Ты отвлекаешься, Джиа. Сосредоточься.

— Вот мы и на месте, у нас есть свободное время, — Шон широко раскрывает руки. — Где все?

— Вы первые из Воинов, кто прибыл.

Ноа смотрит на Шона.

— Что я тебе говорил? У нас было время.

— Я капитан. Я должен подавать хороший пример. Может, зайдем? — он смотрит на меня.

— Через минуту. Мне нужно поговорить с Ноа.

— Хорошо, скоро увидимся.

Я жду, пока Шон исчезнет в здании, а Ноа продолжает смотреть на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли.

— Почему ты поехала с Шоном? — я проболталась, еще не совсем готова рассказать ему о том, что произошло.

— Потому что мне нужен был повод, чтобы поехать с тобой домой, — он нахально улыбается.

При обычных обстоятельствах я бы улыбнулась в ответ, но я вдруг напряглась от того, что должна сказать. Поскольку я не умею хорошо скрывать свои эмоции, его ухмылка ослабевает:

— Что такое, солнышко? Что-то случилось? — спрашивает он, а я лишь киваю.

— Мартин появился, когда я шла к зданию, — все его тело напрягается.

— Что он хотел?

Я делаю глубокий вдох:

— Он пришел сказать, что у него есть ко мне чувства… и он также знает, что вначале мы встречались понарошку. Наверное, он подслушал Эшли.

Ноа сжимает челюсть так сильно, что щеки впадают:

— Понятно. Значит, он наконец-то набрался смелости и признался.

Мои брови сходятся вместе:

— Что ты имеешь в виду?

Скрестив руки на груди, он громко выдохнул.

— Он сказал мне, что ты ему нравишься, и что он уверен, что я долго не протяну.

— Когда это было? — мои глаза расширяются.

Он машет рукой:

— Перед твоим днем рождения. Я не могу вспомнить, когда именно.

— Я не могу поверить, что он сказал тебе это. Почему ты мне не рассказал?

Он пожимает плечами.

— Я не хотел, чтобы эта мысль пришла тебе в голову.

— Ты боялся, что я выберу его, а не тебя? — я наклоняю голову.

Снова скрестив руки, он опускает взгляд к земле.

— Может быть, на один процент.

— Но ты все равно пригласил его прийти на мой день рождения, — он поднимает глаза.

— Это была та часть меня, которая на девяносто девять процентов была уверена, что мне не о чем беспокоиться.

Мои губы кривятся в ухмылке:

— Твои девяносто девять процентов верны.

Он подражает моему выражению лица и подходит ближе, но я прижимаю руку к его груди.

— Подожди, это еще не все, он поцеловал меня.

Позвоночник Ноа напрягается, и, кажется, что он становится выше.

— Что?

— Я не ответила ему взаимностью. Он застал меня врасплох, и я сразу же оттолкнула его.

Он сжимает руку в кулак и прижимает ее ко лбу:

— Этот подлый маленький ублюдок. Лучше бы он не смел переходить мне дорогу.

Я касаюсь его руки:

— Пожалуйста, не делай с ним ничего. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за него. Он того не стоит.

Ноа делает пару глубоких вдохов:

— Я знаю, что не стоит, солнышко. Я просто чертовски зол, что он решил, что может вот так просто поцеловать тебя.

— Я тоже злюсь. Но есть кое-что еще.

— Что теперь?

— Атлас Кодиак был свидетелем всего этого. Он также слышал часть о наших фальшивых отношениях. Будь готов к трёпу на льду.

Его взгляд потемнел:

— Если этот ублюдок скажет хоть слово не по делу о тебе, он будет есть колотый лед.

— Это не то, чего я хочу от тебя. Сосредоточься на игре, пожалуйста.

Он молчит несколько секунд, глядя на меня. Затем его плечи расслабляются, и гнев покидает его лицо.

— Только потому, что ты просишь. Ты знаешь, что нет ничего, что я не сделал бы для тебя.

Я делаю шаг в его пространство, обхватываю его за талию и поднимаюсь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать его:

— Чувства взаимны, Ноа. А теперь давай зайдем внутрь. Я уже отморозила себе задницу.

Как по команде, он хватает меня за задницу и сжимает ее:

— Нет, она не замерзла. Я еще могу с ней поиграть.

Смеясь, я отбиваю его руку и отступаю назад.

— Пойдем. Нам нужно работать. И начнем мы с твоего дефиле.

НОА

Ради Джиа я отбросил свой гнев, но ярость продолжает кипеть в моем нутре. Мне не следовало недооценивать Мартина, но я не думал, что у него хватит смелости что-то предпринять. Я ошибался.

В раздевалке я почти не обращаю внимания на слова тренера Бедфорда. У меня на уме только одно — если Атлас Кодиак скажет что-нибудь о Джиа, он об этом пожалеет. Меня не волнует, что мои родители и Николь приехали посмотреть на меня. Они и раньше видели, как я выхожу из себя.

Мы отправляемся на каток, и я едва замечаю скандирующую толпу. Мой пульс гулко бьется в ушах, сочетание предматчевой нервозности и желания все сломать способствуют тому, что мое сердце быстро и сильно бьется в груди.

Во время разминки Шон подходит ко мне и спрашивает:

— Все в порядке, чувак? Ты какой-то рассеянный.

— Я в порядке, — я качаю головой.

— Правда? — он смотрит на меня, как будто не верит ни единому моему слову. — Ты ни разу не смотрел на трибуны в поисках Джиа.

Это правда. Я не хочу искать ее, боюсь, что она сможет понять, что со мной не все в порядке.

— Я просто хочу сосредоточиться на игре.

— Как скажешь.

Я отъезжаю от него на коньках, раздраженный тем, что он так хорошо меня понимает. Наверное, именно поэтому его выбрали капитаном. Я держусь поближе к Си Джею, как никто другой. Он обычно окружен темным облаком и не обращает внимания на проблемы других людей. Кроме того, тьма зовет к себе.

Удивительно, но меня нет в стартовом составе, а это отстой. Тренер сказал нам об этом перед тем, как мы вышли из раздевалки. Что-то про стратегию, я не обратил внимания. Я жажду действия. Я прыгаю из стороны в сторону, ожидая своей очереди на лед. На первой же минуте игры Клейтон забивает гол, и у меня сводит зубы. Это еще больше усугубляет ситуацию. Огонь в моем животе разгорается все сильнее, пламя лижет мои вены. Я крепче сжимаю клюшку, считая секунды до того момента, когда смогу выпустить зверя на волю.

Когда, наконец, наступает мой черед, я голоден как черт. Я вступаю в борьбу и сразу же бросаюсь за шайбой. Атлас тоже на льду, и, что неудивительно, он бросается на меня. Мы сталкиваемся в углу зоны атаки и боремся за шайбу.

— Почему ты такой злой, Кингсли?

Я не отвечаю ему, а сосредоточиваюсь на том, чтобы освободить шайбу. Я посылаю ее в сторону Шона, а затем занимаю позицию перед вратарем.

Этот придурок следует за мной и продолжает открывать свой рот:

— Это ведь не имеет никакого отношения к тому, что твоя девушка на самом деле не твоя девушка? Она предоставляет услуги? Я так возбуждаюсь после победы.

Я переключил внимание на него, готовый ударить его по самодовольному лицу, когда кто-то выкрикнул мое имя. Шайба проносится передо мной, но из-за того, что я отвлекся, я пропускаю ее и вручаю Клейтону на блюдечке с голубой каемочкой.

— Блять!

Я бегу за шайбой, бегу так быстро, как только могу. Логан добирается до нее первым, но не раньше, чем отправляет шайбу в сторону Атласа. Красная пелена накрывает мои глаза. Я не позволю этому ублюдку забить еще одну шайбу в наши ворота. На полной скорости я с такой силой бью его о борт, что он не успевает подготовиться к удару. Он отрывается ото льда и падает, как тряпичная кукла. Другой игрок Клейтона бросается на меня, и я отталкиваю и его. Атлас встает, затем тянет меня за джерси. Я бью его локтем в живот, пытаясь освободиться, и тогда вход идут кулаки. Он бьет меня сбоку по лицу, срывая шлем. Я избавляюсь от него и наношу ответный удар. Я жаждал драки, и теперь она у меня есть. Я даже не слышу свистка. Мы лежим на льду, и преимущество на моей стороне. Засранец свернулся в клубок, подняв руки, чтобы защитить лицо. Я перестаю бить только тогда, когда Шон и Алекс оттаскивают меня.

Мой пульс бьется в ушах так громко, что я только его и слышу. Лицо и уши горят, на губах ощущается вкус крови.