– Вот бы еще катланов на князя натравить! – хохотнул Паттерсон. – Это его еще на сезон отвлекло бы от других дел, а мы получили бы в сухом остатке побитых и униженных туземцев, ищущих нашей дружбы.

– Блестящая идея, Симус! Только как ее реализовать?

– Да, реализовать трудно, но я подумаю.

– Как там, кстати, князь Бодров поживает?

– Домой вернулся к Новому году, в январе устроил пару балов, провел соревнования по бегу на лыжах, начал строить новый Петровск километрах в тридцати к югу от старого, весной собирается расширять Соболевск, театр там строит, университет и государственные механические мастерские. Закупил у туземцев большую партию лошадей и всю армию посадил на фургоны.

– Ну, при численности его армии ее не так уж трудно обеспечить фургонами, – ухмыльнулся губернатор, однако ухмылка вышла кривоватой. Развитая его молодым таридийским оппонентом бурная деятельность так выгодно отличалась от его благодушного бездействия внутри фрадштадтской колонии, где гораздо больше внимания уделялось расширению земельных наделов под плантации драгоценных сельскохозяйственных культур.

– Господин генерал, – Симус укоризненно покачал головой, – зато у него эта армия в полном порядке и умеет даже зимой передвигаться со скоростью, недоступной нашим благородиям в теплое время года. Я вообще сильно подозреваю, что наши доблестные войска отвыкли иметь дело с равным противником. Это им не катланов из пушек расстреливать и не охотников за головами поодиночке выслеживать.

– Вот что, Симус, – внезапно пришедшая в голову мысль заставила Джеймса пропустить высказывание собеседника мимо ушей, – ты распорядись пока не выпускать этого краснодеревщика из тюрьмы. И привлеки своих умельцев, чтобы сфабриковали дело о преступной группе, действующей в интересах Таридии.

– Так-так-так, – словно хищник, почуявший запах добычи, Паттерсон мгновенно подобрался, – но Мелвилл – слишком мелкая сошка. Выдать его за шпиона не получится.

– Зато он может указать на шпиона. И если не удастся быстро отыскать этого лжемайора, то придется найти другого кандидата на роль злодея. И, кстати, делать тайну из этих поисков не нужно.

– Понял! – довольно ответил майор, что-то быстро записывая на чистом листе бумаги. Он уловил ход мыслей губернатора и оценил красоту идеи. Даже странно, что она пришла в голову не ему. При таком раскладе даже из неудачного расследования можно будет извлечь пользу. Более того, таким образом можно приструнить слишком много возомнившее о себе офицерство и даже избавиться под шумок от слишком неприятных его представителей. Ну и есть шанс реабилитироваться в глазах лордов из парламента, которые сумеют оценить и масштаб угрозы, и решительность в борьбе с нею колониальной администрации. Красота. Правда, несколько невинных людей пострадает, но это мелочи в масштабах мировой истории. Лес рубят – щепки летят.

Одной из главных отличительных особенностей местной Рунгазеи от земной Америки было полное отсутствие здесь каланов. Тех самых морских выдр, чей мех настолько ценился, что привел к бесконтрольному отлову и уничтожению этого безобидного зверька. С одной стороны, это печалило, так как их шкурки действительно стоили баснословных денег и могли бы очень хорошо пополнять бюджет провинции, с другой стороны, я был этому даже рад. Потому что возникни такая ситуация с охотой на каланов здесь, пришлось бы прилагать массу усилий по охране побережья от полчищ контрабандистов самой разной национальной принадлежности. Да и в отношениях с туземцами «пушной вопрос» тоже мог стать камнем преткновения.

Охотников, промышляющих добычей песца, соболя, куницы и прочей меховой живности, здесь и так предостаточно, но все эти пушные зверьки живут далеко не так кучно, как морская выдра, и в размерах ей прилично уступают. Так что промысел этот требует гораздо больше времени, помноженного на высокую квалификацию охотников, потому ажиотажа, сравнимого с земным промыслом каланов, не вызывает. Тем не менее умников, искренне считающих, что они имеют право высадиться в любом удобном месте, добыть шкурки и убыть в неизвестном направлении, все равно хватает. Но для борьбы с ними нужно было хотя бы какое-то юридическое основание, вот я и ввел, причем без малейшего зазрения совести, продажу разрешений на охоту для иностранных граждан с обязательством сдавать шкурки в заготовительную контору. При этом для таридийских подданных дело ограничивалось лишь сдачей установленного количества шкур за сезон. Намек был проще некуда – преимущества предоставляются отечественному заготовителю. Несогласных с этим готовилась вразумлять служба береговой охраны. Мало никому не покажется – после парочки конфискованных кораблей желающих рисковать резко поубавится.

Вообще же пушнина должна стать подспорьем для бюджета провинции лишь на первых порах, да и то не с охоты. Это местным тяжело придумать такое, мне же нужно всего лишь вспомнить, что и песец, и норка, и соболь, и прочий пушной зверь спокойно выращивается на фермах. Этим займутся выделенные люди в ближайшее время, но, повторюсь, основной статьей дохода это стать не должно.

Нормальный бюджет, подобно полноводной реке, должен подпитываться большим количеством ручьев и притоков. Так что допускать больших перекосов в этом деле не нужно.

В окрестностях Соболевска уже выделены земли под засев зерновых культур. Переселенцы, большинство из которых собраны по таридийским деревням, получат в личное пользование не только участок с небольшим щитовым домиком, но и вполне приличный инвентарь для обработки, и отборное зерно для посева. По мере заселения близлежащих земель будем продвигаться все дальше к югу, в том климатическом поясе вполне реально и по два урожая в год снимать. Теоретически лет через десять можно будет не только обеспечивать пшеницей собственно Таридийскую Рунгазею, но и отправлять часть урожая в метрополию или просто продавать. Хоть тем же фрадштадтцам – было бы неплохо постепенно поставить их в зависимость от поставок пшеницы.

С мясом тоже особых проблем быть не должно. С окрестными племенами туземцев удалось достаточно легко договориться о поставках мяса бизонов. Со всех сторон выгодно: вроде и туземцы в своей привычной среде обитания остаются, и в то же время при деле, через которое постепенно сблизятся, а потом и вольются в наше новое общество.

Но главные мои надежды связаны с промышленностью. Я всеми силами тащу в Новый Свет владельцев мануфактур, обещая им здесь льготные условия, поддержку и новые рынки сбыта. А уже разведанных месторождений полезных ископаемых столько, что на вовлечение их в разработку понадобятся десятки лет. И это с учетом того, что более-менее охваченной геологоразведкой является только часть севера континента. Так что работы здесь полно, и слава богу, что мне самому во все это вникать не нужно – в моем распоряжении теперь есть люди, уже занимавшиеся подобными делами в Таридии. Мне же остается самая «малость» – направлять, подсказывать и обеспечивать безопасность. А уж с этим в Рунгазее проблем еще больше, чем в Старом Свете.

Руководителей нашей разведки и контрразведки – Бурова и Ольховского – я сюда перетащить, конечно, не мог, но зато два года назад лично подбирал и отправлял сюда молодых способных товарищей, уже успевших получить опыт работы в профильных ведомствах. Так что работу начинать приходилось не с чистого листа, кое-какие наработки у поручиков Топольницкого и Сильянова уже имелись.

– Ну что, Юра? – спросил я, входя в кабинет контрразведчика Сильянова.

– Мальчишки нашли голубятника в южной части города, – улыбаясь, ответил невысокий, полный, рано начавший лысеть поручик, поднимаясь мне навстречу. Несмотря на невзрачный, добродушный вид, стальной стержень у парня имелся, и голова неплохо соображала, так что сомневаться, что все его потуги на поприще поиска источника утечки информации из губернаторского дворца не ограничатся всего лишь находкой подозрительной голубятни, не приходилось.