— Как ты?

Она отважно улыбнулась:

— Спасибо, хорошо.

Он знал, что она лгала — она даже рукой пошевелить была не в состоянии, но храбрость в борьбе с недугом надо поощрять — Грег наклонился к ней и поцеловал в лоб:

— Умница. Закрывай-ка глаза и ложись спать.

— А ты? — тут же спросила она, еле поворачивая голову к нему. — Тебе тоже надо спать — ты сегодня весь день был на службе, а ночью из-за меня носился по катакомбам…

Он оборвал её:

— А я посплю в кресле. Ничего со мной не сделается — бывало и хуже, уж поверь.

Лиз, проклиная свое огромное, неуклюжее тело, постаралась подвинуться на койке — правда, у неё ничего не получилось:

— Ложись рядом.

— Лиииииз… — Грег понимал, что это госпиталь, что тут в любой момент может кто-то войти и возмутиться неподобающим поведением.

Она тихо призналась, заставляя родничок в сердце застывать от холода:

— Я не могу согреться. Не хватает тепла… Обними меня, пожалуйста…

Он быстро, не пререкаясь, стащил с себя ботинки и лег на самый край койки, подсовывая руку под шею Лиз и крепко прижимая её к себе:

— Так удобно?

— Да… — её прохладное дыхание скользнуло по его щеке. — Я хотела сказать тебе, Грег…

Он поцеловал её в висок, весь свой накопленный за день эфир направляя в Лиз, чтобы согреть еле бьющийся в её сердце родничок:

— Говори, я внимательно тебя слушаю…

— Только не злись…

Он с трудом подавил гнев — на самого себя, конечно же. Даже Лиз побаивается его злости и гнева — дожил, лер!

— Лииииз, как я могу на тебя злиться!

— На себя не злись, — прошептала она, чуть подаваясь вперед и целуя его в подбородок. Она вновь повторила: — На себя не злись… Если мне не хватит сил, если я не выдержу, не соблюдай глупый траур, хорошо?

Он закрыл глаза, не в силах что-либо сказать. Он годами запрещал себе думать об отношениях с женщинами, и когда впервые у него что-то наладилось, неведомый Шутник взял и все испортил!

Лиз продолжила:

— И на себя не злись, хорошо? И… Еще… Помоги Броку не загнать себя — он любит страдать самоедством. Пожалуйста, постарайтесь стать не друзьями, а хотя бы приятелями. И не злитесь на себя, если мне не хватит сил.

Он лишь сказал:

— Я не отпущу тебя. Я ни за что не отпущу тебя.

— Расскажи что-нибудь хорошее… — попросила Лиз, закрывая глаза. Лекарство внутри неё начало жечь, растекаясь из желудка языками пламени, словно было чем-то недовольно.

— Хорошее… Хорошее… — Грег прогнал мысли, что ему самому хочется услышать что-то хорошее. Лиз в разы труднее. Это она борется за каждое движение, за каждый вдох. — Что ты думаешь об Университете? Тебе нужно будет учиться обращаться с эфиром. Андре тоже пойдет учиться — чтобы тебе не было одиноко среди студентов. Учти, студенческие пирушки я как-нибудь перенесу, но на территории Университета — за его стенами действует закон, и его нарушать нельзя.

Лиз тихо, щекоча дыханием его шею, рассмеялась:

— Я не буду тебя позорить.

— Договорились, Лиз. Спи, моя девочка, спи, я послежу за тобой…

— Хорошо… — пробормотала она, чуть поправляя позу и замечая: — Грег… А я могу руками двигать… Сама!

Он приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо:

— Лиз?

Она осторожно сама приподняла руку, кладя ладонь ему на щеку:

— Небеса, Грег, ты такой колючий…

— Побриться? — тут же предложил он.

— Поцелуй! — подсказала она.

Грег пробормотал:

— Это совсем нелогично… — он осторожно склонился в поцелуе, ловя её губы и отдавая через усилившийся родничок все свое тепло и любовь.

Одли по второму кругу обошел расщепленную нелиду, внимательно ища на подмерзшем к ночи снегу следы, которых не было. Только мелкий лисий нарыск вился вокруг дерева и отпечатки ног констебля Нельсона, обнаружившего новый труп, и все. Вот же гадость! Кто им в этот раз противостоит? Кто настолько ловкий, что не оставляет следов?

Одли подошел к дереву, положил руку на ствол, пытаясь почувствовать чужой эфир. На дереве должны были остаться следы убийцы — это не воздух, в котором все легко растворяется. Ничего. Тишина. Только слышно, как мнется в стороне волнующийся Нельсон, да крадется, шурша низкими ветвями нелиды, лиса. И далеко, совсем далеко на краю восприятия чей-то плач…

Нельсон переступил ногами — лед под его ногами захрустел, сбивая с настроя.

Одли не выдержал:

— Нельсон, отойди подальше!

— Да, серж… Инспектор! — констебль, вздыхая, поплелся обратно, бурча себе под нос, что не отворачивался ни на миг.

— И тише, не слон же! — пробурчал недовольный Одли, снова пытаясь услышать детский плач. Инспектор стащил с себя шерстяные перчатки, прислонил обе ладони к шершавой, темно-коричневой при свете магического светляка коре. — Ну же… Пожалуйста… Ответь…

Кончики пальцев принялся колоть приближающийся с ночью морозец. Где-то тявкнула лиса. Зашевелились, захлопали крыльями вороны, пытаясь сорваться в небеса и устроить грай. Лиса снова тявкнула, и вороны замерли, нахохлившись и забыв о небесах. Снова стало тихо.

— Ну же… Где ты…

Одли сам не знал, кого зовет. Он искал чужой эфир, эфир той твари, что прячет здесь трупы убитых, но в ответ прозвучал лишь детский всхлип.

— Пожалуйста…

По ушам ударил резкий, беспомощный крик: «Не надо, прошу! Я буду молчать! Я ничего не видела! Прошууууу!» Это было… Странно. Он пытался найти отголоски эфира, а услышал убитую девочку, словно она была еще жива. Возможно, она стала призраком, как когда-то Полли. Одли снова сосредоточился, но больше, как не вслушивался, он ничего не смог обнаружить или расслышать. В голень кто-то ткнулся, и мужчина машинально дернул ногой, откидывая в сторону любопытную лисицу. Та обиженно села в стороне, лапкой потерла нос и громко тявкнула, словно подавая команду воронам — те стремглав взлетели в черные, затянутые облаками небеса, и устроили ор, круг за кругом наворачивая над горой.

Одли от неожиданности выругался:

— Твой же дивизион! — Вот-вот должен был приплыть дирижабль с судебным хирургом.

Лиса снова мстительно тявкнула и пошла прочь, перепрыгивая через оставшиеся сугробы. Заметать след она не стала.

Нельсон, стоя на грани света и тьмы, напомнил о себе, разглядывая беснующихся в небе ворон:

— Нескоро успокоятся теперь, — он стоически подавлял в себе желание скрыться под защитой дорожного домика.

Себ с Вальяном, вернувшиеся от катакомб, тоже с опаской посматривали в небеса. Сюрпризов оттуда неслось много, не прицельно, конечно, но все же…

— Чисто, инспектор… — быстро отчитался Себ. — В катакомбах с прошлой ночи никого не было. Только мои и Алистера следы. Ну и лисьи, конечно… Что будем делать?

Одли спешно возводил два щита: один звукопоглощающий от громкого, мешающего сосредоточиться грая, другой — защитный: все мечтают о деньгах, но не до такой же степени — гадила стая дай небеса всем…

— Начнем сами обследование, — решился Одли. — Дирижабль не сможет близко подобраться сюда — явно высадят экспертов поближе к деревне. Раньше начнем — раньше окажемся в теплых постелях.

То, что вернуться в Аквилиту им сегодня не светит, Себ и Вальян уже сами поняли. Придется снова обходить деревни в попытке опознать новый труп.

Нельсон сбегал в дорожную хижину и притащил старый плед:

— Вот, постелить можно заместо мешка… И… — он виновато — помнил еще свой провал с Тома, — посмотрел на Одли: — Вииииин, чем угодно клянусь — не уходил я с поста. Глаз не сводил, а если и сводил на чуток — фиксатор-то не обманешь. Он туточки на дереве висит, усе записывает.

Одли хлопнул его по плечу:

— Расслабься, Нельсон. Сходи, сними фиксатор и поменяй кристалл — я отдам его экспертам на расшифровку. — Он оценивающе посмотрел на худого, невысокого Себа и выбрал плотного, крепко сбитого Вальяна: — подсоби — будем доставать тело из дупла. Все необходимые снимки я уже сделал.