Мы ждем на улице, пока парковщик подаст мой автомобиль, я закидываю руку ей на плечо и обнимаю ее сбоку.

— Ты в порядке, солнышко?

— Я в порядке.

— Только не говори мне, что ты смущаешься.

— Нас чуть не поймали.

— Но не поймали же, — я наклоняюсь ближе к ее уху. — И я должен сказать, что звук, который ты издала там, был самым горячим из всех, что я слышал за всю свою жизнь.

— Ты невозможен, — она обижается, и мне снова хочется ее поцеловать. Я воздерживаюсь от этого, но не могу удержаться от яркой улыбки, которая расплывается по моему лицу.

ДЖИА

Я не могу поверить, что позволила Ноа трахнуть меня пальцами в гардеробе. Если бы эта женщина подошла на минуту раньше, она бы увидела меня в разгар умопомрачительного оргазма. Я никогда в жизни не делала ничего подобного. Неважно, что я безрассудно переступила эту черту с Ноа. Не знаю, из-за чего это произошло — из-за ситуации или из-за страха быть пойманной в любой момент, — но ощущения были настолько захватывающими. Я никогда не испытывала такого быстрого оргазма. В моем сердце нет ни капли сожаления, но страх, что мне будет больно, как никогда зловещий.

Я должна держать это под контролем. Пути назад уже нет, и я не хочу возвращаться к нашему платоническому статусу. Мой клитор все еще пульсирует от натиска опытных пальцев Ноа. Я смотрю в окно и пытаюсь думать о чем-нибудь, кроме того, как сильно я хочу, чтобы он снова прикоснулся ко мне.

— Ты ужасно тихая, — говорит он.

— Я устала.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Я могла бы соврать и сказать, что все прекрасно. Но по какой-то причине я чувствую себя комфортно, рассказывая о том, что у меня на душе. Может быть, потому, что мы не встречаемся по-настоящему, и, хотя мы добавили в уравнение привилегии, он все еще мой друг.

— Честно? Я немного нервничаю.

Он смотрит на меня.

— Нервничаешь? По поводу чего?

— Ну, знаешь. Нас. Я не изменила своего мнения о характере наших отношений.

Так почему же мне так больно это говорить?

— Ты имеешь в виду фальшивый характер наших отношений?

— Да.

— Понятно, — он сжимает челюсть.

— Ты расстроен.

— Я не расстроен.

— Твой нахмуренный лоб говорит об обратном. Почему ты так хочешь со мной встречаться? У тебя может быть любая девушка, которую ты захочешь.

Он снова переключает свое внимание на меня.

— Мне не нужна любая девушка. Я хочу тебя. Мне просто придется потрудиться, чтобы доказать тебе, что я действительно подхожу на роль настоящего парня.

— Я в этом не сомневаюсь, Ноа. И в этом-то и проблема. Я не думаю, что ты поймешь, это трудно объяснить.

— Ты боишься что тебе снова будет больно, не так ли?

Я прикусила внутреннюю сторону щеки и посмотрела в окно. Я твердо решила не заводить с ним этот разговор. Какой смысл в дружбе с привилегиями, если ты не можешь делать это, не задумываясь о последствиях?

— Я не хочу об этом говорить.

— Эй, нам не нужно ни о чем говорить. Мы просто развлекаемся. Просто знай, что я никогда не причиню тебе боли.

Я поворачиваюсь к нему, и наши глаза встречаются. Я верю ему всей душой. Тогда почему я так боюсь того, что происходит между нами? Ах да, ему всего девятнадцать лет, и, конечно, ему сейчас не нужна постоянная девушка. Я не верю, что он просто хочет соблазнить меня и бросить, но молодые парни непостоянны по своей природе.

— Я тебе верю.

— И чтобы доказать, что я не придурок, который думает только об одном, я высажу тебя у дома и вернусь в свое общежитие. Тебе не нужно отвечать взаимностью.

Я нахмуриваю брови:

— Это нечестно.

— Все в порядке, солнышко. Я не хочу подталкивать тебя к тому, что тебе не по душе.

— Я думаю, я сама могу решить, каковы мои границы.

Он ухмыляется:

— Ах так? И о чем же ты думаешь?

— Увидишь.

Он застонал:

— Блин, я пытаюсь быть хорошим парнем, но ты все усложняешь. Ты хоть представляешь, какой у меня сейчас твердый член?

— Может быть, я могу тебе помочь? — я потянулась к его промежности, но он накрыл мою руку своей.

— Как бы я ни хотел, чтобы ты прикоснулась ко мне, мне нужно сосредоточиться на дороге.

Мое лицо вспыхивает.

— Точно… извини.

Он тяжело сглатывает, и я это слышу:

— Ты не представляешь, как я хочу остановиться и дать тебе волю.

— Я уверена, что тебе будет удобнее у меня дома.

— Ты знаешь, какие грязные вещи я хочу с тобой сделать? — его голос становится более низким и хриплым.

— Нет. Почему бы тебе не рассказать мне?

Он сужает глаза.

— Ты пытаешься заставить меня снова потерять контроль. Ты играешь с огнем, солнышко.

Внезапно грузовик ускоряется, и мой позвоночник прижимается к спинке сиденья. Мы выезжаем на шоссе, и Ноа, похоже, намерен как можно быстрее доставить нас обратно в мою квартиру.

— Кто-то торопится в кампус.

— Ты даже не представляешь.

Мы возвращаемся в рекордные сроки. Ноа не говорит мне, что он планирует со мной сделать, и это сводит меня с ума. Но в то же время меня это возбуждает.

Он паркует машину на стоянке для посетителей перед моим домом, а затем пытается добраться до моей двери, прежде чем я выйду, но я быстрее его. Тогда он прижимает меня к крылу грузовика и требует мой рот.

Его язык властный, но поцелуй не грубый, он нежный и ленивый. У меня появляется легкое головокружение, я почти в бреду. Я даже не обращаю внимания, что его поцелуй делает с моей киской. Мой клитор пульсирует, и если бы я скрестила ноги и подвигалась определенным образом, то, возможно, смогла бы снова достичь кульминации.

Мое тело сливается с его телом, и я не знаю, смогу ли я дойти до своего здания, так как мои ноги превратились в желе. Он отстраняется, прекращая поцелуй, и смотрит на меня глазами, полными желания.

— Ну что, пойдем? — спрашивает он сдавленным голосом.

Я киваю, не в силах произнести ни слова. В ушах гудит, а сердце бьется с бешеной скоростью. Кожу покалывает, она горячая и живая. Мы действительно это делаем, как бы я ни боялась пострадать, я прыгаю с обрыва.

Мы уже собираемся переходить улицу, когда я слышу тихое поскуливание со стороны контейнера для сбора мусора, расположенного на обочине участка справа от нас. Колледж установил их возле всех студенческих общежитий.

— Ты это слышал? — спрашиваю я.

— Слышал.

Мы останавливаемся и ждем. Снова раздается вой, но на этот раз он похож на два разных звука.

— Там что-то есть, — говорит Ноа, уже направляя меня в ту сторону.

На другой стороне контейнера мы находим картонную коробку, закрытую сверху, но с небольшими отверстиями по бокам. Теперь поскуливание стало совершенно очевидным.

— Как ты думаешь, что внутри? — спрашиваю я.

Ноа опускается на корточки перед коробкой.

— Есть только один способ узнать. Ты можешь посветить мне фонариком, детка?

Я достаю из сумочки телефон и направляю луч на коробку.

Ноа осторожно открывает крышку и задыхается:

— Твою мать. Не могу в это поверить.

Я тоже не могу поверить. Внутри коробки мы находим щенков. Они такие маленькие и с закрытыми глазами — должно быть, новорожденные. Мои глаза наполняются слезами. Кто мог совершить такой жестокий поступок?

— Боже мой, я не могу поверить, что кто-то мог это сделать.

Ноа снова закрывает коробку и берет ее в руки:

— Мы должны занести их внутрь.

— Может, лучше отвезти их к ветеринару?

— Да, но сначала я хочу их согреть. Кто знает, как долго они здесь пробыли?

— Хорошая мысль.

Мы спешим через парковку, а потом с нетерпением ждем, когда приедет лифт. Ноа снова открывает коробку:

— Все в порядке, малыши. Мы о вас позаботимся.

Я все еще расстроена тем, что щенков оставили умирать на морозе, но, видя, как Ноа ласково с ними разговаривает, мне становится тепло в груди.