Она замерла, положив руку на ручку двери и не открывая её:

— Можно обращаться по имени…

Брок грустно улыбнулся, вспоминая её возмущенный взгляд, брошенный на Брендона в пледе. Знала бы она, что вытворял сам Брок, случайно, но вытворял же:

— Шарлотта, спасибо за разрешение. Я бы очень хотел быть вашим другом, но понимаю, что у вас свои сложившиеся взгляды о допустимом и недопустимом. Я часто шокировал…

Она мягко перебила его, рассматривая его исподлобья — серьезный, даже грозный взгляд:

— Я читала газеты с заметками и про подвал Особого отдела, и про вашу ночную пробежку…

Брок понятливо кивнул, поправляя налетевшую на лоб шляпу:

— Что ж, в чем-то вы правы, в чем-то я заслужил ваше негодование, как и Брендон.

— Брендон? А при чем тут он? — Идо задумчиво смотрела на него, и от её взгляда хотелось стать лучше и спокойнее, рассудительнее и респектабельнее.

— Вы смотрели на него так негодующе, Шарлотта.

Она горячечно сказала:

— Естественно, я негодовала — он так наплевательски относится к своему здоровью! Это… Недопустимо, если честно. А окружающие ему потакали, как и леру Хейгу! Тот даже отказался признавать себя пострадавшим.

Брок тихо рассмеялся:

— Значит…

Она спокойно сказала:

— Не судите и не будете судимы. Не оценивайте чужие чувства по себе, умейте спрашивать, если что-то не понимаете. — Она задумалась и добавила: — впрочем, я тоже неправа — надо было настоять на отправке кера Кита и лера Хейга в госпиталь.

— Шарлотта… — Брок не успел ничего сказать, дверь открылась сама — на пороге стояла возмущенная Ирма:

— Все, все, хватит тут целова… — она обвела взглядом подпаленного Брока, посмотрела на Идо, замечая, что лиловому вечернему платью пришлось несладко, и фыркнула: — Мюрай, вернув нериссу в таком неподобающем, потрепанном виде, каждый настоящий лер просто обязан срочно жениться.

Идо очаровательно покраснела, а Брок ничего не успел ответить — Ирма продолжила выговаривать:

— Вы знаете, который час? Уже давно пора спать! Нерисса Идо, пойдемте, а ты… Вы… Мюрай… — она скривилась и пробормотала: — в комнате Вилли есть свободная кровать — перекантуешься тут до утра. Не хочется потом переться на опознание твоего трупа — по ночам тут пилотками не рады. Входите в дом, нечего его выстужать.

***

Ноа в длинной фланелевой ночной рубашке, доказывавшей, что удрала она от нериссы Эйр в тайне, радостно прыгала по Эвану, точнее по его животу:

— Доброе-доброе утро!

Остужать её энтузиазм возмущением не хотелось, и Эван, садясь в кровати, просто прижал её к себе:

— И тебе доброе утро!

Солнце за окнами еще не встало, хоть в камине уже плясал огонь. Где-то на кухне уже во всю готовили еду. Джон старательно гладил газету. Поттер в своем кабинете проверял меню на день. Николас уже покинул дом, а леры-детективы только готовились к этому. Эван, проверив снова доступным ему эфиром дом, остался доволен — все было, как обычно. Все было хорошо, жаль только спать хотелось ужасающе, но для этого придумали душ и кофе.

Ноа свернулась удобным комочком на его коленях — Вики, тоже проснувшаяся, рукой позвала к себе замершую в дверях Полин:

— Иди-ка сюда…

Та тут же устроилась на её коленях, прижимаясь к груди. Вики чувствовала, как под её руками быстро бьется легкое, как птичье, сердце девочки. Теперь можно не бояться, что Полин навсегда, на вечность останется ребенком…

Эван заинтересованно спросил у Ноа:

— И что же такого важного случилось, что ты так рано встала?

Ноа хитро заглянула ему в глаза:

— Яблоко — это фрукт?

— Несомненно, Ноа.

Она поделилась с ним планами на день — глаза её при этом откровенно смеялись:

— Мы сегодня идем с Полли на ярмарку. Покупать уточек.

— И во сколько же вы запланировали это?

— В полдень. Раз яблоко — фрукт, то яблоки в карамели разрешены.

Эван возразил:

— А вот это не одно и тоже!

Ноа притворно хлопнула ресницами:

— Но, папа, ты разрешил яблоки! Это нечестно.

— Нечестно так обходить запрет, Ноа.

Она выпрямилась и заглянула ему в глаза, ладошками хватая за лицо:

— Клубника — фрукт?

— Ягода, — поправил её Эван.

— И значит, нельзя? — в её голосе притворно клокотали слезы.

— Это значит — можно. Клубнику можно.

— И молоко можно?

— И молоко.

— И сливки?

— И сливки, — согласится Эван, еще не понимая, куда она клонит. Вики тоже не понимала, а Полин, соучастница заговора, молчала, ожидая ответ.

— И лед не под запретом? — коварно уточнила Ноа.

Эван рассмеялся — Ноа была упорна в попытках найти лазейку в наказании:

— Мороженое — под запретом.

Она скуксилась:

— Ну хоть яблоко разрешииии…

Эван сдался, понимая, что Ноа в её прошлой жизни пришлось нелегко:

— Только из-за ярмарки. Яблоки в карамели можно, но больше не нарушать запрет, Ноа!

Она радостно вырвалась из его объятий:

— Полли, помчались будить нериссу Эйр! Нас ждет ярмарка, яблоки в карамели и уточки!

Когда черный ураган, тащивший за собой радостную Полин, скрылся из спальни, Эван встал:

— Надо будет распорядиться Поттеру, чтобы выделил деньги нериссе Эйр на прогулку.

Вики, зевая и потягиваясь в кровати, сказала:

— И поднять ей жалование. Раза так в три.

Эван, стаскивая так предусмотрительно надетую по утру ночную сорочку и направляясь в душ, заметил уже в дверях уборной:

— И предупредить, что уточки имелись в виду резиновые, а не живые. — Он не стал закрывать дверь, чтобы можно было продолжать разговор.

Вики вздрогнула:

— Ты думаешь, она попытается притащить живых?

Эван, включая воду, встал под горячие тугие струи:

— Я бы точно попытался.

— Вот такого я от тебя не ожидала совсем…

Он принялся намыливаться:

— Всем свойственно ошибаться, — и кого он имел при этом в виду: себя или Вик, — было неясно.

— Придется нанимать гувернантку построже, чтобы воспитать Ноа.

Эван вынырнул из струй:

— С пучком розог в руках?

Вики обиженно посмотрела на мужа, и тот предложил новый вариант:

— С такой суровой, чопорной маской на лице, от которой киснет все молоко в округе?

— Эван! — не выдержала Вики.

Он вышел из-под душа, принимаясь энергично растирать кожу полотенцем. Она тут же краснела, особенно многочисленные шрамы, о происхождении которых Эван никогда не рассказывал Вик.

— Я бы её вообще не воспитывал, — признался неожиданно он. — Ноа — прелесть, которая просто обязана обрушиться небесной карой на одного зарвавшегося лиса. Да, он дал каждому щедрые дары, но ни единая минута беспокойства Грега и Брока за жизнь Элизабет того не стоит. Ни одна минута переживаний Лео о грозящей ему каторге того не стоит. Каеде заслужил Ноа, такую, какая она есть.

Вик вздохнула и тоже направилась в душ — Эван, натянувший на себя приготовленное Джоном с вечера чистое нижнее белье, принялся чистить зубы:

— Ты заметил, что Каеде сказал: Ноа заслужила спокойное детство?

— Угу… — только и выдавил из себя Эван — его рот был полон зубного порошка.

Вик мрачно сказала, на миг выныривая из теплых струй душа:

— Ноа вырастет и станет обратно лоа. Она заслужила детство, а не жизнь.

Эван закончил с чисткой зубов и замер с полотенцем для Вик в руках:

— Вот поэтому я и сказал, что Ноа воспитывать не нужно. Пусть потом радостно портит жизнь Каеде. Луна без сладкого для него слишком слабое наказание.

Вик вышла из душа и замерла в объятьях Эвана. Он тихо спросил её, прижимая к себе:

— Планы на день?

— Прижать к стене нера Чандлера.

— Глобально!

— Боюсь, неосуществимо…

Телефон трезвонил и трезвонил, вырывая из сна, полного слякоти и сырости — за открытыми окнами номера плясал нудный дождь. Лиз, несмотря на накатывающую волнами слабость, встала с кровати и пошла в гостиную — это мог телефонировать Грег. Голова резко разболелась — скоро время принимать лекарство, но его нет. Оно будет только завтра. Сегодня надо продержаться, не пугая Грега и не мешая ему нести свою службу. Лиз заставила себя успокоиться и решительно взяла трубку, опускаясь в кресло у стола.