Лоа любезно сообщил Брендону:

— Не то имя указал в призыве.

Брендон вытер кинжал платком, затер ногой часть символов и неожиданно спокойно спросил:

— Тогда зачем ты сидел в гексаграмме? — он обернулся к Вик и Эвану и запоздало поздоровался: — недоброе утро, леры Ренар-Хейг!

Вик и Эван ответили почти в унисон, поправляя колдуна:

— Доброе утро!

Брендон дернул уголком рта — видимо, злился, что его ни лоа, ни леры не боятся. Он вновь повернулся к лоа, напоминая:

— Отвечай! Зачем ты сидел в гексаграмме?

Тот зевнул и признался:

— Скучно.

Брендон с угрозой в голосе предупредил:

— Я завтра напишу твое настоящее имя, лоа. И развею тебя по ветру.

Лоа, не отрываясь от своей игры, кивнул:

— Хорошо. Буду ждать. Кстати, руна связывания выписана небрежно — любой демон тебе за такое голову оторвет. Потому что не будет связан.

— Кх… — поперхнулся словами Брендон. — Ты кому это говоришь?

— Тебе? — предположил лоа. — Жалко ж будет. Без головы жить мало кому идет.

Он посмотрел на Брендона, на Эвана и… Вик почувствовала, как тяжелый, теневой взгляд задержался на ней. Лоа задрожал и втянулся в тень от ограды.

Эван терпеливо спросил — терпение было его сильной стороной:

— И что это было?

Брендон пожал плечами:

— Сам бы хотел знать. Демоны меня еще никогда не учили. — он вернулся к гексаграмме и наклонился к одной из рун, мелком из кармана поправляя её. — Так, что ли?

Тени молчали.

Брендон посмотрел наверх, его взгляд задумчиво остановился на Вик:

— Так… Я обещал учить плохому. Присаживайся, Вик. Эван, ты тоже. Будем учить руны и рунный призыв демона, когда его имя известно.

Тени под нелидами явственно захихикали, а потом рванули на Вик, с головой скрывая её и тут же исчезая в земле — ни Эван, ни Брендон даже отреагировать не успели. Вик, впрочем, тоже. Лишь полоснуло болью шею и правую ладонь.

***

Анри собрал всех своих офицеров в кабинете королевского люкса. Они стояли перед ним в черных мундирах с позолотой, удушливо воняя машинным маслом, ваксой и… Страхом. Почему-то это явно чувствовалось — душный запашок страха, холодной лапой проходящийся по их позвоночникам. Анри, вертя в руках стеклянный шар с блесками, который ему подарил король Эдвард, не понимал причины страха — офицеры «Левиафана» были скорее его друзьями, чем подчиненными. Он никогда не запугивал их, он никогда не применял к ним телесных наказаний. Он никогда не позволял себе переходить грань приличий. Да-да-да, дела леры де Бернье это не касалось, но там офицеры сами пересекли черту, нарываясь на наказание. Страх офицеров «Левиафана» пугал и самого принца. Самое главное, он не понимал, почему его чувствует. Он же не мог стать магом — он пользовался в Серой долине респиратором для защиты легких. Он снова и снова крутил в руках шар и злился все сильнее. Страх застыл в воздухе, заставляя Анри вставать и широко открывать окно, запуская в кабинет свежий, пропахший влагой воздух — погода в это время года всегда непредсказуема. Кстати, о погоде…

Анри заставил себя развернуться к офицерам, замершим по стойке смирно.

— Леры… — он с трудом подавил желание заорать и потребовать прекратить панику. Анри мысленно сосчитал до десяти и вновь заставил себя говорить, тихо и доходчиво: — Готовьте «Левиафан» — мы можем отправиться в плавание в любую минуту. Подготовьте маршрут в Остбург с учетом хода на малых высотах.

Штурман подался вперед — его голос звучал крайне подобострастно:

— Милер, я могу…

Анри с тщательно спрятанной обидой в голосе сказал:

— Моне, ближе к делу!

— Идти на низких высотах — потеря времени. Надо…

Анри с силой сжал стеклянный шар, и Моне побелел, возвращаясь в шеренгу.

— Идти на высоте нельзя! — твердо сказал Анри, кладя шар на стол в специально вырезанное для него деревянное ложе. — У леры Элизабет поражены легкие, на высотах ей не хватит содержания кислорода в воздухе для дыхания. Кислородные баллоны на дирижабле, сами понимаете, смерти подобны. Придется идти на низких высотах, Моне. С этим ничего нельзя поделать. Подготовьте тщательный маршрут с учетом погоды и ветров. Свободны… — он посмотрел в спины с нескрываемым облегчением покидавших кабинет бывших друзей и сказал: — офицеры конвоя, остаться!

Лепаж, Ренар и еще восемь офицеров послушно вернулись, снова замирая перед Анри в стойке смирно. И вот чем он их так напугал?! Тем, что повел на верную смерть? Так знали же. Все команды дирижаблей были набраны из добровольцев. Тем, что столкнулись с непонятным? Так он тоже столкнулся с воздействием демона. Он, как все, рвался умереть, еле понимая, что это чужое, чуждое даже воздействие. Чем он заслужил их страх…

— Милер? — почти робко напомнил о себе Лепаж. — Мы готовы принять наказание. В случившемся с лерой Элизабет только наша вина. Мы дважды подвели вас: с лером Блеком и с лерой Элизабет.

Анри оборвал его:

— Прекратите… Я уже сказал, что вашей вины в случившемся с лерой Элизабет я не вижу. Я тоже был в тот момент в холле второго этажа, и я, как и вы, не видел, чтобы лера Элизабет покидала свой номер. Об этом все!

Он не удержался и снова взял шар, бездумно вертя его в руках.

Ренар Каеде сделал шаг вперед:

— Я единственный маг среди офицеров. Моя вина не оспорима…

Анри выругался — это стало последней каплей! Ярость обожгла его тяжелой, почти физически ощущаемой волной. Шар вывалился из его пальцев, катясь по столу. Лепаж подался вперед, ловя его уже на самом краю. Он выпрямился, возвращая шар в деревянное ложе:

— Милер, предлагаю вогнать саморезы, закрепляя шар. Разобьете же…

Анри прикрыл глаза:

— Хорошо… Идите прочь, хватит говорить о наказании…

Каеде старательно медленно, не опережая покидающих кабинет офицеров, пошел прочь. У него было слишком мало времени, чтобы скрыться с чужих глаз. Никто не любит показывать свою слабость, даже могучие ёкаи. Когда первый саморез вошел в его душу, он подавил рвущийся из глотки крик, как подавил и второй. Потом долго, старательно пытался заживить кровящие раны. Ничего не получалось. Он не умел исцелять, даже самого себя.

За окном паромобиля проносилась утренняя Аквилита. Она уже прихорошилась: дворники подмели тротуары, керы и неры добрались до службы, чтобы не смущать своим видом благополучных сиятельных, которые только-только отрывали свои головы от подушек и могли выглянуть на улицу. Ветер нес откуда-то с севера легкие, перистые облака — к смене погоды. Солнце плясало в витринах магазинов и ресторанов, бросая во все стороны солнечных зайчиков. Они слепили Адамса, ведшего паромобиль, зато чудесно поднимали настроение Вик. Она, сидя на заднем диване паромобиля, удивленно разглядывала свою девственно чистую правую ладонь. Еще утром на ней была магическая татуировка, нанесенная Брендоном. Сейчас печать вызова лоа исчезла, и благодарить за это надо то… Ту? Того тенеподобного лоа, поселившегося в их саду.

Эван обнял Вик, крепко прижимая к себе. Она устроила свою голову на его плече, принюхиваясь к въедливому аромату роз дивизионной душевой. Перебить этот запашок не смогло даже домашнее мыло с ветивером. Но несмотря на это, в объятьях Эвана было тепло и уютно, и в то же время странно — как-то само собой сложилось последнее время, что чаще она так ездила с Броком. Что-то неладно в её супружеской жизни, раз объятья с Броком чаще, чем с мужем. Жаль, что обряд общего эфира с Эваном невозможен. Вик тихо добавила про себя: «Пока невозможен». Он же видел лоа. Он видел алый эфир. Возможно, он еще станет обратно магом.

— Тебя что-то беспокоит? — тихо спросил Эван.

Вик призналась:

— Пытаюсь понять, что лоа нужно от тебя. — Она снова посмотрела на свою ладонь и поправилась: — от нас.

Эван выдохнул ей в макушку, щекоча теплом дыхания:

— Не знаю. Этот лоа спас мне жизнь в Олфинбурге. Я точно помню, как он прошептал мне: «Живи!»… И у меня тогда появились силы. — он потер свой висок и прошептал: — нелепо уничтожать того, кто подарил жизнь, но и оставлять его в живых же нельзя. Это тоже нелепо, даже опасно. Это… Против всех правил.