– Да плевать мне на твои «верю или не верю»! – ей-богу, я уже устал от разговоров в эту ночь. – Приступим!

Я сбросил на руки Лукьянову полушубок и камзол. Вот и наступило время того самого авантюрного момента. Достанется мне «на орехи», когда весть об этом дойдет до Ивангорода! В том, конечно, случае, если я останусь жив.

Нет, в себе я нисколько не сомневался, просто любой поединок таит в себе массу неожиданностей. Успех в нем зависит от массы нюансов, и в любой отдельно взятый день записной фаворит может потерпеть поражение от аутсайдера. Потому что к этому приведет какая-то определенная комбинация нюансов, на данный день и час дающая ему преимущество над соперником.

Никаких сведений об уровне мастерства пана Курцевича у меня не было. То есть записным бретером он точно не был, но это еще не говорило о том, что он является плохим фехтовальщиком.

Моему противнику придется драться в окружении врагов. Возможно, это будет давить на него психологически, а может, напротив – сыграет роль фактор загнанного в угол зверя.

У меня же могут возникнуть проблемы с физическим состоянием – я ведь только что отмахал два десятка километров на лыжах. С ног от усталости не валюсь, но и свежестью блеснуть не смогу. Мышцы натружены, и глупо ожидать от них сейчас абсолютного послушания.

Что ж, пусть бог рассудит, кому из нас жить, кому умирать. Конечно, с точки зрения высокой политики, да и просто здравого смысла, эта дуэль является полной глупостью. Но зато такой поступок будет благородным, если хотите, по-пацански правильным и не оставит моим врагам ни единого шанса выжать какую-либо выгоду из всей этой истории с похищением. Логика логикой, а если есть возможность создать нужное общественное мнение, то грех не воспользоваться ею. Итак, приступим!

Я отсалютовал противнику и зрителям шпагой и встал в стойку. Пан Анджей не стал утруждать себя формальностями – резко бросился на меня, пытаясь с ходу достать клинком. Пришлось отскочить назад, в тот же миг у меня появилась возможность контратаковать сделавшего чересчур длинный шаг оппонента, но я замешкался и упустил шанс.

Курцевич же и не думал останавливаться! Он продолжил наседать и принялся наносить рубящие удары такой силы, словно задался целью разрубить меня напополам. С фехтовальным искусством такая тактика не имела ничего общего, зато могла быть действенной в сутолоке боя. На беду улорийца, места для маневра у меня было предостаточно, потому я постоянно разрывал дистанцию, и его шпага лишь со свистом рассекала морозный воздух. Напрасно он так: как бы ты ни был тренирован, но тяжесть шпаги вкупе с энергозатратными движениями дадут о себе знать. А сын Адама Курцевича вовсе не выглядит атлетом и ни ростом, ни телосложением нисколько не напоминает покойного отца. Да, собственно, это уже начинало сказываться.

Израсходовав впустую весь свой начальный запал, хозяин имения остановился перевести дух. Только это не входило в мои планы. Я осторожно пошел вперед, поигрывая оружием. Тяжело дыша, Курцевич напряженно следил за мной прищуренными глазами.

Сделав пару обманных движений, я провел пробную атаку, нацеленную на вооруженную руку противника. Он парировал и тут же попытался ткнуть острием клинка мне в лицо. Я уклонился влево и с быстрым шагом вперед нанес укол в плечо, тут же отскочил назад, уходя от ответного удара. Пан Анджей на мгновение замер, с удивлением глядя на расплывающееся по рукаву пятно крови, потом лицо его искривилось в гримасе гнева, и он вновь бросился в бешеную атаку.

Несколько следующих минут выдались для меня непростыми: чем вступать с Курцевичем в яростный обмен ударами, я предпочел отступать, постоянно меняя направление. Причем действовал мой противник настолько активно, что какое-то время мне было даже не до контратакующих действий.

Но вот движения пана Анджея замедлились, потяжелели, раз за разом рука со шпагой стала уходить слишком далеко в сторону, открывая доступ к хозяйскому телу. Пришло время действовать. Когда в очередной раз Курцевич сверху вниз разрубил воздух в том месте, где я находился мгновение назад, я двинулся вперед. Сбив обратно вниз едва начавший подниматься от земли клинок, я нанес укол в оставленную открытой правую часть груди соперника. Тот, каким-то непостижимым образом выгнувшись назад, сумел избежать серьезного ранения – острие моей шпаги вошло в тело не более чем на сантиметр. Что творит с людьми жажда жизни! Прямо чудеса ловкости проявляет мой противник!

Но теперь уже я не собирался останавливаться, атаковал то слева, то справа, путал улорийца финтами, угрожал то голове, то руке с оружием, то слишком медленно убиравшейся с линии атаки ноге. Анджей Курцевич защищался из последних сил, лицо его налилось кровью, пот заливал глаза, воздух с хрипом вырывался из открытого рта, на его теле кровоточили пять или шесть небольших ран. А мне в голову пришла очень нехорошая мысль.

Как-то я совершенно не предусмотрел вариант событий, при котором обессиленный враг упадет на утоптанный снег и объявит себя проигравшим. Что мне тогда делать? Добить такого противника я уже совершенно точно не смогу, но ни прощать, ни брать его в плен я тоже не собирался. Вот так номер будет, если всё случится именно так!

На мое счастье, Курцевич слишком сильно меня ненавидел, и подобная мысль не пришла в его голову. Вместо этого он вложил остаток сил в атаку «стрелой», но ни былой скорости, ни былой мощи в этой атаке уже не было. Без труда отбив простым батманом вражеский клинок в сторону, я успел завести свою шпагу снизу и всадить ее под углом в продолжавшее движение вперед тело. По сути дела пан Анджей сам насадился на мой клинок.

Не знаю, да и знать не хочу, куда там попала моя шпага, но умер мой враг и сын моего врага мгновенно – наземь упало уже мертвое тело, лишь ноги разок дернулись в конвульсии. Вот и всё, дело было сделано, пора было уходить.

Мы не тронули больше ни одного человека, не было ни грабежей, ни пожаров, ни разрушений. Полк просто собрался и ушел на лыжах в ближайший лесок, а там уже, сменив направление, отправился в обратный путь знакомой дорогой по проложенной лыжне. Ничего так прогулочка у меня вышла – сорок километров на лыжах да еще поединок. Я едва доковылял до нашего полевого лагеря на таридийской территории и, уже не заботясь ни о чем, завалился спать в командирском шатре.

Всё, что задумал, я выполнил, эта партия завершена моей победой. Я обещал фрадштадтцам новые правила, вот и пусть теперь пеняют на себя. То ли еще будет!

Остаток зимы прошел для меня спокойно. Исключая, конечно, несколько дней, последовавших после возвращения из Улории. Тогда я вполне ожидаемо получил взбучку от жены, государя Ивана Федоровича, царевны Софьи, Глазкова и даже от царевича Алешки с царевной Стефанией. И только мой дружок Григорянский искренне порадовался за меня. Правда, после этого сразу его взор стал задумчив – видимо, он уже прикидывал, как будут звучать новые легенды о Князе Холоде. Спасибо, что при мне он озвучивать эти версии не стал. Да, еще неожиданно вступился за меня Иван Александрович Губанов – начальник Посольского приказа. Пожевав с минуту старческими губами, он выдал мгновенно осадившую всех фразу:

– Безупречно сыгранная партия!

И, еще пожевав губами, пояснил:

– Янош сначала будет в ярости, ведь Михаил Васильевич переиграл его по всем статьям: и в силе, и в хитрости, и в благородстве. Но когда эмоции схлынут, этот король-рыцарь поймет – ему нужно просто заявить, что этот поединок состоялся с его ведома и преступник наказан волей Божьей. Князь Бодров обставил всё так, что все станут восхищаться его силой и смелостью, а Яноша вновь объявят благороднейшим и справедливейшим правителем. Все в выигрыше, кроме злополучного Курцевича. Только всё-таки, Михаил Васильевич, ей-богу, не нужно более так рисковать!

В остальном же февраль завершился вполне себе спокойно. Никто не пытался меня похитить, убить или посадить в тюрьму. Никто не угрожал членам царской семьи и не спешил пойти на нас войной. Даже силирийский великокняжеский двор попритих и функционировал во вполне штатном режиме в городе Клинцы. Кстати, как я и предполагал, туда уже потянулись силирийские вельможи и военачальники с заверениями о своей верности, а их войска начали стягиваться в район Яблонца, неожиданно ставшего оплотом великокняжеской власти. Думаю, что не позднее следующей осени семейство Бржиза вернет себе столицу и трон без особых хлопот. И ни один таридийский солдат при этом не будет убит. А то, понимаешь ли, у некоторых придворных стратегов вошло в моду солдатиков по карте двигать, словно фигуры по шахматной доске.