— Хорош! Перекур… — уже на улице, сворачивая самокрутку, он вздохнул: — Тамиш… Надо жеж… Золотой кузнец был. Руки — потенцитовые! Такое творил и собирал, что не держись сам по глупости за Чандлеровский завод, королям бы служил! Вот жеж… Как закончил. Руки-то ему и того… Самого… Надо же…

Правда, ни о врагах, ни о желавших смерти Мактиру он ничего не сказал. Только вспомнил:

— Руки… Руки если где и всплывут… Их легко опознать будет. У него татуировки по запястьям шли. Говорил, на флоте служил.

В поисках дома, в котором жил Тамиш Мактир, Одли с Вик забурились в откровенные трущобы. Бдительного Неша в паромобилем оставили на улочке, идущей к заводу, а сами пошли какими-то узкими, вонючими проходами между домами. Кое-где даже солнечного света не было — так плотно смыкались крыши над головами.

Одли постоянно напоминал:

— Вики, держись середины улицы.

Если это были улицы, то Вик — матрона небесная! В некоторых проулках лежавшие на земле непонятные типы даже ноги под себя подгибали, чтобы Одли их не отдавил. Кисло воняло потом, тухлятиной, распаренной капустой и рыбой. Подошвы ботинок то и дело скользили на чем-то склизком. Думать, что это было, не хотелось. Надеяться, что тут нет крыс, было глупо, и Вик все сильнее сжимала челюсти — боялась, что может не сдержать страх и опозориться перед Одли. Крыс, особенно крысиного короля, она боялась с детства.

— Не верти головой — мы тут свои и идти имеем право. Заподозрят, что мы не местные — отправят в ближайшую канаву. Во всяком случае попытаются.

Она молчала — понимала, что Одли виднее. Лео тут где-то живет, и он ходит в форме, но считается своим. И Алистер тоже тут свой… Вот и они свои — знают, куда идут. Таких тут не трогают.

Их провожали долгими оценивающими взглядами из погруженных даже днем в полумрак подворотен. Им свистели вслед, словно пытаясь спровоцировать. Вик спиной чувствовала чужие, липкие взгляды — она не удержалась и зажгла на руке эфирный светляк. Свисты моментально стихли. Магов боялись все.

Ощущение безнадеги плотным коконом окутывало Вик и проникало в душу, разъедая её, как местный смрад пропитывал её одежды. Если убитая девочка была из этих трущоб, то полиции никогда, ни за что не узнать её имя и не сообщить родным о ее смерти. Да, в завтрашней утренней газете дадут объявление со снимком девочки и просьбой откликнуться знавшим её, но местная публика не читает газет. Если газеты и попадают к ним, то они их тут же кидают в бочки, поддерживая огонь для согрева по ночам. Да, оператор вычислителя обещал к вечеру напечатать тысячу копий фиксограмм девочки, которые потом расклеят по городу, но сюда, в эти трущобы, никто из расклейщиков и не сунется. Безнадежно… Абсолютно.

Одли, переходя улицу шириной ровно в одну телегу, пробормотал:

— Хорошо, если начинания нериссы Идо помогут этому району.

Вик не сдержалась и сказала то, что действительно думала:

— Тут никакая ночлежка и приют не спасут.

Одли скривился:

— Думаешь, красный петух будет надежнее?

Вик не выдержала и передернула плечами:

— Не дай боги! Тут же жертв будет… Страшно представить! Тут надо все сносить и строить заново.

Одли посмотрел на неё, как на любимого, но крайне глупого ребенка:

— Землевладельцы на такое не пойдут — сперва надо будет выселить жильцов, а тут в каждой комнате по десятку бывает… Тут же вспыхнет такой бунт, что спаси и сохрани Аквилиту! Красный петух надежнее… И нежелательнее, конечно. Тут нет выхода, Вики, увы.

Откуда-то издалека донесся бой часов — полдень. Сейчас на площади Воротничков, куда Алистер не хотел везти Вик, боясь шокировать её, собрались лер-мэр, Эван, нер Эртон, которого Вик даже не пришлось уговаривать, нерисса Идо и Лео. Может, даже Брок приехал. Хотелось надеяться, что их совместных усилий хватит вычистить этот район. Не красного же петуха тут выпускать…

Вик устала — приходилось идти то под гору, то снова забираться вверх. Хотелось есть и пить.

Одли с почти отческой улыбкой посмотрел на неё:

— Почти пришли, Вики… Жалеешь, что не на площади Воротничков?

— Нет, — призналась Вик. — Тут я чувствую себя нужнее, хотя ощущение безнадежности поисков не отпускает. Хуже того — нарастает.

— Угу, — согласился Одли и тут же утешил: — ничего, и не такие клубки распутывали! Прорвемся!

И Вик с улыбкой ответила:

— Прорвемся! — ответ она уже заучила, служа под командованием Одли.

— Видишь, ты сама все знаешь и понимаешь! — он остановился перед рассохшейся, давно некрашеной дверью, ведущей в трехэтажный, кособокий, почти полностью деревянный дом: — кажись, пришли!

Он с силой дернул на себя дверь — та со скрипом, обдавая застоявшимся, влажным воздухом открылась. Одли по примеру Вик зажег над собой светляк и отважно шагнул в темноту узкого подъезда, поднимаясь по дощатой лестнице на второй этаж. Вик пошла за ним, памятуя, что прикасаться к перилам нельзя. И надо тщательно проверять каждую ступеньку на прочность перед тем, как поставить ногу — провалиться тут можно было только так. Кажется, весь дом держался только на молитвах местных жильцов, которым некуда идти. Откуда-то снизу их догнал женский недовольный крик:

— Эй! Куда ломитесь! А ну живо вернулись, пока я псов на вас не спустила!

Ну кто бы мог подумать, что в подобном доме может быть придверник! Или сама хозяйка проживала тут же на первом этаже? Уж больно грозно выглядела женщина неопределенного возраста — ей легко могло быть за сорок, как и, к сожалению, лет двадцать пять-двадцать шесть. Она уперла руки в бока и требовательно ждала, когда Одли развернется к ней.

— Инспектор Одли, Управление полиции по особо важным делам! Мы в комнату Мактира.

— Дык нет его! — поняв, что полицейские не собираются к ней спускаться, она сама принялась, тяжело прихрамывая на одну ногу подниматься наверх: — с первицы нету. Как ушел на заводу свою, так и нету. Загулял поди.

— Загулял? Сильно пил? — влезла с вопросом Вик, ловя гневливый взгляд женщины.

Та, игнорируя Вик, представилась Одли:

— Я нерисса Харрис, хозяйка этого дома, значится. — она поправила на груди старый платок, серый и застиранный, как и её платье. — И отвечать вам я не обязана! Но токмо в защиту жильца, скажу: Мактир — хороший мужик. Не сильно он и пьющий. Не побольше, чем все.

Одли тут же сказал:

— Мактир найден мертвым пару дней как. Мы с констеблем Хейг занимаемся расследованием его убийства.

— Батюшки-светы, че деется то! За что Тамиша-то… Он работящий был, любову себе нашел, и тут надо жеж… — Харрис трясущейся рукой наложила на себя святой треугольник. — Пойдемте… Покажу вам комнату, где он, значится, жил… Ну надо жеж… Теперь жильца искать придется.

Вик, помня, как быстро сдавались комнаты в Аквилите, сказала:

— Не раньше, чем мы обследуем комнату и найдутся родственники Мактира.

— Вот жеж, балаболка! — не сдержалась Харрис. — Кто ваще тебя взял в пилотки?

Вик твердо сказала:

— Кто надо, тот и взял. Не отвлекайтесь. Вы сказали, что у него любовница была. Вы её знаете? Видели? Как с ней можно встретиться?

Харрис прищурилась, но все же стала отвечать, обойдя Одли в узком, темном коридоре и направляясь к двери комнаты Мактира:

— Не видела. Ни разочку. Мактир — воспитанный мужик. Он сюды шала… Любовю свою не водил — знал, что с лестницы обоих спущу. Я свои права знаю: живешь один — платишь один. Притащил любову — плати за двоих, меня не колышет жар в штанах! Так что Мактирову любову я не видела. Но я же не дура — если мужик стал по ночам пропадать ночь через ночь, ясно жеж — любову нашел.

Вик поддела её:

— Или стал ходить в ночные смены на заводе.

Харрис бросила на неё высокомерный взгляд:

— Балаболка! Все знають — на Чандлеровском нет ночных смен. Там управляющий удавится за ночные — там жеж платить надо больше. Нет там ночных. К любови ходил Мактир. И я понимаю его — мужик был самый сок. Непьющий, работящий, а то, что татуированный, как каторжанин — дык не доказано, что он того самого… С каторги сбежал. Не доказано, что душегубец был. — Она сняла с пояса большую связку ключей, поперебирала её, а потом, найдя нужный ключ, открыла дверь комнаты: — Туточки Мактир жил.