— Конечно, давайте потанцуем.

НОА

Я не собирался оставлять Джиа наедине с Мартином, но больше не мог терпеть, иначе мог обделать себе штаны. А тащить ее с собой и заставлять ждать перед туалетом было бы чересчур. Кроме того, я уверен, что к ней будут приставать без остановки. Такая красивая девушка, как она, одна в клубе — …. да, легкая добыча. Я лучше оставлю ее наедине с Мартином. Дьявол, которого ты знаешь, и все такое.

Когда я возвращался обратно, кто-то тронул меня за плечо. Я поворачиваюсь и не могу поверить своим глазам, когда вижу Гордона Монтану, который смотрит на меня.

— Чувак! Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, как будто мы старые друзья. Это уже текила заговорила.

— Мой приятель владеет этим клубом. Я как раз направлялся в VIP-зал.

— Нифига себе. Мир тесен. Ты приходил на игру?

— Да. Мой агент достал билеты. Вы, ребята, надрали задницу, и прежде чем ты спросишь, у меня не было времени навестить вас в раздевалке. У меня были неотложные дела, которые я должен был уладить.

— Надеюсь, теперь все в порядке.

— Да, конечно. Не беспокойся, — он махнул рукой. — Где твоя красотка?

— Я как раз возвращался к ней. У нее сегодня день рождения и мы здесь с друзьями.

— Это потрясающе. Вы все должны пойти со мной в VIP-зал.

— Серьезно? — мои брови взлетают к небу. — Это было бы потрясающе!

— Ну ладно. Пойдем заберём всех.

Он жестикулирует рукой, приглашая меня идти за собой. Я нахожусь вне тела. Никогда за миллион лет я не мечтал, что буду общаться с Гордоном Монтаной в бостонском клубе.

Когда мы возвращаемся на то место, где я оставил Джиа, я ее не вижу. Алекс и Логан замечают меня и подходят. Сначала они не замечают Гордона, стоящего рядом со мной, но когда замечают, их глаза выпучиваются, а челюсти отпадают как у мультяшек.

— Ни хрена себе! — воскликнул Алекс. — Ты Гордон Монтана.

— Это я, сынок, — мужчина широко улыбается.

— Ух ты! Мы такие большие фанаты, — говорит Логан, а затем поворачивается ко мне. — А почему Гордон Монтана тусуется с тобой?

Я бросаю на него насмешливый взгляд:

— Потому что я ахренеть какой крутой. А ты как думаешь?

— Он не врет, — Гордон смеется.

— Вы видели Джиа? — спрашиваю я.

Лицо Алекса становится серьезным:

— Последний раз, когда я ее видел, она была на танцполе с Мартином.

Мой желудок дико скручивается, а потом падает как камень. Я не удивлен, что этот проныра потащил её туда, как только я отвернулся. Не то чтобы я мог соревноваться с ним, когда дело доходит до танцев. Я отстой.

— Повтори? — Гордон нахмурился. — Твоя девушка танцует с другим парнем?

— Он мой старый друг, — ворчу я.

— Он что, гей? В противном случае, я бы спустился туда прямо сейчас, приятель.

Ему не нужно говорить мне дважды. Я и так собирался сделать это. Единственный парень, который будет танцевать с Джиа всю ночь напролет, — это я.

— Уже иду.

Сюрреалистично, что я не задумываясь ухожу от Гордона Монтаны, моего кумира детства, чтобы помешать этому придурку монополизировать мою девушку. Если бы я был уверен, что его чувства к ней платонические, я бы не стал так сильно возражать. Но я знаю, что он пытается пробраться обратно в ее жизнь.

Танцпол находится на нижнем уровне и переполнен. У меня нет никакой надежды найти Джиа, если я решусь войти туда вслепую. Сначала мне нужно определить ее местонахождение с высоты. Я вытягиваю шею и ищу Мартина. Его розовые волосы пригодятся. Проходит около двух минут, прежде чем я нахожу их, и что вы думаете — он пытается притянуть Джиа поближе к себе для танца, который включает в себя много соприкосновений. Черт возьми, нет. Единственный человек, который может сделать это с ней, — это я. Ревность вырывается на свободу и несется по моим венам, распространяясь как лесной пожар. При нормальных обстоятельствах я не становлюсь таким собственником. Но я уже навеселе, и я знаю, что Мартин не имеет добрых намерений.

Я ныряю в море людей, бесцеремонно толкаюсь и пихаюсь. К счастью, большинство из них пьяны или под кайфом и почти не замечают меня.

Музыка сменяется песней Принца, той самой, чертовски сексуальной — не могу вспомнить название. Я нахожусь достаточно близко к ним, чтобы видеть, что Мартин готов сделать шаг. Ни один из них не замечает моего приближения. Прежде чем он успевает прижать ее к себе, я делаю шаг между ними, подставляя ему спину.

— Привет, детка. Скучала по мне?

Она обнимает меня за шею и улыбается:

— Ты осудишь меня, если я скажу "да"?

— Я бы осудил, если бы ты сказала "нет".

— Правда, чувак? Я танцевал с ней, — жалуется Мартин. Я оглядываюсь через плечо.

— Извини, приятель. Только я могу танцевать так близко к своей девушке. Иди и найди свою.

Его ноздри раздуваются, и я могу только представить, какие жестокие мысли проносятся сейчас в его голове. Но все, что он делает, это бросает на меня смертельный взгляд, а затем уходит, расталкивая всех, кто попадается ему на пути.

— Ты сделал это, он будет ненавидеть хоккеистов всю жизнь, — Джиа смеется.

— Ты не злишься?

Она приподняла одну бровь:

— А ты хотел, чтобы я разозлилась?

— Конечно, нет, — я качаю головой. — Прости, что я был резок с твоим другом, но я говорил серьезно. Я не хочу видеть, как другой парень танцует с тобой грязные танцы, независимо от того, настоящая ты моя девушка или нет.

— Я тоже не хочу танцевать с другим парнем, — она касается моего лица, а затем поднимается на носочки, чтобы поцеловать меня.

Мир перестает существовать, а моя ревность испаряется как по волшебству. Такт песни обволакивает нас обоих, и вот я уже танцую с ней. Наверное, я выгляжу нелепо, но она, кажется, не обращает внимания на мою скованность. Ее глаза встречаются с моими, и вдруг мне становится совершенно наплевать на тусовку с Гордоном Монтаной, на дурачка Мартина и его игры. Меня волнует только человек, который стоит передо мной и смотрит на меня так, как я надеялся, что когда-нибудь посмотрит — как будто я единственный человек, который имеет значение в этом мире.

Мое сердце гулко стучит, а пульс в ушах бьется так громко, что конкурирует с песней, играющей на заднем плане.

— Ты хорошо проводишь время, солнышко?

— Да.

Я крепче прижимаю ее к себе, притягивая еще ближе. Я чертовски возбужден, и наши бедра, раскачивающиеся в такт песне, создают достаточное трение, чтобы меня лихорадило.

— Что случилось с твоими подругами? — спрашиваю я.

— Не знаю, кажется, я их потеряла.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

— Хочешь пойти поискать их?

— Чуть позже. Давай закончим этот танец, — она вздыхает, вытягивает шею, наклоняя голову в сторону. Это искушение, перед которым я не могу устоять. Я осыпаю поцелуями ее шею, слегка посасывая, когда она мяукает, как котенок. Черт. Эта публичная прелюдия сводит меня с ума. Она хватает меня за предплечья, впиваясь ногтями в кожу. Я провожу руками по изгибу ее задницы, затем сжимаю ее, я в секунде от того, чтобы забрать ее туда, где я смогу позаботиться о наших обеих проблемах.

— Ноа… — она откидывается назад и смотрит мне в глаза.

— Да, детка?

— Я… — она прикусила нижнюю губу. — Я заканчиваю это.

Сердце сжимается в тисках.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что заканчиваешь? — спрашиваю я сквозь комок в горле.

— Я больше не хочу быть твоей фальшивой девушкой или другом с привилегиями.

Мой пульс подскакивает, и каждый удар моего сердца превращается в чистую агонию. Она собирается положить этому конец. Я убираю руки с ее задницы и делаю шаг назад, но она не дает мне уйти далеко. Она хватает меня за запястья и возвращает мои руки на место.

— Я была в стране отрицания. То, что у нас есть, не фальшивка, Ноа, это самое настоящее, что я когда-либо чувствовала, и мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы признаться себе в этом.