С наступлением темени зал почти опустел. Сегодня все ушли отдыхать раньше. Кто-то даже отправился в путь вместе с частью двора, которая в сопровождении одного из находившихся в корте служения отряда, контролируемого частью людей из отряда митара, была вынуждена покинуть Зарну раньше великого эла.

Сам же правитель на восходе следующего дня сидел в седле своего рнита и довольно улыбался, провожаемый Горанами и ждал, когда соберутся в дорогу оставшиеся с ним люди.

— Я был рад повидать тебя, достопочтенный феран Изарии. Прощаюсь ненадолго, — спросил великий у стоящего рядом с ним Рэтара, надавив на последнее слово. — Полагаю ты помнишь о моей просьбе?

— Конечно, великий, — склонил голову феран. — Праздник цветения. И мы были рады тебе в нашем доме, надеемся, что всем угодили.

— Не переживай, — улыбнулся эла. — Холод раздражал, но тепло и радость от встречи всё скрасили.

— Блага тебе, великий, — снова склонил голову Рэтар, и на этот раз за ним это сделали все присутствующие.

Правитель глянул на неубранный столб и помост, брезгливо поморщился.

— Надеюсь, что с твоей чёрной ведьмой всё обойдётся, но если помрёт — я за свой счёт призову тебе новую, — проговорил он снисходительно. — В качестве извинений.

— Это не стоит твоих переживаний, великий, — отозвался феран Изарии. — Благостной и лёгкой дороги.

Правитель протянул ему руку, Рэтар сжал её и великий отправился прочь. За ним потянулась вереница сопровождающих придворных, не уехавших предыдущим вечером.

Гораны стояли в воротах перед замковой площадкой. Роар уже не мог терпеть, потому что по правилам нельзя было уйти, пока последний гость не покинет основные крепостные ворота, а с башни не дадут отмашку, что великий покинул, в данном случае, черту города. Митара тянуло в дом к серым, он хотел увидеть Милену, посмотреть, что с Хэлой.

Вчера он умудрился отправить послание Зеуру, но ответа не получил. Мага не было, и где он никто не знал. И переживания за состояние чёрной ведьмы не отпускало весь вчерашний день, а когда в темень хотел дойти до дома серых, понял, что за ним следят. Пришлось остаться и ждать, когда эла и его приближённые отбудут, прихватив уши и глаза, что неустанно преследовали Горанов в их собственном доме.

А ещё безумно хотелось обнять Милену, попытаться объяснить всё, что случилось. И он с болью вспомнил последние слова белой ведьмы о Хэле, глянул на отчуждённое лицо ферана, и стало совсем не по себе. Роар не знал, что случилось вчера между таном и наложницей великого. И ещё стало страшно от того, что будет, когда Рэтар узнает о состоянии Хэлы. И…

На башне дали отмашку, что великий выехал за пределы Зарны.

Роар выдохнул.

А Рэтар развернулся и лицо его изменилось, стало жутким, полным устрашающей бури. Это было то самое лицо, которое бывало у тана очень нечасто, но которое означало лишь приближение сметающей со своего пути всё живое ярости и скорее всего чьей-то смерти. Только что спокойный и хладнокровный, он отпустил контроль, выпуская своего чудовищного зверя наружу.

Едва уловимое движение и оказавшийся перед Рэтаром Шерга взвыл и отлетел от них на добрых десяток шагов.

Митар до конца не понял, не осознал, и Шерга не понял, да никто не успел понять, но резким, сильным, точным ударом феран сломал единокровному брату ногу. Из правой икры торчал обломок кости, а Шерга даже не успел развернуться, чтобы попытаться встать или уползти. Рэтар спрыгнул со ступеней и, не говоря ни слова, настиг Шерга, нанёс очередной удар, после чего под хруст костей вывернул руку, протянувшуюся к мечу.

Мирган, Гир и Элгор бесстрастно смотрели за происходящим. Из дома вышли слуги, с башен вывалились воины из отряда ферана и митара. Молчание было звенящим. И оттого удары были невыносимо гулкими, страшно трещали кости и скулил Шерга, которому Рэтар сжал шею, ломая её.

Внутри Роара сейчас был дикий триумф, единственно было жаль, что не он делает это, но с другой стороны, было понимание, что надо это остановить, что право Шерга на жизнь может быть нарушено, потому что было понятно, что брат ферана сейчас умрёт. И у этой смерти могут быть непоправимые последствия.

Но остановить Рэтара, когда он такой, нельзя. Это было невозможно — он бы покалечил или убил любого, кто встал бы у него на пути.

Рэтар что-то прохрипел Шерга в лицо, а потом взяв уже потерявшего силу на сопротивление брата за ворот, подтащил к столбу, где вчера порол Хэлу.

Подобрав цепь, которая была вокруг столба, хищно ухмыльнулся и примотал Шерга к столбу, лицом к ним, затянул так, что тот стал задыхаться.

— И чтобы ни у кого не возникло больше желания предать меня, я скажу только раз, — прорычал феран, разворачиваясь и обращаясь к окружающим, и всё сильнее затягивая цепь, — так будет с каждым! Мне плевать на вашу кровь, ваше положение, на регалии. Есть ваше слово передо мной, есть ваше слово перед Изарией. Предательство — это смерть.

И с этими словами Рэтар отпустил цепь и воткнул меч Шерга ему в грудь. Лезвие прошло насквозь, врезалось в деревянный столб, пробило его и тем самым закрепило Шерга в этом нелепом полусидячем положении.

Потом Рэтар глянул на Миргана, тот оскалился, едва заметно кивнул и ушёл в сторону основных башен.

Шерга был ещё жив, что-то пытался сказать. Рэтар подошёл к нему:

— Надеюсь нравится на цепи? — рыкнул он, усмехнулся, а потом ногой надавил и загнал меч в тело брата по самую рукоять. — Да будет так…

Командир отряда феран издал ещё один жутковатый всхлипывающий звук, потом, заливаясь кровью и хрипя, умер.

— Наслаждайся победой, Шерга, — прошептал в голову трупу феран и отправился в дом.

В двери замер и произнёс:

— Тому, кто его тронет эту падаль без моего приказа, вырву руки.

Роар глянул на усмехнувшегося Элгора, на домашних, обернулся на вопли, которые послышались со стороны основных башен внешней крепостной стены. Оттуда слетел на камни и разбился один из воинов. Через прореху в зубцах перегнулся ухмыляющийся Мирган. Упавший был фором командира отряда ферана. Значит и всех остальных Рэтар приказал схватить и скорее всего их ждёт такая же участь, как и Шерга.

Митар ринулся в дом и застал там стоявшего в недоумении мага, держащего на руках белую ведьму.

— Зеур? — выдохнул Роар, которого словно ледяной водой облили. — Ты что делаешь?

— Заберёте её, достопочтенный? — спросил маг. — Рэтар её приложил яростью и этого она уже не выдержала. До этого стояла сама.

Митар подскочил к нему и взял Милену на руки.

— Что случилось? — выдавил он из себя, теряясь в страхе за девушку.

— Хмм, — скривился Зеур, — меня первый маг внезапно заслал аж в Клест. Как вернулся, сразу к вам, а тут вот ваша светлость решила найти в себе силёнки и поработать уже, как и положено белой ведьме.

— Что? — нахмурился Роар, кажется потерявший способность нормально понимать слова.

— Чёрную она лечила, — усмехнулся Зеур, поясняя свои слова. — Теперь ей надо отдохнуть. Скорее всего с непривычки будет несколько мирт спать, как неживая, но это не страшно.

Митар нахмурился ещё сильнее, пытаясь осознать происходящее.

— Мне тоже надо отдохнуть. Так что раз никто уже не помирает, а те кто умирал уже умер, — он кивнул по направлению в сторону двора, — пойду я. Вернусь через пару дней. Но, если что ещё натворите, зовите, конечно, раньше.

С этими словами маг похлопал Роара по плечу и удалился наверх, чтобы пройти через портал домой.

Митар уставился на Милену в своих руках. Маленькая, бледная, едва дышала…

Она лечила Хэлу?

Напряжение этих дней отпустило и уже независимо от желания Роара из его глаз почему-то потекли слёзы.

Придя в себя, Хэла подумала, что ей приснился кошмар.

Но всё болело — спина и руки разрывало невыносимой пульсацией, которую кажется невозможно унять. Она зажмурилась и застонала.

— Хэла, Хэла, — всплыл откуда-то извне шепчущий, едва слышный голос Милены.