Юноша оторвался от перилл и сделал непроизвольный шаг в её сторону, словно хотел ударить или толкнуть. Девушка даже не вздрогнула. Впервые за долгое время ей было плевать на его магию. Она была убеждена, что имеет полное право злиться. И Влад достаточно умён, чтобы понимать это.

— Если хочешь оставаться со мной, учись следить за языком! — раздражённо прошипел он, испепеляя её холодным взором. Его глаза имели более тёплый голубой оттенок, чем у Кирилла. Но сейчас в них скользил исключительный холод. — Я не против твоей критики, с пониманием отношусь к твоему гневу и готов признать свою неправоту в тех или иных вопросах. Но тебе не хватает умения грамотно подбирать слова!

Смерив сестру разочарованным взглядом, Влад попятился:

— Я, пожалуй, закончу игру под названием «кто сильнее уколет» и немного прогуляюсь. Тебе советую возвращаться к своим друзьям.

— Ты оставишь меня здесь одну? — удивилась Виолетта.

— Я не могу ничего за тебя решать, Виолетта! — измученно простонал танар. — Делай, что хочешь. Но если пойдёшь со мной, перестань кидаться на меня с обвинениями. Можешь попросить телепортировать тебя обратно в Танар или куда угодно. Или… — он на мгновение замолчал и добавил с едва уловимой завистью, — можешь начать новую жизнь. Где захочешь.

— А как же война?

— Война скоро закончится. Ничто не бывает вечным.

Влад бесшумно пересёк внутренний двор и покинул частную территорию, которая уже вроде перестала быть частной с момента гибели хозяев. Немного подумав, Виолетта двинулась следом. Как бы сильно она не злилась, но одной в незнакомом городе ей было делать нечего.

Со всех сторон её окружали немые особняки, которые хранили в тайне свои истории. Чужие дороги, чужие улицы. Каждый шаг усиливал обострившееся чувство одиночества. Виолетта добровольно брела в неизвестность, пытаясь справиться со своими чувствами. Всё внутри противилось бессмысленным убийствам, конец которых даже не маячит на горизонте. Влад сильно изменился: то ли обретённая сила послужила тому виной, то ли пережитые травмирующие события. Временами она видела того самого младшего брата, по которому так скучала. Но эти моменты происходили вскользь. Виолетта хотела понять его мотивацию, его чувства и новое отношение к миру. Для этого необходимо остаться. Но сможет ли она оставаться рядом несмотря ни на что, теперь было под вопросом. Ещё совсем недавно Виолетта была уверена, что сможет. Но слишком тяжело оказалось мириться с поступками брата: жестокими и бессмысленными. Конечно, он видит в этом какой-то смысл, но ведь на самом деле это просто жестокая расправа. Не пройдёт и пары лет, как он начнёт получать удовольствие от чужих страданий. Кто-то должен сейчас это остановить.

За богатым кварталом поджидали знакомые лабиринты переулков. Временами Виолетте приходилось сильно постараться, чтобы не отстать от брата. По нему не скажешь, что он куда-то торопится, но шёл далеко не прогулочным шагом. В конечном итоге привёл её на Главную Площадь, посреди которой возвышалась старинная башня с часами. Ночную мглу разрезал остроконечный шпиль. Вся нижняя часть башни была облицована красным кирпичом.

Виолетта заметила много подвесных круглых светильников, а ещё на Площади оказались установлены и примитивные уличные фонари, выполненные в готическом стиле. Темнота не позволяла хорошо рассмотреть башню и прилежащие территории, но интуитивно ощущалась старинная красота Тарувы.

Влад уверенной походкой пересёк Площадь, направляясь к башне с часами. Виолетта ускорила шаг, чтобы поскорей нагнать его. Без труда они нашли вход внутрь. Впереди ожидал долгий подъём по узкой винтовой лестнице. В общей сложности девушка насчитала более трёхсот ступеней. Она не стала пока задавать вопросы, но к концу пути так устала, что едва не попросила телепортировать её прямо наверх, под самую крышу.

Там скрывалась колокольня. Виолетта шагнула вслед за братом в небольшое помещение, вмещающее огромный старинный колокол с резным орнаментом. Вероятно, находиться здесь запрещено, но когда это их останавливало?

Влад обошёл по дуге колокол, не проявив к нему должного интереса, и направился к застеклённой части помещения. Подойдя ближе, Виолетта поняла, что это не окно, а циферблат часов. С внешней стороны они не являются прозрачными, зато изнутри открывается невероятный вид на спящий город. Минутная стрелка неспешно двигалась, отсчитывая утекающее время. Возле циферблата пол резко обрывался, ограждённый невысоким металлическим ограждением. Влад сел на пол, свесив ноги вниз и принялся наблюдать за впечатляющими видами. Виолетта молча села рядом.

Время протекало в молчании. Виолетта рассматривала тёмные силуэты внизу, пока последствия минувших событий медленно настигали её. При каждом взмахе ресниц вырисовывался чёткий образ Максима. Почему-то она не могла перестать думать об их последнем разговоре в штабе, когда он впервые попытался извиниться за прошлые ошибки. Казалось, искренне. Но ей была противна сама мысль о том, чтобы простить. Тогда почему теперь так паршиво?

Девушка тяжело вздохнула, ощущая нехватку воздуха. К счастью, от потери контроля над эмоциями её избавила неожиданная деятельность внизу. Виолетта присмотрелась и разглядела несколько силуэтов, пересекающих Площадь. Отсюда они больше напоминали маленькие чёрные точки. Незаметно они разбрелись в разные стороны. Пока Виолетта задавалась вопросом, кто они такие, внизу вдруг загорелись огни. Точнее, фонари. Девушка невольно подалась вперёд, чтобы лучше видеть.

Несколько фонарей и подвесных светильников осветили небольшой участок Площади. Вслед за ними загорались и остальные. Вскоре Площадь ожила и преобразилась, вобрав в себя непередаваемую сказочность. Мягкий свет ложился на длинные аллеи, подстриженные деревья, старинные здания.

Теперь получилось лучше рассмотреть рискованных любителей ночных прогулок. Оказалось, простая молодёжь, немногим младше Виолетты. Она гадала для чего они могли затеять всё это. Немного понаблюдав за маячившими фигурами, девушка пришла к выводу, что они не преследуют конкретную цель. Просто пытаются жить вопреки страху, создавать моменты, которые не захочется забывать.

Из группы подростков выделялась пара влюблённых. Видимо, всё это затевалось для этой девушки. Виолетта не могла видеть её реакцию, но сама невольно захотела оказаться на её месте. Представить себя и Дениса, гуляющих по ночному городу, оказалось не так уж сложно. В какой-то другой вселенной такое вполне возможно. Но там не должно быть войны, вот только как достичь желаемого мира…

— Знаешь, если честно, я планировал переехать в Таруву после окончания Училища! — неожиданно заговорил Влад. Он тоже наблюдал за ничего не подозревающими подростками. В голосе звучала тоска. — За прошедшие два года я часто бывал здесь, мог часами сидеть на этом месте и о многом размышлять.

Теперь Виолетта поняла, почему он без труда ориентируется в городе. Наверняка успел изучить каждую подворотню. Говорить особо не хотелось — злость до сих пор не утихла. Но любопытство постепенно брало верх.

— Если бы я знала об этом, то не пришлось бы тратить целых два года на твои поиски! — подметила она для поддержания разговора.

— В итоге нашла. И что это дало? — съязвил Влад. — У меня была цель прожить жизнь так, чтобы не пришлось потом сожалеть об упущенном. Знаю, что был слишком маленьким, но почему-то помню истории Эдуарда о его юности в Таруве. Он иногда рассказывал, когда я был чем-то расстроен. Не знаю, может, это сон или простая выдумка. Но отложились в памяти рассказы об уличной жизни. Он в детстве часто убегал из дома, спасаясь от скучных занятий и тренировок. Описывал самые живописные места, интересных людей. — юноша сглотнул прежде, чем продолжить. Голос становился хриплым. — Был один старик — человек добрейшей души. Он всегда угощал дворовых мальчишек запасами сладкого и рассказывал интересные истории. Был загадочный ростовщик, которого все боялись. Когда он шёл куда-то по своим делам, дети часто следили за ним, полагая, что играют в шпионов. Пытались, видимо, уличить в какой-то подпольной деятельности. Жила здесь и забавная женщина, которая частенько водила к себе мужиков. Мальчишки нередко подглядывали за ней, пока она одевалась после душа вечером. Никогда не гасила свет и не задвигала шторы, словно любила саму идею, что за ней могут подглядывать.