В том, что она говорила, было здравое звено. Но де Валенсо знал, на что шел. Он уже имел сомнительное удовольствие слышать всё то, что говорилось обо мне, и если после этого он всё-таки согласился на брак со мной, то это был именно его выбор. К тому же, я надеялась, что большую часть времени он будет проводить в столице, а уж кому-кому, а парижанам было абсолютно наплевать на то, что говорилось в далекой провинции о какой-то графине.

С этой умиротворяющей мыслью я и подошла за благословением к святому отцу, и он без малейших сомнений дал мне его, чем вызвал очередной всплеск негодования среди своей паствы.

Чтобы не слышать их возмущенные пересуды, я вышла на улицу, не дождавшись Эмму и Генриетту, но сделала только хуже. Потому что как только я спустилась с крыльца, я услышала вкрадчивый голос Маруани.

– Счастлив видеть вас, мадемуазель Бушар! – он отвесил мне низкий поклон, на который я ответила скупым кивком.

Я хотела повернуть назад, но барон быстро взбежал по ступенькам и преградил мне путь.

– Давайте поговорим, мадемуазель! Я прошу всего лишь выслушать меня!

– Мне кажется, сударь, вы наговорили уже столько всего, что вряд ли сумеете сказать мне что-то новое.

– Не будь те столь строги, мадемуазель! – воскликнул он. – Тем более, что это не в ваших интересах. Чем дольше вы будете отказываться меня выслушать, тем больше внимания мы привлечем. А этого, думаю, вам совсем не хочется.

Я горько рассмеялась:

– Вы уже довольно постарались, ваша милость, и именно благодаря вам мое имя облито такой грязью, от которой мне никогда уже не отмыться. Неужели, вам этого мало?

– О, вы не справедливы ко мне, мадемуазель! – возмутился он. – Возможно, действительно я в некоторой степени стал причиной причиненных вам неудобств, но смею вас заверить – причиной невольной. Я и подумать не мог, что одно маленькое замечание, неосторожно сделанное мною, вызовет такую волну сплетен. Я всего лишь в узком кругу обмолвился, что видел вас ночью, когда возвращался из города, как эту новость подхватили и понесли по всей округе.

– Вы вовсе не видели меня ночью, сударь! Равно как и ваша сестра – не понимаю, зачем вы втянули ее в это грязное дело.

Барон невозмутимо пожал плечами:

– Возможно, я не видел вас лично. Но я точно знаю, что той ночью вы выходили из дома. Так что я не слишком отошел от истины. А вот что делали вы в столь поздний час так далеко от дома? И если вы столь мало заботитесь о своей репутации, то разве я в этом виноват? Но давайте не будем вспоминать о прошлом, дорогая Альмира! Думаю, ваша матушка уже сказала вам о моем предложении? Лучшее, что вы можете сделать, это принять его, и как можно скорей – пока я не передумал. Наш брак положит конец всем этим слухам, и ваша репутация будет отмыта добела. Все решат, что я просто приревновал вас к кому-то и оскорбил сгоряча. Но чего не бывает между влюбленными, дорогая мадемуазель Бушар, не так ли?

Он попытался поднести к губам мою руку, но я отдернула ее, вся дрожа от негодования. Мне были противны его лицо, его голос, так что было говорить о его поцелуях?

– Ах, вот как? – глаза его недобро блеснули. – Ну, что же, пеняйте на себя! Пока все местные кумушки еще полны уверенности, что в ту ночь вы ходили на свидание с мужчиной. Но что, если я придам этим сплетням совсем другое направление? Если не ошибаюсь, в ту ночь было полнолуние, мадемуазель? А если прибавить к этому ваш цвет волос и то, что в роду вашей матушки были женщины, обвиненные в колдовстве?

Я едва удержалась на ногах, а перед глазами у меня потемнело.

– Теперь-то вы понимаете, что я могу вас уничтожить? – я едва слышала его вкрадчивый голос. – Так что советую вам хорошенько подумать. И я надеюсь, что уже через неделю мы с вами объявим о помолвке.

Он снова потянулся ко мне, а у меня уже не было сил, чтобы отступить.

– Мадемуазель Бушар через неделю действительно объявит о своей помолвке, – услышала я бесстрастный голос графа де Валенсо, – но только не с вами, сударь, а со мной. И поскольку я сообщил вам о столь счастливом событии, надеюсь, вы никогда более не подойдете к моей невесте ближе, чем на пару шагов.

Его сиятельство был выше ростом, чем барон, и это давало ему возможность смотреть на Маруани свысока. И дело тут было даже не только в росте. Каким бы ни было финансовое положение графа, оно ничуть не сказалось на его внешнем виде. На нём был безупречный наряд, должно быть, сшитый по последней парижской моде, которая до Прованса еще не дошла. И та невозмутимость, с которой он разговаривал с неожиданным соперником, выдавала в нём подлинного аристократа.

– Кто вы такой, чтобы чего-то от меня требовать? – а вот Маруани заметно нервничал. – И если вы полагаете, что я прислушаюсь к вашим словам только потому, что вы обретаетесь при королевском дворе, то вы сильно заблуждаетесь. Что же касается вашего брака с мадемуазель Бушар, то, поскольку вы лишь недавно вернулись домой, позвольте дать вам совет – до объявления помолвки узнайте о невесте чуточку больше, и возможно, вам вообще не захочется ее объявлять.

Он хрипловато рассмеялся, красуясь перед уже обступившей нас публикой. Мои щеки пылали от стыда, и не смела поднять взгляд ни на графа, ни на уже вышедшую из церкви мачеху.

– Я вижу, сударь, вы не понимаете простых слов, – голос де Валенсо звучал так же спокойно, как и пару минут назад, – и мне придется объяснить вам всё другим способом. Пришлите ко мне своего секунданта, и мы обсудим условия дуэли. Только предупреждаю – у вас нет шансов. Вы можете не сомневаться в моих словах – все, кто в них сомневались, уже никогда никому не смогут возразить.

Сказав это, он развернулся и пошел к своей лошади, что щипала траву неподалеку. При этом в мою сторону он даже не посмотрел.

– Да что он о себе возомнил? – гневалась Эмма, расхаживая по комнате. – Экий наглец! Быть может, он думает, что если приехал из столицы, то ему позволено больше, чем остальным? Ты бы видел, Матис, с каким апломбом он это заявил! И не кому-то, а барону Маруани, который, между прочим, тоже умеет держать шпагу в руках! В прошлом году его милость участвовал в двух дуэлях, и обе выиграл.

Сидевший в кресле с книгой в руках отец хмыкнул:

– Было бы странно, если бы он их проиграл. В первом случае он дрался со стариком, чью прошлую доблесть на поле боя он подверг сомнению. А во втором – с шестнадцатилетним юнцом, который едва научился фехтовать.

На этот раз я тоже находилась в гостиной и могла слушать их разговор на законных основаниях, а поскольку эта дуэль затрагивала и мои собственные интересы, я жадно ловила каждое слово. Ни к одному из дуэлянтов я не испытывала симпатии, но Маруани был неприятен мне в гораздо большей степени, чем де Валенсо, и я понимала, что если именно барон выйдет из поединка победителем, а граф будет убит, то мачеха сумеет настоять на моем браке с его милостью, поскольку других претендентов на мои руку и сердце уже не будет.

Поэтому я искренне желала победы его сиятельству и с трепетом ждала, когда нас известят о результате дуэли.

– Секундантом барона будет Реми, сын мадам Шавро, – сказала Эмма. – Я попросила Эулалию отправить вместе с Реми на место дуэли какого-нибудь слугу, который, как только всё будет завершено, сразу приедет к нам и обо всём расскажет.

Мы уже знали, что дуэль состоится в десять утра на горной площадке на правом берегу реки Вердон. И чем ближе стрелка часов подходила к нужной отметке, тем большее напряжение повисало в нашей гостиной. И даже Генриетта, которую эта история почти не касалась, нервно кусала губы.

И когда мы услышали топот копыт на подъездной аллее, то, не сговариваясь, бросились на крыльцо, позабыв о правилах приличия.

Мужчина в простой холщовой одежде спешился с лошади и отвесил нам низкий поклон. Он тяжело дышал и не сразу начал свой рассказ.

– Да что же ты молчишь, болван? – рассердилась Эмма. – Кто вышел победителем?