Рэтар ничего не ответил, Зеур встал и собрался уходить.

— И вот ещё, — он обернулся, — не показывай ему ведьм. Хэлу особенно. Впрочем и белую тоже не стоит — уж очень она в его вкусе, а у них, как ты помнишь, в роду светлое только портить умеют. Но чёрная… Рэтар, спрячь, если дорога́.

— Что случилось? — сходу спросила у него Хэла, когда он зашёл к себе в комнаты.

Неужели так было заметно, что его сейчас вывернет?

И теперь вода у потолка, и воздуха не хватает, и кажется даже у неё не получится его успокоить.

До того как прийти к Хэле, он вызвал к себе Элгора, Роара и Эку. Отдал чёткие указания — подготовиться к приезду эла, но так, чтобы никто кроме них не знал о том, что именно они делают и для чего. Постараться сделать всё как можно спокойнее. Приезд должен был быть неожиданностью. Радостной, чтоб их рваши забрали, неожиданностью. И благо, что всем троим не надо было объяснять, как быть и что делать.

А теперь Рэтар смотрел в полные беспокойства глаза Хэлы и сходил с ума. Пытался себя унять, успокоить, но не мог. Чутьё предостерегало, говорило об опасности.

— Рэтар? — позвала Хэла, начав хмурится, а он всё смотрел на неё и в горле стоял ком.

— К нам едет великий эла, — словно произнёс слова приговора.

— О, — отозвалась Хэла.

Нахмурилась, явно задумалась о чём-то, отведя от него взгляд, а он в нём сейчас так нуждался.

— Нам же нельзя быть в доме с ним, да? — спросила ведьма.

— Да. Серые с ним под одной крышей жить не могут, — ответил Рэтар, опираясь на стол и протягивая Хэле руку, потому что нужно было просто ощутить, что она реальная, его теплая, мягкая, нежная Хэла.

— И куда ты нас денешь? — подала ему руку ведьма, подошла ближе, прижалась, заглядывая в глаза.

— На площади, со стороны загонов тоор, там в глубине дом есть, замечала?

— Да, там корма тоорам.

— Раньше там жили серые, — пояснил Рэтар. — Но когда оказалось, что для поддержки дома достаточно десяти, то я распорядился переместить серых сюда. А то здание стали использовать, как склад. Я приказал, Элгор подготовит дом, но никто не должен знать, что о приезде эла известно. Так что скажем, что серых я решил переместить из-за смерти одной из них.

— И из-за негодования на то, что я творю беспредел, — улыбнулась ведьма.

— Беспредел? — феран ухмыльнулся. — Хорошо. Ты знаешь правила поведения серых при великом эла?

— Да, — ответила Хэла упираясь в его грудь подбородком. — Покрытая голова, чтобы волос не было видно, глаза на него не поднимать, даже когда обращается, и не отвечать, даже если спрашивает, потому что для ответа нужно получить разрешение. Нельзя колдовать, нельзя лгать, нельзя шутить, да, ничего нельзя. Дышать в его сторону тоже кажется лучше не стоит. Забыла чего?

— Нет. Всё правильно, — ответил Рэтар, с горечью ухмыляясь.

— Мы будем хорошо себя вести, честно-честно.

Он улыбнулся, хотя внутри всё выло.

— И, Рэтар, давай я всё же сниму заговор? — предложила ведьма. — Хотя бы с тех, кто в доме?

— Зачем? — не понял феран.

— Ну, как зачем, — Хэла его обняла. — Он же к тебе не помолиться едет, пирушки будете устраивать…

— И?

— Рэтар, перестань, — она повела головой. — Знатные девицы всякие, наложницы же наверняка. И вы такие будете сидеть и смотреть на них? Думаю, это вашему царю, обожающему тусовки с пьянками и оргиями, не очень придётся по вкусу.

— Обожающему что? Кто? — как же она умела вот сказать так, что даже в когда хоть вой, всё равно получалось усмехнуться.

— Царь — это эла. Тусовки — считай пирушки, народу много, все развлекаются. Пьянки понятно что. Оргии — это, — она задумалась, потом повела бровью, — когда все со всеми…

— Я понял, не продолжай, — рассмеялся он, понимая смысл слова. — Но при чём тут мы?

Ведьма вздохнула.

— Потому что ему захочется, чтобы вы участвовали, а вы не можете, ну?

— Я никогда в этом не участвовал, — ответил феран и тоска по ней скрутила всё внутри.

— Не важно, главное, чтобы было всё в норме, а уж там сами разберётесь куда эту норму применить, — хихикнула ведьма.

— Я люблю тебя, Хэла, — сказал Рэтар и она дёрнулась в его руках, словно он её ударил.

— Рэтар, — она стала испуганной, мотнула головой.

— Хватит, — остановил он протест Хэлы, глядя в глаза. — Перестань. Молчание ничего не изменит. Не упростит и не усложнит. Я люблю тебя, и мне будет очень плохо пока ты будешь так далеко.

— Я буду в соседнем доме, — прошептала она, отчаянно сжимая его рубаху.

— Это расстояние подобно пропасти, Хэла, — ответил феран. — Не иметь возможности видеть тебя, слышать, обнимать…

— Он приедет не навсегда, — ведьма попыталась улыбнуться, хотя глаза у неё были полны слёз.

— Лучше бы вообще не приезжал.

— Когда он будет здесь?

— Не знаю, — феран нахмурился, пожал плечами. — Он может приехать со своим двором и это три-четыре мирты, а может прийти через портал один, вперёд, и это может случится хоть завтра.

Хэла прикусила губу.

— Я поняла. А можно пару книг? Со сказками какими-нибудь? И тогда я возьму шахматы, поиграем с куропатками в шашки, а то песни петь запрещено, — она склонила голову набок. — Жаль партию не доиграем, а то я бы тебя сделала. И знаешь, сорочки я у тебя оставлю, потому что, ох, девки разойдутся, когда их увидят.

И ведьма явно собиралась уйти прямо сейчас, но Рэтар мотнул головой.

— Сегодня ты никуда не уйдёшь отсюда, — каждое слово рвало на части.

— Доиграем партию в шахматы? — хихикнула она и феран знал, что чувствует его отчаяние и пытается унять таким образом.

— В бездну твою партию, Хэла, ты давно меня победила, — и подхватив на руки, Рэтар отнёс её в постель.

Потому что была нужна до умопомрачения, потому что ни о чём не хотел думать.

— Я люблю тебя, — хрипло прошептала Хэла, хватаясь за него, уже находясь на грани. — И я сняла заговор.

И Рэтар понял, что сняла, потому что смог войти в неё и эти слова… хотя слышал уже их.

— Ты знаешь, что ни одна женщина не говорила мне этого? — спросил он у неё, замерев на мгновение, ловя взгляд.

— Что? — выдохнула Хэла и подняла на него прекрасное, озадаченное лицо, с прилипшими к нему мокрыми волосами.

— Мать и сестра не в счёт, — улыбнулся Рэтар.

— Не верю, — шепнула ведьма, словно ей больно было от осознания его слов.

— Тем не менее, — феран убрал с её щеки прилипшую прядь, поцеловал.

— Я люблю тебя, очень люблю, — прошептала Хэла ему в губы.

— Ещё, — попросил он.

— Я люблю тебя, Рэтар. Очень-очень!

Он зажмурился, рыкнул и подмял её под себя. У него есть ещё ночь. Целая ночь.

Утром Хэла улыбнулась ему и ушла, забрав шахматы и пару книг, что были здесь у него в комнате. И, когда она вышла, стало так пусто, словно её и не было никогда. И стало не по себе. И захотелось вернуть. И к рвашам всё, особенно эла…

Рэтар ринулся к двери, чтобы вернуть ведьму обратно, но открыв наткнулся на Гента, обеспокоенно смотрящего на ферана.

— Что? — спросил Рэтар, зная наперёд, что сейчас услышит.

— Там, достопочтенный феран, в книжной, к вам… великий эла, — едва слышно проговорил Гент.

Роар был в ярости. Всё это время с момента, когда понял, что Рэтар не даст Хэле снять заговор на это проклятое воздержание. Митар терпел, но в конечном итоге нервы сдали, он вышел из себя.

— Почему я должен терпеть? Почему мне нельзя быть с любимой женщиной? Потому что Хэле вздумалось проучить всех мужиков в городе за, как ей одной только кажется, плохое обращение со своими женщинами? — рычал он, сидя в кровати и сходя уже кажется с ума от того, что невозможно спокойно отдаваться близости с Миленой. — Я никогда не обижал намеренно ни одну женщину. Свою, чужую! Никогда не считал, что дочки это плохо, никогда не забывал, что меня родила женщина. И всегда уважал тех, которые меня воспитывали. Почему я должен расплачиваться за других? На каком основании? Чему это всё меня должно научить?