Живет себе страна в самом центре континента, никого не трогает, зла никому не делает, особыми богатствами не обладает, на соседские земли не покушается, а совсем даже напротив – только и успевает свои от соседей оборонять. Казалось бы, как можно таким образом мешать маленькому, но чрезвычайно богатому и жадному морскому королевству, лежащему на разбросанных по Южному морю островах? А вот поди ж ты – можно!

Что послужило катализатором нынешнего обострения? Реформы царевича Федора, начало строительства флота, историческая неприязнь или какие-то финансовые интересы конкретно взятых фрадштадтцев? Хорошо было бы разобраться в причинах происходящего, хотя бы для того, чтобы легче было прогнозировать последствия предпринимаемых шагов в будущем, но сейчас это меня волновало очень мало. Есть простые человеческие понятия, не обремененные навороченными политическими штучками, и согласно им Таридийское царство не делало ничего предосудительного, однако же постоянно подвергалось нападкам агрессивных соседей. Это было неправильно, и это меня сильно раздражало. А уж как меня раздражал выбор себя любимого в качестве основной мишени! Тут уж явно заклятый друг Олстон постарался, и сложно обвинять его при этом в неправоте.

С одной стороны, главной движущей силой всех таридийских реформ является Федор Иванович. Он у нас и главный управитель, и верховный главнокомандующий, и самый увлеченный корабел, и лучший флотоводец. Но, с другой стороны, при всех своих замечательных качествах, Федор всего лишь талантливейший представитель своей эпохи, и мыслит он ее категориями, а оттого часто просто не в силах предугадать наиболее выгодное направление развития. А мне и предугадывать ничего не нужно: как человек двадцать первого века, я столько об этом читал, слушал, смотрел фильмы и телевидение, что очень многие вещи знаю наперед. И даже если я не знаю, как долго придется идти и с чем придется столкнуться по дороге к цели, но зато я точно знаю, что это за цель, что нас должно ждать в конце этой дороги. Это делает наш тандем с царевичем чрезвычайно продуктивным, а мое врожденное нежелание быть лидером только укрепляет его, оберегая меня от обвинений в предательстве и посягательстве на трон.

О моем истинном прошлом агент фрадштадтской Тайной канцелярии знать не может, тем не менее каким-то образом он сумел то ли понять, то ли просто почувствовать именно мою значимость. То есть Федора он считает просто опасным, но понятным, а меня – опасным, но не понятным. И оттого отдает мне приоритет в очереди на уничтожение. Я не считаю себя таким уж важным для Таридии и таким уж опасным для Островов, но против такого вывода не возражаю. Хотя бы потому, что в роли главного объекта охоты старший царевич мог бы оказаться менее везучим и изворотливым, чем я.

До пограничной заставы пришлось брести километров пять-шесть. Ночью, при плохой видимости да еще босиком на это ушло часа два, потому что привыкший ходить босым Игнат шагал вполне себе бодро, а я едва тащился, поминутно ругаясь и хватаясь за ушибленную или наколотую ногу. Хорошо, что пограничники были настороже, их дозоры перехватили нас еще на подходе к обнесенной деревянным частоколом заставе, и нам не пришлось тарабанить посреди ночи в запертые ворота и долго объяснять, кто мы и откуда.

Маленькая деревянная крепость не спала, готовясь к возможному нападению, часть спасенных членов экипажа «Апостола» находилась здесь, но Алексей и женщины еще засветло были под охраной отправлены в Южноморск. Что ж, не беда, встретимся завтра. Главное, что у них всё в порядке.

Я немного поразмыслил на тему, оставаться ли на заставе на ночь? Если бы я сегодня был в роли охотника, а не загоняемой жертвы, то предпринял бы попытку ночью достать расслабившуюся добычу из ненадежного укрытия, численный перевес-то позволяет это сделать. А как поведут себя фрадштадтцы? Да кто ж их знает! А я сегодня слишком устал, чтобы нестись сквозь ночь к городу.

В общем, мы остались ночевать и не прогадали. Нападения не случилось, да еще и ближе к утру на заставу примчались два эскадрона драгунов в подкрепление, а чуть позже подтянулась и конная батарея, так что момент для атаки островитянами был упущен.

После объявления Фрадштадтом войны Южноморск, как и все наши южные порты, оказался блокированным островитянами с моря.

В город мы въехали после полудня, и выделенный нам десяток сопровождения оказался весьма кстати, потому что мы были одеты наспех в солдатские мундиры и без сопровождения потеряли бы немало времени на проверки многочисленных патрулей. Хотя нельзя не отметить, что о случившемся вчера морском бое в Южноморске знала уже каждая собака, и встречали меня с большим воодушевлением. Подозреваю, что это мое спасение даст старт новой порции слухов о Князе Холоде. Но мне плевать на слухи, главное сейчас фрадштадтцам хвосты накрутить.

Я не стал пороть горячку и отправился прямиком в «Царский терем» – гостиницу в центре города, где нами с Алешкой заранее были зарезервированы апартаменты. Канонады со стороны порта не слышно, значит, есть время повидаться с супругой, лично успокоить ее, а не присылать уведомление, что сумел спастись, с посыльным.

Перепуганная нашим неожиданным появлением служанка пыталась остановить меня сообщением, что княгиня нехорошо себя чувствует, но я не обратил на нее внимания. А как еще может себя чувствовать любящая жена, когда муж не то убит, не то схвачен врагами?

Апартаменты впечатлили – из прихожей я попал в небольшую гостиную, откуда двери вели еще в три комнаты.

– Натали! – крикнул я, не зная, в какую комнату направиться далее.

За одной из дверей раздался шум, указавший мне верное направление движения: посреди комнаты стояла Натали. Сдвинутое резким подъемом на ноги кресло, опрокинутая миска с водой, сдернутый со лба тряпичный компресс, непривычная бледность, разлитый по помещению запах каких-то лекарств, выражение лица, на моих глазах переходящее от отчаяния к надежде и радости, блестящие в уголках глаз слезы – что еще нужно, чтобы заставить сердце мужчины биться учащенно?

– Наташа!

– Миша!

– Всё в порядке, любимая, мы спаслись, всё хорошо! – показалось, что если бы я не успел заключить ее в объятия, Наталья не устояла бы на ногах.

– Миша! – мою шею покрыла серия поцелуев. – Миша, я очень прошу тебя, когда всё закончится, давай уедем! Давай уедем в Холодный Удел, чтобы вокруг не было никаких улорийцев, фрадштадтцев, тимландцев и силирийцев! И никаких похищений, интриг и войн! Я прошу тебя! Я так от всего этого устала!

– Конечно, дорогая, – легко согласился я. Потому что мне и самому вся эта суета до чертиков надоела, да и перечить женщине в такой ситуации просто глупо. – Всё будет так, как ты захочешь. Нужно только разобраться с этими надоедливыми островитянами.

– Я всё понимаю, это твой долг, – едва слышно выдохнула Наталья, – но прошу тебя, умоляю: будь осторожен!

– Я буду просто самой осторожностью! – второй раз за две минуты дал я легкое обещание.

– Врешь ты всё! – маленький кулачок неожиданно ткнул меня под ребра.

– Никак нет, командир, – улыбнулся я, – просто поднимаю тебе настроение!

– Иди уже, разбирайся со своими фрадштадтцами!

– Они надолго запомнят этот год!

Ну вот, супругу успокоил, теперь можно и войной заняться.

Царевича Алексея я нашел в совещательной зале адмиралтейства. Он понуро сидел во главе стола, окруженный целой толпой что-то втолковывающих ему флотских офицеров. У другого конца стола склонились над картой командиры Белогорских полков Волков и Торн. Радует, что они уже здесь.

– Миха! – радостно заорал Алексей, обернувшись на звук открывающейся двери, и в следующий момент, растолкав офицеров, заключил меня в объятия. – Миха! Живой!

Вот за что люблю младшего Соболева, так это за его непосредственность – никакой тебе субординации, правил этикета и прочих условностей, он просто рад меня видеть – и всё тут.

– Живее всех живых, – ответил я непонятной здесь никому остротой, – как тут у вас обстановка?