простому народу и выполнить свой долг безропотно и честно?

Старая графиня хмыкнула, но не стала спорить, а вместо этого уточнила:

– И что же, все будут платить эту подать в равных суммах?