Кто первым развернёт массовое дешевое производство интегральных схем и ПК на их базе с сопутствующими их внедрением во все сторонах жизни, тот и выиграет цифровую гонку.

Первый этап, по сути, мы УЖЕ выиграли. У нас, буквально на днях, на МЗЭТ начался серийный выпуск простых, но реально работающих и приносящих пользу М-1. Чего нет пока ни в США, ни в Великобритании, ни в Германии!

Но текущие успехи с М-1 это так… «ступеньки на входе»! Если будем почивать на лаврах, обгонят в два счёта… за пару-тройку лет.

Весь мир должен через лет 15–20 сидеть на наших микросхемах. Ну или, если быть более реалистами, внутренний рынок и рынок хотя бы Евразии, должен быть наш…

Именно тогда во мне шевельнулись подозрения – ИВС задумал ЧТО-ТО намного большее, чем просто «разжевать ему человеческим языком ВСЁ ЭТО».

Я же продолжил «гнуть своё», втайне страшась будущего возможного крена «Компьютер на столе – это для инженеров в КБ, зачем тратить ресурсы на миллионы персоналок, на которых дети только портят себе зрение и осанку с компьютерными играми?»,

– Реальная победа в цифровой гонке будет ещё и не только тогда, когда в каждой школе будет стоять компьютерный класс наших, советских персоналок, а когда советские люди будут массово покупать себе ДОМОЙ комплект «8-битка + телевизор + магнитофон»…

ПК – в массы, короче.

Я тщательно и настойчиво продвигал, раз уж позвали снова к САМОМУ, мысль – что для массового распространения, дешевизны и всеобщего «ВАУ» нужно, чтобы такое было доступно за пару-тройку средних зарплат советского гражданина. Чтобы желающие могли дарить их своим чадам, которых с горящими глазами приходится вытаскивать после школы из школьного класса ПК. Ну а внедрение везде, где можно пойдёт после само – от астрономов в крымской обсерватории, делающих расчёты на встроенном в ПЗУ интерпретаторе чего-то наподобие простого BASIC… до относительно недорогих ПК с дисководом, принтером и офисным ПО для бухгалтеров…

Мы были благожелательно и внимательно выслушаны, получили благодарность из уст вождя за создание М-1 и отправлены прочь с пожеланиями «углублять и расширять». На благо Советской Родины.

Ага, выводы какие-то будут сделаны. Что-то будет предпринято. Результаты увидим. Лет через 10–20.

Да, и чего это усатый так ухмыльнулся, глядя на меня, когда произносил слова про «нашу Советскую Родину»?

Пообщавшись с пришельцем-горячим сторонником компьютеризации СССР и намного более сдержанным Иоффе и уловив некоторые кое-что насчёт того, как компьютеры и прочие технические штучки вросли в привычную жизнь миллиардов и стали само собой разумеющимся в будущем, Сталин поужинал с гостями и, отправив их восвояси, стал изучать отчёт Голованова.

Может, в «этот раз» карьера того будет и не столь головокружительна, но знать его в мире после войны, точно будут больше… если «придётся использовать изделие со спецБЧ»

Комдив 81-й (даже номер авиасоединению был присвоен тот же, как и в «тот раз») дальнебомбардировочной, отчитывался об результатах боевого применения ТБ-7 за лето и излагал свои выводы по дополнительным разведвылетам на большой высоте и, дополнительно сбросом оттуда нервирующих обывателей крупных городов Рейха авиабомб ФАБ-500. Больший вес был невозможен по причине дальности полётов и нахождения на большой высоте ради безопасности экипажей. По Пруссии же наносили удары и с ФАБ-1000. Несмотря на малую эффективность таких ударов (главное было в относительно безопасном воздушном терроре в отношении населения врага), летчики приобретали бесценный опыт дальних/ночных полётов/ориентации/точного выхода на цели/авиаударов по ним.

Первоначально пропагандистские, к концу августа вылеты снова стали расти в числах. А то, что их малый эффект высмеивался в газетах Германии, не являлось особо важным. Да, СССР не имел, как в будущем США, сотен и тысяч дальних бомбардировщиков. Но чтобы в нужное время, если что, ударить атомной бомбой, столько и не нужно.

Именно поэтому в авиадивизию Голованова уходили все немногие выпускавшиеся ТБ-7, как наиболее приспособленные для данной задачи.

Сталин прочитал все имевшиеся у попаданца в книгах и специально отобранные для него 8-м отделом материалы по опыту применения по Японии атомного оружия и авиабомбардировок Германии в той войне. И несколько раз пообщался с Рычаговым, понимавшим полностью, «что и для чего».

Голованов, конечно, пока ничего не знал. Макеты, имитирующие что-то, подобное РДС-1 и другим первым советским авиабомбам «той реальности», уже испытывались (с соответствующим инфоприкрытием про «бомбы повышенной мощности») в 81-й авиадивизии.

Как уже знал Сталин из очередного еженедельного доклада Фитина, 28 июня 1941 года Рузвельт (как и в «тот раз») подписал исполнительный приказ 8807 о создании Бюро научных исследований и разработок (Office of Scientific Research and Development) с Вэниваром Бушем в должности директора. «Манхэттенский проект» в США также набирал свои обороты.

Фамилия его показалась знакомой Сталину и он, порывшись в памяти – вспомнил. Этот Вэнивар Буш был создателем заокеанского «дифференциального анализатора». Подобного тому, что создал Брук у нас.

Предшественники компьютеров. Урановые, плутониевые бомбы и «расчётные машины». Будущее снова показало свои лики уже сегодня, в сорок первом…

А пару дней спустя сеанса «эксклюзивного компьютерного ликбеза для вождя» Берия доложил Сталину, что за год никаких новых проявлений феномена на месте появления Рожкова в этом мире не обнаружено, усиленное наблюдение снято. Никаких происшествий за год не произошло, никаких иных следов, никаких даже незначительных предметов из иной реальности не попало в наш мир…

Поднятый перископ Щ-133 был опущен, а командир субмарины, изучивший обстановку на поверхности, отдал распоряжение на погружение на глубину в 15 метров. Две новые, Щ-133 и Щ-134, «Щуки», базировавшиеся на ВМБ Советскую Гавань, совершали второй рекогносцировочный поход по «специальному заданию из штаба ВМФ».

На самом же деле, его замысел был выработан весной в разговоре Сталина, Молотова, Берии и Кузнецова, знавших о том, что в ноябре 1941 «иного времени» в этом заливе соберётся и 26 числа выйдет из него авианосное ударное соединение Императорского Флота Японии, направляющееся к Гавайям…

Осенняя распутица изрядно подпортила и так не самое лучшее настроение генералам вермахта, руководившим наступлением на Москву. Начавшаяся грязь сковывала передвижение частей – как моторизованных, так и пехотных, из-за чего темпы наступления, главным призом в котором выступала столица СССР, упали ещё больше. К тяжёлым проблемам, связанным с потерями живой силы и материальной части, добавились логистические.

В середине первого месяца осени силы немцев, пытавшиеся с севера замкнуть кольцо окружения Смоленска, упёрлись в город Ярцево, располагавшийся на шоссе Москва-Минск, в шестидесяти километрах северо-восточнее от Смоленска. Сорокатысячное население центра Ярцевского района к моменту начала боёв за него сократилось в четыре раза. Эвакуация – как та, которая проводилась централизованно (вскоре после начала войны), так и стихийная – при приближении немцев, значительно уменьшила те потери, которые впоследствии понесло гражданское население города.

Расчёты немцев, в основном, были связаны именно с северным ударом, ибо плотно завязшие в боях западнее и южнее Смоленска силы 2-й танковой группы, выступавшей с начала войны одним из главных бронированных таранов вермахта были крайне истощены.

Рудольф Шмидт, с начала июля официально ставший командиром «группы Гудериана» вместо «подло убитого большевистскими бандитами» отца германских танковых войск, в те дни отправил наверх по инстанциям полный пессимизма доклад, из которого следовало, что от былой мощи танковой группы осталась буквально тень. Число основных инструментов бронированной мощи – боеготовых танков, даже с учётом отремонтированной и новой техники не превышало двух сотен.