– Но у нас нет денег, ваше сиятельство! – напомнил управляющий.

– Продайте лес – пока его еще хоть кто-то покупает. Скоро цены на него вовсе упадут, так давайте выручим хоть что-то.

Месье Эрве застонал – в последнее время у него на голове появилось гораздо больше седых волос, чем прежде.

– Простите, ваше сиятельство, но это решительно невозможно, – в голосе месье Лестьенна не было ни тени сомнения. – Корпорация перчаточников-парфюмеров имеет исключительную монополию на производство и продажу того, что вы желаете производить. Его величество запретил заниматься этим ремеслом даже тем, кто занимался этим испокон веков – алхимикам и аптекарям. Перчаточники ни с кем не хотят делиться своими прибылями, и стать членом их корпорации можно только по большой протекции. Кожевенная мастерская моего тестя существует уже много десятков лет, но даже нас не признали достойными того, чтобы войти в корпорацию. И я не советую вам рисковать, госпожа графиня. Эти ожиревшие парфюмеры зорко следят за тем, чтобы никто не сунулся на их территорию.

Его слова были достаточно убедительными, но сдаться сейчас значило бы обречь себя и своих людей на голод. Зерновых мы собрали не в два, а в три раза меньше, чем годом ранее – даже семена для посевной крестьянам придется закупать. Вот только как это сделать, если цены на все продукты взлетели до небес? Мы успели продать несколько возов древесины, прежде чем спрос на нее упал до нуля, но я понимала, что вырученных денег нам едва хватит на закупку только самого необходимого на ближайшее время.

– И всё-таки, месье Лестьенн, я буду вам признательна, если вы поможете нам организовать хотя бы самое примитивное производство. Мы постараемся всё держать в секрете, а наши объемы будут слишком малы, чтобы заинтересовать большую корпорацию. И о вашем участии в этом тоже никто не будет знать!

Но гость снова покачал головой.

– Месье Эрве просил меня приехать к вам, и я это сделал. Но, к сожалению, от всего прочего я вынужден отказаться. Всё тайное рано или поздно становится явным, и как только станет известно, что я вам помогал, парфюмеры разорят мою мастерскую и вынудят меня бросить всё и уехать из Грасса. А у меня есть обязательства перед своей семьей, мадам. И поверьте мне – это слишком опасные люди, чтобы можно было покушаться на то, что они считают своим.

– Три бушеля зерна, – сказала я, и его лицо сразу дрогнуло. – Поверьте мне, месье Лестьенн, это выгодная для вас сделка. И я не прошу вас самому принимать в этом участие – только скажите нам, что нужно делать.

Он нервно облизал сухие губы.

– Я полагаюсь на ваше слово, госпожа графиня.

Я заверила его, что он не пожалеет об этом и велела месье Эрве принести бумагу и перо с чернилами – нужно было записать всё то, что станет рассказывать наш гость.

Мы расположились в гостиной за столом, и хотя гость долго не решался сесть в моем присутствии, я убедила его, что в данной ситуации церемонии только мешают.

– Вы можете начать с простейших ароматических масел, – приступил к рассказу месье Эрве, – а в качестве основы взять масло оливы, добавив в него эссенции розы, лаванды, ириса или пряностей. Если вы поговорите с мадам Туссен, она наверняка расскажет вам немало интересного о целебных свойствах разных добавок – на этом тоже можно хорошо поиграть. Если масло будет не просто иметь приятный аромат, но еще и лечить головную боль или очищать воздух, то оно будет стоить дороже.

Время от времени он смотрел в мою сторону, дабы убедиться, что то, что он говорил, было мне понятно. И тогда я кивала, побуждая его рассказывать еще и еще.

– Из соцветий вы можете получать эфирные масла путем анфлеража. Для этого нужен твердый жир – отлично подойдет говяжий. Положите на него лепестки цветов и держите до тех пор, пока жир не впитает в себя как можно больше эфирного масла. Затем уберите эти лепестки и положите свежие – так вы из жира получите ароматическую помаду. Потом вы можете наносить эту помаду на ту поверхность, которую вам нужно пропитать. Или нагреть помаду и получить из нее те самые масла, о которых я говорил. А можно промыть ее спиртом. Но поверьте – дело это непростое и сильное затратное по времени. А есть еще мацерация – это когда измельченные листья или коренья помещают в холщовый мешочек и вымачивают в сосуде с растительным маслом.

Я снова кивнула, и на его губах появилась едва заметная улыбка.

– Но если, мадам, вы хотите взяться за дело серьезно, то без дистилляции вам не обойтись. Вам потребуется плотно закрытый сосуд с трубкой для пара. Но учтите, ваше сиятельство, чтобы получить всего лишь одну пинту лавандового масла, вам нужно будет переработать десяток бочек сырья.

Когда месье Лестьенн уехал, месье Эрве еще раз попытался воззвать к моему разуму.

– Вы не можете заниматься этим, ваше сиятельство! Дворяне не могут заниматься ни ремеслом, ни торговлей – вы унизите этим свое звание! Подумайте, что скажет на это господин граф!

Мне пришлось до боли закусить губу, чтобы не расплакаться. К сожалению, граф де Валенсо уже ничего не мог нам сказать. И хотя в словах управляющего была доля правды, я успокаивала себя тем, что если бы Эмиль был жив, он одобрил бы мои действия.

Титул на хлеб не намажешь, а мои дети пока еще слишком малы, чтобы меня осуждать за ту авантюру, в которую я была намерена ввязаться. А потом, когда они подрастут, они сами смогут решить, была ли я права. Пока же они нуждались в каше и молоке куда больше, чем в уважении общества.

Я поднялась в комнату сына – Фабьен спал в своей кроватке, а рядом, в кресле спала мадемуазель Тюрье. Я не стала их будить.

О, как я жалела сейчас, что не сообщила мужу о своей беременности сразу же, как узнала о ней сама! Успел ли он прочитать то письмо, в котором я написала ему о Фабьене? Узнал ли он о том, что у него родился сын? Эти мысли по ночам сводили меня с ума.

– Сейчас всё стало таким дорогим, что мы уже вынуждены отказывать себе в тех маленьких приятностях, к которым привыкли, – Эмма окинула взглядом накрытый стол и покачала головой. – Так что даже хорошо, что твой муж, Генриетта, не смог приехать к нам на обед – боюсь, он показался бы ему недостаточно хорошим. Надеюсь, несмотря на военные действия, к нам привезут хоть что-то из Италии и Испании. И говорят, его величество отправил за зерном флот.

Прежде у нас не было необходимости экономить, и мачеха трудно к этому привыкала. Но сейчас даже такой хороший хозяин, как мой отец, был бессилен. Их крестьяне тоже голодали, и некогда забитые припасами кладовые особняка потихоньку пустели.

– Ты слишком бледна, дорогая, – обратилась Эмма к моей сестре. – Барону следует проследить, чтобы хотя бы вы нормально питались. Ему надлежит позаботиться о своей маленькой дочери.

– Боюсь, что Сильвия не интересует его ни в малейшей степени, – горько откликнулась Генриетта. – Он был сильно разочарован, что я родила дочь, а не сына. За эти несколько месяцев он взял ее на руки не больше пары раз.

– Некоторые мужчины просто не умеют показывать свою любовь, – попыталась успокоить ее Эмма. – Ну и, разумеется, в следующий раз ты должна постараться и, наконец, подарить ему мальчика.

Сказав это, она всё-таки смутилась, должно быть, вспомнив о том, что сама так и не сумела этого сделать.

Вид Генриетты мне не понравился – и дело было не только в ее худобе и бледной коже. У нее был потухший взгляд, и она испуганно вздрагивала, когда кто-то к ней обращался. А когда кружевной манжет платья отогнулся, я заметила синяк у нее на руке.

– У тебя всё в порядке? – тихо спросила я.

Она снова вздрогнула и нервно передернула плечами:

– Разумеется, Мира. Просто всё то, что происходит сейчас у нас в Провансе, ужасно! Я никогда не думала, что у нас даже хлеба не будет вдосталь. А что будет дальше, зимой?

– Его величество непременно что-нибудь придумает, – уверенно заявила Эмма. – И война, я уверена, скоро закончится. После блистательных побед маршала Буффлера и герцога Люксембурга по-другому не может и быть. Альмира, что пишет о военных баталиях твой муж? Надеюсь, он проявит себя как храбрый воин и заслужит особое расположение короля.