— Ты… Ты… Глубоко ошибаешься!

Эван повернулся к ней:

— «Колыбель для кошки» — игра для девочек. Вдобавок, ты пару раз ошибалась и говорила о себе в женском роде.

Лоа был упрям:

— Тень — женского рода. Потому я и говорил иногда… Твои выводы ошибочны и слишком затейливы. Все проще…

Эвана было не смутить и не сбить с мысли.

— Ты из-за Полин спасла меня?

Тень съежилась, обнимая себя за колени и превращаясь в карфианскую девочку:

— Ты приютил призрака, убившего не одну сотню людей своим проклятьем… Я подумала, что у тебя хватит сил понять и одну лоа, никого не убивавшую.

— А почему ты не осталась у Ривза? Он же уничтожил Дядюшку с мешком.

Лоа грустно дернула плечами:

— Он бы и меня уничтожил вместе с мешком. Он слишком правильный.

— А я нет?

— А ты нет. — кивнула она. — Станешь под моей опекой сильным колдуном — может, сможешь защитить и меня.

— Лоа… Можно дать тебе имя?

Она улыбнулась:

— У меня есть — не настоящее, но мне нравится. Я тут Ноа.

— Почему ты боишься Виктории?

Ноа предпочла скрыться в камне. Эван продолжил — знал, что она все равно слышит:

— Я видел — ты утром сбежала, стоило приблизиться Вик. И сейчас исчезла при её приближении. Опять. Второй раз. И неправильная она, а не я. Это она взяла Полин в семью. Это она дала ей шанс.

Ноа выглянула из камня — лишь одна голова показалась:

— Ты тоже неправильный. Кто еще решится жить с демоном?

Эван пожал плечами:

— Ты не убивала. Ты пыталась выжить. Ты спасла мне жизнь. Только шутки у тебя своеобразные — скорее всего, потому что ты ребенок и не способна до конца просчитывать результат шутки. Не надо больше ни над кем шутить, хорошо? Ты чуть не убила леру Элизабет, Ноа.

Она вытащила из ограды руки, сложила их на камни и пристроила на них свою голову:

— Эван… Мир жесток. Мир зол. Мир опасен. Вы убили мир и продолжаете его убивать. Исчезло добро. На его место приходит зло. Оно заползает само, потому что место свободно и его никто не останавливает. Ваш мир мертв — если сказать честнее. Я хочу снова жить, но пока лоа быть безопаснее.

— Ты не права… — он осекся под её совсем недетским взглядом. — Объясни.

— У тебя есть… — она почесала в затылке. — Скажем, любимый зонтик?

— У меня есть зонты.

Ноа качнула головой:

— Ты не понимаешь. Любимый зонтик, который прошел с тобой через много дорог и который найдет тебя, где бы ты его не потерял случайно? У тебя есть вещь, которую ты так ценишь и любишь, что готов похоронить её, как настоящего человека? У тебя есть место, куда ты приходишь и благоговеешь, зная, что там все живо? И не упоминай храм — это иное.

Эван не понимал её, но признался, вспоминая стелу у Серой долины:

— У меня есть такое место. Я знаю… Я верю, что там все живы. Я прихожу туда и пытаюсь понять, пытаюсь услышать, пытаюсь поговорить.

Лоа вздохнула, озадачивая Эвана:

— Значит, еще не все потеряно. Не бойся — я не буду больше шутить. И иди спать. Полин слишком впечатлительная для мстительного призрака, убившего не одну сотню людей.

Эван молча пошел прочь. Что-то он понял в Ноа, что-то совсем нет, но время есть. Они найдут общий язык. Только было страшно представить, что испытала маленькая Ноа в мешке Тонтона-макута. Что-то, что превратило её в демона. Этот ужас не стереть из её памяти, это останется с ней навсегда, омрачая существование, и как облегчить её боль, он пока не знал.

Он зашел в погруженную во тьму спальню, заметил спящую Вик, прижимавшую к себе Полин и вздохнул, направляясь в уборную и там переодеваясь в пижаму. У него была своя маленькая семья, и кажется, скоро она станет чуть больше. Призрак, лоа, так ли это важно, когда это всего лишь напуганный ребенок, попавший в неприятности? Вик его точно поймет. Он лег с другой стороны от Полин, тоже обнимая её.

Улицу за улицей, проулок за проулком, тупики, крыши, канализационные люки, дома — где пускали. Чаще, конечно, не пускали — констеблей здесь не любили. Поиски Лео все дальше и дальше отходили от площади Воротничков, как расходятся прочь круги по воде от брошенного камня. Проверялось все — больницы, ночлежки, морги, дома старых знакомых и недругов Лео, вокзалы, железнодорожный тоннель, катакомбы, любая щель, куда мог забиться Лео. Забился он так капитально, что Брок под утро, протирая сонные глаза, куда как песка насыпали, констатировал: доверия Лео он так и не добился, не подобрал к нему ключик, не смог убедить, что Лео дорог ему, что Лео не тупица и не вор, а гордость Особого отдела.

Еще во тьме со звоном колокола, призывающего на утреннюю службу в храм, началось бурление на улицах — бездомные просыпались, собирались и отправлялись, тяжко шаркая разношенными ботинками на работу: заводы, фабрики, лавки, а кое-кто просто попрошайничать.

Брок посмотрел на наручные часы — начинался восьмой час. А Лео так и не был найден. Скоро придется бросить поиски на Алистера, возвращаясь в Управление. Грег, наверняка, будет зол, что от него утаили и нападение Шутника на Лео и его поиски, только Брок себя виноватым не чувствовал — брачная ночь бывает раз в жизни, особенно такая, когда каждый час новобрачной может стать последним. Он с трудом прогнал плохие мысли прочь — Лиз сильная, она справится. Да и случись что, Грег не стал бы скрывать, уже бы сообщил.

Алистер, в паре с которым Брок обходил улицу за улицей, ткнул пальцем в ушедший в землю дом:

— Тут проживает Идо — нерисса, заявившая о пропаже Джона Форда, нашего Игрек-3. Содержит приют — её девочки вчера были на празднике.

Брок нахмурился:

— У неё одни девочки?

Алистер пожал плечами:

— Вроде мальчик еще есть. Подозреваю, что девочек она готовит для продажи… Ты к Идо, я пойду дальше.

Брок выгнул бровь — принял к сведению:

— Я, может, чуть задержусь. Поговорю с девочками — вдруг они видели что-то.

Алистер, направлявшийся в следующий дом, резко развернулся:

— Я с тобой.

— Как скажешь. — Интуиции Алистера, внезапно сменившего планы, он доверял. В конце концов райончик тут тот еще — сунут в печень перо только за форму на плечах и спокойно пойдут дальше.

Брок широко зевнул, жалея, что до согревающего кофе он доберется еще нескоро. Сейчас бы еще чего-нибудь поесть и хоть на чуть-чуть присесть, вытягивая усталые ноги. Только пока не до этого. Он проверил эфиром Викторию — та уже встала и собиралась на службу, вот же неугомонная. Но хоть плечо у неё не болело.

Светало. Брок тяжело спустился вниз по стертым, грязным ступенькам. Он уже собрался постучать — дверного колокольчика тут не было, — как за дверью раздался громкий, недовольный женский голос.

— Куда это вы, молодой человек, собрались? — наверное, это и была Идо.

Ей что-то неразборчиво ответил ребенок — судя по высокому голосу, совсем мелкий мальчишка.

Нерисса Идо вновь принялась выговаривать — строго и непреклонно, заставляя Брока вытягиваться, вспоминая своего гувернера:

— Молодой человек, я уже не раз говорила: тут другие правила. Ты должен слушаться меня, иначе плохо закончишь. Поверь, я знаю, что говорю.

Алистер напрягся на последних словах. Брок понимал его — это была неприкрытая угроза, хоть и прозвучавшая из женских уст. Он знал, что женщины бывают невероятно жестоки, не уступая ни в чем мужчинам.

Мальчишка запальчиво крикнул:

— А я все равно пойду! Я взрослый! Я сам знаю, что мне лучше!

Нерисса Идо звонко сказала:

— Тогда я буду вынуждена обратиться в полицию. Ты хочешь…

Брок не стал дожидаться, чем закончатся её угрозы: он громко стукнул в дверь, а потом резко открыл её при помощи эфира — кажется, мальчишку пора было спасать:

— Доброе утро, нер и нерисса!

Он вошел в освещенную масляной лампой залу, па́хнувшую теплом и запахами еды, давая место Алистеру, и замер, осматриваясь и ничего не понимая.