Все это сейчас возникло в моей памяти, и я точно понял куда попал, а самое главное, я был на сто процентов уверен, что если даже останусь тут на всю зиму, меня никто не найдет, потому что судя по статье, обнаружен этот клад будет только после Великой Отечественной Войны. А до этого времени еще как минимум двадцать лет. И, конечно же сразу стало понятно, что именно находится во втором, товарном вагоне. Конечно же полковая казна украденная в день ареста командующего. А по когда-то объявленным данным, там может находиться до девяноста восьми миллионов рублей золотом и ценными бумагами.

Решив не заморачиваться на этом, ведь все равно второй вагон не убежит, а вывезти отсюда все это нет никакой возможности, я залез в ванну, и впервые за много дней, наконец, привел себя в полный порядок. Конечно, вода несколько отдавала затхлостью, но с другой стороны нагретая до приемлемой температуры, прекрасно смыла с меня, всю въевшуюся за это время грязь, и я почувствовал себя, заново родившимся. После, купания, меня ждал горячий кофе, сваренный из настоящих кофейных зерен, вскрытая баночка заморской тушенки и даже малина на меду. Не хватало только хлеба. Зато питался я не деревянной ложкой, из железной миски, а из самого настоящего императорского фарфора, серебряными приборами снабженными вензелями императорской семьи.

Похоже все это время я держался чисто на адреналине и собственном упрямстве. Стоило мне, лишь чуть расслабиться и организм сразу же напомнил мне и о долгом забеге по лесу, и о получасовой ванне в ледяной воде болота, и обо всем остальном. В итоге, утром, я проснулся в бреду и с температурой. В голову лезли нехорошие мысли о том, что преследование продолжается, а тот красный командир, который стрелял в меня из своей винтовки, подкрадывается все ближе и ближе, и в итоге, хватает меня за шиворот, подвешивает как барана за ноги на каком-то суку, и ухмыляясь окровавленными губами начинает с помощью огромного ножа вначале сдирать с меня всю одежду, а затем и кожу, распевая при этом Интернационал:

Это будет последний

И решительный бой.

С Интернационалом

Воспрянет род людской…

Это стало последней каплей, и услышав эти строки, я тут же придя в себя с трудом поднялся с постели, по стене доковылял до кухонного отсека, где достав из столешницы столовую ложку, подхватил с собою начатую банку варенья, обнаруженную вчера бутылку Шустовского коньяка и перенес все это к своему ложу. Там я понимая, что заболел, сделал себе компрес, промочив кусок какой-то ткани коньяком и обматав вокруг собственной шеи. Затем принял полстакана коньяка внутрь, закусив его несколькими ложками варения, и упав на кровать отрубился заснув мертвецким сном.

Ближе к пробуждению, с меня опять попытались снять шкуру, дополнительно к этому нагревая на огне какие-то металлические полосы, и прикладывая к моей шее, под исполнение очередного куплета все того же Интернационала. Чтобы, как-то заглушить бредовые ведения, я выпивал полстакана коньяка, закусывал малиновым варением, и вновь проваливался в беспамятство.

Сколько времени, все это продолжалось, сказать не могу. В одно прекрасное утро я почувствовал себя относительно хорошо. Во всяком случае у меня хватило сил добрести до тамбура, находящегося за штабным отсеком, взять из какого-то ящика несколько банок консервов, и впервые за прошедшее время затопить плиту на кухне, чтобы согреться, разогреть себе чай, и наконец съесть что-нибудь существенное. От малины, которой я питался все это время, меня уже воротило. До этого времени, сил на разжигание плиты, просто не находилось и я довольствовался теплым одеялом и коньяком, которым и согревал себя.

С этого дня пошло все на поправку, и уже на третий день я чувствовал себя вполне прилично. Самым большим изумлением для меня оказалось то, что возле моего ложа обнаружились три совершенно пустые бутылки из-под коньяка, и две вылизанные до дна банки из-под варенья.

7

Нельзя сказать, что я полностью выздоровел, но чувствовал себя значительно лучше, что позволило мне заняться другими делами. Свою старую одежду, я пока сложил в тамбуре вагона, решив, что она мне больше не понадобится, но с другой стороны и выбрасывать ее пока не решился. В адмиральском шкафу, нашлось достаточное количество одежды для меня. Похоже, мы с адмиралом были одинакового роста и телосложения. Разумеется, мундир я не примерял, но вот найденная гражданская одежда, пришлась как нельзя кстати. Особенно понравился мне кожаный комплект, состоящий из брюк галифе, гимнастерки, утепленной мехом куртки и шлема. Все это было черного цвета и пошито из тонкой мягкой кожи, снабженной для удобства шелковой подкладкой. А куртка и шлем, имели меховую подстежку из овчины. Это, наверное, был тот самый комплект, в котором адмирал Колчак летал на собственном самолете, с инспекцией вверенных ему войск. И вообще, от этого комплекта, одетого на меня, вдруг повеяло чем-то очень знакомым. Нечто подобное я встречал в старых фильмах. Среди шоферов, показанных в них, как раз была мода на нечто подобное. Не хватало разве что круглых чуть выступающих очков, предохраняющих глаза от пыли и перчаток с большими крагами. Впрочем, стоило внимательно присмотреться, как было найдено и то и другое. Теперь, наряженный в полный комплект, с новенькими яловыми сапогами, я почувствовал себя настоящим Адамом Козлевичем, осталось только, где-то найти «Антилопу-гну».

В том же шкафу в самом углу за мундиром, обнаружилась винтовка Winchester Model 1892 года с десяти зарядным магазином, что я выяснил, решив поиграться с затвором. Уж очень захотелось почувствовать себя ковбоем, вспомнив фильмы с главным американским индейцем югославского происхождения, Гойко Митичем. Как раз десяток патрон и выпало из карабина. Рядом в шкафу, находился охотничий пояс с портупеей, на котором имелся патронташ, с запасом патронов, охотничий кинжал и даже знаменитый комиссарский Маузер С96. Находка оказалась выше всяких похвал, и давала надежду, относительно спокойно преодолеть бескрайние просторы тайги от Иркутска до Харбина. И только недавнее происшествие с моим расстрелом на краю болота, сдержало меня от того, чтобы не попытаться выстрелить из этого знаменитого пистолета. Все же побоялся, что звуки стрельбы, могут привлечь ко мне чьё-то внимание. Кроме того на дне шкафа обнаружился небольшой ящик, в котором находились патроны для винтовки, и пистолета. В общем, я оказался достаточно хорошо вооружен для этого времени.

Ночи были уже достаточно холодными, и потому последнюю ночь, в шикарной адмиральской кровати, основательно окоченел. Во время болезни я этого не замечал, видимпо из-за высокой температуры, зато после выздоровления было очень холодно. Поэтому едва проснувшись, решил заняться ремонтом отопления. Никуда особенно я не спешил, еды в вагоне, оказалось более, чем достаточно, с водой, тоже вопрос был улажен, и потому я решил, на какое-то время задержаться здесь. Тем более, что продолжать путешествие, когда на носу зима, и уже начались первые морозы, не было никакого желания. Зато, была возможность хорошо устроиться на месте, и перезимовать, можно сказать со всеми удобствами.

К сожалению, лопнувших труб, оказалось довольно много, в результате чего, пришлось разбирать отопление в большой комнате, где некогда был штаб, и перераспределять их, чтобы ограничиться отоплением непосредственно адмиральской квартиры. Хорошо, что в каморке истопника, или денщика, не знаю, как правильно определить должность этого человека, нашлось достаточное количество самого разного инструмента, и кое каких материалов, которые помогли мне восстановить отопление в жилой части вагона, и заглушить его в остальных помещениях. В итоге, у меня вышло даже лучше, чем я ожидал. Теперь я мог особенно не задумываться о том, что замерзну, потому что после растопки котла, в жилой части вагона, стало заметно теплее. Градусник, установленный на окно, почему-то оказался градуирован в единицах Фаренгейта и не разобравшись, меня вначале удивило то, что в вагоне было не особенно жарко, а температура на градуснике перевалила за шесть десятков градусов. Впрочем, я достаточно быстро в этом разобрался. Оказалось, что термоментр имел и другую градуировку, нужно было его просто развернуть вокруг своей оси.