– Вы предлагаете мне свою дочь, господин барон? – граф де Валенсо рассмеялся.

Он смеялся надо мной. Над нами с отцом. И от этого хрипловатого смеха мне стало не по себе. Зачем мы вообще приехали сюда? Зачем папенька пошел на такое унижение?

Мои щеки запылали от стыда. Но я хотя бы сидела в карете, и граф не мог видеть моего покрасневшего лица. А отец стоял там, перед ним!

Они разговаривали в нескольких шагах от нашего старенького экипажа, и мне было слышно каждое слово. А в щель меж оконными занавесками было видно лицо его сиятельства – холодное, мрачное – его выражение не менялось, даже когда граф смеялся. И этому человеку отец хотел отдать меня в жены? При одной только этой мысли я почувствовала себя нехорошо.

– Именно так, ваше сиятельство, – подтвердил отец.

– Правильно ли я понял, – решил уточнить де Валенсо, – что речь идет о вашей старшей дочери Альмире?

– Да, – снова кивнул отец. – Моя младшая дочь еще слишком юна, чтобы выходить замуж.

– О той самой мадемуазель Альмире, имя которой сейчас на устах у всех сплетников нашего графства? – продолжил свой допрос хозяин, не обратив никакого внимания на слова о моей сестре. – Простите, ваша милость, но мне кажется, что вы пытаетесь подсунуть мне порченый товар.

Мне захотелось подбежать к ним, схватить отца за руку, усадить его в карету и уехать прочь, чтобы не слышать более оскорблений этого человека. Как он смел говорить обо мне подобным образом? И даже если от моей репутации за этот месяц не осталось почти ничего, разве мог настоящий дворянин отзываться столь пренебрежительно о девушке, с которой он даже не был знаком.

– Это не так, ваше сиятельство, – возразил отец. – Альмира – хорошая девушка, а всё, что говорят о ней, неправда.

Отец был уже немолод, и мне даже представить было трудно, каково ему было выслушивать всё это в столь почтенном возрасте?

– Вот как? – граф хмыкнул. – И почему я должен вам верить? И даже если я на мгновение допущу, что злые языки лгут, с какой стати среди всех девиц нашей провинции я должен выбрать на роль своей жены именно вашу дочь?

– Я дам за ней хорошее приданое, ваше сиятельство. Вам хватит его, чтобы восстановить вашу усадьбу, дабы славное имя де Валенсо обрело прежний блеск.

Я сжала кулаки так, что у меня побелели костяшки пальцев. Слышать это было ужасно. Я чувствовала себя лошадью или охотничьей собакой, которую пытались продать на любых условиях – потому что ярмарка закончилась, а покупателей на нее не нашлось.

– К тому же, – добавил отец, – моя дочь красива и добра, и вы никогда не пожалеете, что взяли ее себе в жены.

– Красива? – снова не поверил граф. – Так что же вы держите ее внутри экипажа? Пусть она выйдет, дабы я сам мог оценить товар.

Он уже второй раз назвал меня товаром! Неужели отец стерпит и это?

– Альмира, доченька, подойди к нам!

Значит, стерпел, не возмутился. А теперь и меня призывает сделать то же самое. Но я не собираюсь молчать!

Я выскочила из кареты, намереваясь сказать его сиятельству всё, что думаю о его благородстве! Но стоило мне увидеть взгляд отца, и его трясущиеся руки, который он прятал от собеседника за спиной, чтобы не показать свою немощь, как мой воинственный настрой пропал без следа.

Что меня ждет, если я не стану графиней де Валенсо? Позорное одиночество и осуждение общества? А если я попытаюсь ответить на клевету и скажу правду – то и обвинение в колдовстве! Этого отец не переживет! Он потому и поступился своей гордостью – чтобы меня защитить, пусть даже и такой ценой.

И потому, когда я встала рядом с отцом, то не произнесла ни слова, малодушно позволяя графу разглядывать меня.

– Она и в самом деле недурна, – наконец, признал он. – Вот только всё портит рыжий цвет волос. Быть может, она у вас еще и ведьма?

Я вздрогнула и тяжело задышала, из последних сил пытаясь сдержать так и рвавшиеся наружу слова, которые этому наглецу уж точно бы не понравились.

– Все ведьмы давно истреблены инквизицией, – напомнил отец.

– Не стану с вами спорить, сударь, – пожал плечами граф. – А теперь, простите, но у меня есть другие дела. Мне искренне жаль, что вы зря проделали такой путь.

Он побрезговал мной! Не согласился взять даже с такой доплатой!

Плечи отца опустились, а кровь отлила от лица, сделав щеки почти белыми. Я подхватила его под руку и повела к карете. Без моей помощи идти он уже не мог.

Я помогала отцу сесть в экипаж, когда услышала пронзительный детский голос:

– Мама! Мама! Мамочка!

Я обернулась – с высокого крыльца сбегала к нам девочка лет пяти-шести. Я не разглядела ее лица, не заметила, во что она была одета. Потому что мой взгляд был прикован к ее волосам. Она была такой же ярко-рыжей, как и я!

А во взгляде графа впервые появилось нечто похожее на смятение. Он попытался подхватить ребенка на руки, но она вырвалась и подбежала ко мне. Она какое-то время смотрела мне прямо в глаза, а потом обхватила меня, зарылась лицом в мою пышную юбку и заплакала.

Мне показалось, или темные глаза графа странно блеснули? Впрочем, он быстро пришел в себя и коротко бросил моему отцу:

– Поздравляю вас, сударь! Вы всё-таки купили для вашей дочери титул графини!

– Я не знала, что у него есть дочь, – сказала я, когда молчание стало просто невыносимым.

Мы уже ехали домой, но оба так стыдились недавней сцены, что боялись посмотреть друг другу в глаза. Отец сидел, отвернувшись, буравя взглядом давно знакомый пейзаж за окном.

– Я тоже этого не знал. Прежде он никогда не привозил ее сюда.

– А что случилось с его первой женой? – спросила я.

– Она умерла, когда пыталась разрешиться от бремени, – отец чуть покраснел. – Должно быть, это случилось уже при вторых родах – ребенок, мальчик, тоже умер. Говорят, граф тогда сильно печалился. Он долго ждал появления наследника.

Некоторое время мы снова молчали, но потом я вернулась к обсуждению темы, которая так сильно меня волновала. Я еще надеялась, что отец прислушается к голосу разума и не станет настаивать, чтобы я стала женой де Валенсо.

– Папенька, мы не должны были к нему ездить! Разве вы не видите, какой он? Он презирает нас и никогда не сможет меня уважать. И разве подобный брак может быть счастливым?

Но отец покачал головой и, наконец, позволил себе улыбнуться:

– Он непременно будет тебя уважать – когда узнает тебя получше. Пока он сам еще не понимает, какое сокровище ему досталось.

Я хотела улыбнуться ему в ответ, но вышло это у меня плохо. Папенька слишком любил меня, чтобы быть объективным.

– Он никогда не сможет забыть, что женился на мне только из-за денег.

– Не только из-за денег, – возразил отец. – Он принял такое решение, когда увидел, как отнеслась к тебе его дочь. Наверно, его первая жена была рыжей, как и ты, и девочка запомнила только цвет ее волос.

Я вздохнула. Сцена с заплаканным ребенком так и стояла у меня перед глазами.

– Ну, хорошо, – согласилась. – Он собирается жениться на мне не только потому, что ему нужны деньги, но еще и потому, что ему нужна мать для дочери, которую он, похоже, собирается оставить здесь, когда решит вернуться в столицу ко двору короля. Не так же просто он привез ее сюда именно сейчас. Но я сама ему совсем не нужна!

– Что за глупости ты говоришь, дорогая? – возмутился отец. – И даже если на первых порах в доме графа де Валенсо в тебе будет нуждаться только крохотная девочка, то разве это плохо? Позднее граф увидит, какая у тебя светлая душа и доброе сердце, и не сможет тебя не полюбить. И даже если он не возьмет тебя с собой в столицу, разве это повод для уныния? Ты же видишь, как его поместье нуждается в твердой руке и трезвом рассудке? Стань хорошей хозяйкой, и твой муж не сможет этого не оценить.