Эван задумчиво качнул головой и поправил Вики:

— Вызвать, но не допросить.

Одли откинулся на спинку стула, задумался и махнул рукой:

— Лер комиссар, только не говорите мне, что я болен — я вполне огурчик, и я вернее помру от любопытства, чем от сотряса, если вы не позволите мне принять участие в расследовании — Каеде просто необходимо как-то прижать к стенке. Кстати, я забыл вам сказать: вся егерская служба поднята на ноги — ищут в лесах рыжее чудовище. Как бы не Каеде это был.

Вик подтвердила:

— Это точно он.

Парк, куда по утрам приходили многочисленные няни и гувернантки со своими подопечными, бурлил жизнью, хотя игры тут были не такими азартными и быстрыми, как на площади Воротничков. Тут не гоняли с грохотом мальчишки железный обод колеса, тут не прыгали с громким счетом через скакалку девочки, тут не бегали в азартных салочках, зато играли в волан мальчики в одинаковых матросках, запускали воздушного змея юноши, веселились девушки, играя в «Слепого кота», рисовали на асфальте мелками совсем маленькие девочки. Тут ходили клоуны из цирка, раздавая яркие приглашения и показывая простые фокусы, тут катались на велосипедах леры, тут продавались воздушные шарики, надутые гелием, тут на скамейках сидели и болтали о своем гувернантки и няни, пока дети увлеченно играли.

Мальчишка рядом с Ноа громко хлюпал носом, и она сердилась: «Ну вот какой из него лер и защитник: глаза краснющие, нос сопливый, щеки мокрые от слез». Полин тайком ему сунула в руку платок. Мальчишка вскинулся, а потом все взял и даже поблагодарил.

«И засморкался, как слон! Тоже мне, лер! Все чудо спугнет!» — хотя какое чудо, Ноа уже и сама толком не помнила. Что-то из далеких страшных снов.

Ноа с замиранием сердца смотрела на дерево, точнее на дупло, где исчезла любимая маленькая канарейка мальчика. Тот хотел её похоронить в земле, прикрыв сверху красивым стеклышком из разбитого графина, но Ноа не позволила. И ждала. Очень терпеливо ждала — прежняя жизнь её научила. Ноа сморщила нос и замерла — никакой прежней жизни у неё не было. Она всегда тут жила, в Аквилите, в самом лучшем доме на свете. Она недавно сильно болела, даже забыла почти все, и потому ей еще целую луну нельзя было сласти, хотя папа все равно баловал. У них даже игра была: придумает ли Ноа исключение из запрета.

Чудо не спешило, мальчишка начал реветь по второму кругу, и тут стоявший поодаль рыжеволосый мужчина в черном мундире, заставлявшем немного пугаться и побаиваться, подошел к ним — Ноа прищурилась и приготовилась орать, зовя констеблей. То, что они обязательно придут и спасут, она знала: её папа сам констебль, даже не так — глава всех констеблей! Она чуть шагнула вперед, прикрывая собой Полли, свою сестренку. Та была слишком доверчива и добродушна, и потому Ноа знала, что её обязанность — защищать сестру. Пальцы она сжала в кулаки — пусть только попробует их обидеть!

Мужчина неожиданно подмигнул Ноа и прикоснулся рукой к рыжей шершавой коре нелиды. Из дерева во все стороны брызнул солнечный свет яркими, быстрыми зайчиками. Один такой опустился на мокрую от слез ладошку мальчика, превращаясь в желтую, немного призрачную канарейку. Мальчишка даже как дышать забыл от счастья.

— Она жива… Она жива…

Ноа выдохнула — чудо все же случилось, как она смутно помнила из ночных кошмаров, которые почти отступили — во всяком случае сегодня она хорошо выспалась без страшных снов.

Мужчина строго сказал мальчику:

— И будет всегда тут жива — пока ты или кто-то еще помнит и чтит её. Она будет защитником этого места, его душой, его божеством. Не забывай приходить сюда, и тут никогда не случится плохого.

Ноа благодарно посмотрела на рыжего мужчину, решив, что звать констеблей на помощь она не будет. Передний верхний зуб на днях начал качаться, и Ноа все утро языком его толкала туда-сюда, чтобы быстрее выпал. Она ждала мышку-Добрушку, которая принесет монетку за него. Ноа широко улыбнулась, и тут, портя все, зуб все же выпал. Она даже носом шмыгнула от недовольства — тоже мне, прекрасная лера с щербатым ртом и окровавленным зубом в ладошке.

Рыжий мужчина присел рядом с ней, глядя по голове:

— Не бойся, вырастет новый зуб.

Ноа вскинулась:

— Я не боюсь!

— Вот и правильно, мой черный лоа.

Ноа прищурилась и резко сказала:

— Я не ваша, я не лоа, и вообще — бегите быстрее, а то я сейчас кааак закричу и позову констеблей!

Рыжий мужчина неожиданно улыбнулся на её угрозу и встал:

— Умница! — похвалил он её и пошел прочь, прошептав на прощание: — Не спеши расти…

Ноа показала ему в спину язык, а потом тут же бросила украдкой взгляд на сидящую на скамейке нериссу Эйр — не заметила ли?

***

В столовой надолго повисла тишина — каждый пытался понять, что же задумал Каеде? И, главное, как его подловить. Все помнили, что он сотворил, пытаясь вернуть Ноа детство, а себе свободу. Что важнее свободы ему могли предложить, что он принялся помогать неру Чандлеру?

Громко тикали большие напольные часы, безучастно отмеряя время — оно убегало прочь, а в голове не прибавлялось ясности. Эван тер висок, пытаясь понять Каеде. Что дороже свободы и души? Банально, если окажется, что Каеде пошел на это ради денег. Хотя почти все преступления из-за них и происходят.

Пылинки танцевали в косых солнечных лучах. Ветер, налетавший с океана, шевелил ветви кустарников, посаженных вдоль забора, и на полу столовой то и дело шевелились тени, словно паучьи лапки. Было немного противно. Вик боялась пауков, как и мышей. Она жалела, что сегодня выходной — библиотека закрыта, и где добыть столь нужные сведения о Нерху, она не знала — Стивен, которого она попросила помочь со сведениями, до сих пор не телефонировал. Оставалось одно — проверить слова Каеде о матриархате. Вдруг именно в этом он не лгал?

Брок смотрел в чашку с кофе, как будто кофейная гуща, оставшаяся на дне чашки, могла дать ответ. Забавно, что в Вернии гадали на кофейной гуще — в Тальме тоже самое делали с чаинками.

Одли молчал, подозревая, что никто его сегодня не пустит на службу. И никто ему на блюдечке не принесет допросы по делу фальшифоамулетчиков, только и остается гадать. Он скосил взгляд на Брока — рыжий, кажется, именно этим и занимался.

Лео откровенно кунял носом. Он пытался не заснуть, но то и дело вздрагивал, выныривая из сна. Эван явно собрался отправить его спать, даже подался к парню, но тут в столовую, сбивая задумчивость с мужчин и Вики, вошел Джон, сообщая, что лера Брока просят к телефону. Рыжий извинился перед всеми и недоумевающе направился в холл. Одли посмотрел на превратившегося в камень Эвана и рассмеялся:

— Вряд ли это нерисса Идо, так что полагаю, наши парни вспомнили о субординации и решили, что плохие новости надо передавать вовремя, но не прыгая через головы.

Вик задумчиво посмотрела на чашку с кофе и все же допила его:

— Одли, думаешь, случилось что-то плохое?

Тот развел руки в стороны:

— Дык… Хорошее может подождать и до начала рабочей седьмицы. Это плохое случается без спроса…

Эван, задумчиво поглядывая на дверь — он не любил ждать и переживать, — заметил:

— Что бы ни случилось, Одли, Лео и Вики — вы сегодня все равно дома и отдыхаете. Вик, Лео, у вас завтра экзамен на детектива. По состоянию вашего здоровья он состоится в письменной форме, и пусть только попробуют не принять его у вас.

Брок медленно вернулся в столовую — черты лица его неприятно заострились, обещая дурное:

— Сообщили из управления… Отис утром найден мертвым в камере. Признаков насильственной смерти нет. Судебный хирург его уже осмотрел, тело забрал на вскрытие.

Эван наклонил голову, быстро что-то обдумывая — смерть Отиса была внезапной, но не катастрофической для дела. Еще есть Сайкс…

— Найди Брендона и попроси вызвать дух Отиса — просто на всякий случай, — распорядился он. — Что-то еще?