Он развернул бумажку:

«Мне жаль. Чувствую себя дураком, но да ладно, — гласила первая строка. Все хорошо. Не о чем волноваться. В ушах застучала кровь, комок в груди сжался сильнее. — Не знаю, кто найдет это письмо, но пожалуйста передайте его Сэмюэлю Берислави.

Мне жаль, Сэмми. Слишком поздно понял, в чем дело. Хех. Когда читал газету, не понимал, как можно умереть от этого... Не важно. Никогда не был мыслителем или кем-то там... Понял все слишком поздно. Мне жаль.

Больно думать. Воздух режет кожу. Понимаешь, словно бритвами проводят по ней...

Жжется. Ты уже наверняка понял что случилось, да? Всегда был башковитей меня. Но не суть.

Это не было самоубийство. Я правда хотел вернуть Адама, моего мальчика. Он не вставал, сколько бы ритуалов я не провел. Кажется про это было в той книжке? Не вспомнить. Уже ничего не слышу. Да и вижу с трудом.

Очнись, Сэмми! Молю! Мысль пришла слишком поздно. Вспомнил твои слова про Дэнни и все встало на места. Ты убиваешь себя. Так же как я, только... Медленнее. И хуже.

Остановись и подумай. ВНИМАТЕЛЬНО. Подумай о Дэнни и обо всем что ты сделал. Помнишь то обещание?

Не умирай, Сэмми».

Сэмюэль перечитывает послание снова, снова, снова и снова. Упустил что-то. Неправильно понял. Не разобрал корявый почерк Дерека. Он ищет слово «побег», указание места и времени встречи. Тщетно.

Дрожащие пальцы отпускают записку, она летит над простынью, врезается в неподвижную стену фиолетового меха.

Амелия не моргает. Следит за Сэмюэлем.

— Обернись, — повторяет она. — Заблуждения теплы и желанны, но до смешного хрупки. Осколки обмана режут сильнее любых ножей, глубоко впиваются и губят всякий разум. Поверь фее, прожившей сотни лет.

— Он жив, — бормочет под нос парень. — Мистер Нейви жив.

— Обернись, дитя человека, — не отступает Амелия. — Обернись. Дай миру поставить точку.

— Он жив, — повторяет Сэмюэль, будто слова исполнят отчаянное желание.

— Какая жалость, — спрыгивает фея с кровати. Медленно и напоказ заходит за взор парня. За спиной клацают челюсти, зубы болезненно скрипят, ехидным голосом произносит: — Я могу съесть останки?

— Ч-что? — резко поворачивается Сэмюэль. Останавливает себя и замирает, взгляд боком задевает темно-красный бугор на полу.

— Я съем «не Дерека Нейви», — повторяет Амелия с усмешкой. — Это не твой дорогой друг, значит, я могу съесть его. Начну с «не головы». Отделю от «не тела», затем перейду к «не конечностям». Просто жди, дитя человека. Не знаю, может ли мое тело есть. Вот и проверим. Может и вкус...

— Стой! — не выдерживает парень.

Сэмюэль оборачивает. Фея беззаботно сидит на входе. Взгляд прыгает на стол с солдатиками. Падает на «преграду».

Багровая кожа. Черные трещины. Покрасневшая от крови майка.

Мертвец лежал лицом в пол. Это мог быть не Дерек.

Изо рта вырвался вздох с облегчением. Амелия заметила. Раздраженно покосилась на труп.

— Что ты хочешь? — спросил Сэмюэль. Фея прыгает к голове. — Стой. Погоди! Я же обернулся!

Когти впиваются в хрустящую плоть.

— Смотри, — командует она. Бесстрастно тянет голову на себя, медленно поворачивает на бок. — Взор не отводи!

Лицо исказилось до неузнаваемости. Алые пузыри вместо щек. Ломкая корка на глазах. Одно осталось неизменным. Растрепанная борода.

Осознание впилось клыками в разум. На полу лежал Дерек.

— Видишь? — спросила Амелия. Отпустила голову и отряхнула лапы, как от грязи. — Каков выбор, дитя человека?

Сэмюэль молчит. Не знает, что ответить. Внутри оборвалась последняя ниточка, связь с миром. Он понял, что Дерек умер, на входе в комнату. Понял, но не поверил. Ухватился за соломинку и рухнул.

Он доверял Дереку. Обращался за помощью в трудную минуту. К кому обратится теперь?

Парень посмотрел на фею. Нет, не к ней. Вспомнил про троицу друзей. Нет. Они бессильные дети. Со смертью Дерека никого не стало. Сэмюэль остался сам по себе.

Он встал с кровати и захромал к выходу. За окном светало. До начала смены оставались считаные минуты.

— Пойдем, — буркнул Сэмюэль. Сил не осталось. Чувств — то же.

— Оставишь это здесь?

Парень повернулся на фею. Амелия лапой указывала на кровать. Проследовал взглядом.

На краю лежала раскрытая книга. Сэмюэль узнал ее. Перевод ритуала.

«Тауматургия — болезнь», — в памяти ожили слова Германа.

Сэмюэль прикусил губу. Не оставь он книгу, проклятую книгу, Дерек остался бы жив. Он виноват в смерти мистера Нейви.

Медленно подошел к кровати, склонился и вытащил из-под складок бумажку с посланием.

— Уверен? — спросила Амелия.

— Пойдем, — холодно повторил и шагнул прочь из квартиры.

«Жажду я, — в спину напевал голосок на прощание, — Лишь тебя!»

Сэмюэль вынырнул из улья и направился вглубь жилого района. Амелия нагнала хромающего и по штанине заползла под плащ.

— Куда путь держим?

— Не знаю, — коротко ответил он.

— Что будешь делать?

— Не знаю.

Офицеры обыщут квартиру первым делом, следом жилье Дерека и Свалку неудач. В обители бродяг у Сэмюэля не было союзников. Бездомные сдадут его сразу. Уехать на поезде он не мог — кошелек остался в квартире. Переждать розыск нельзя. Выходов не осталось.

Сэмюэль помотал головой.

«Сначала нужно сбежать куда подальше».

Улицу сотрясли удары колокола, наступило шесть утра. Парень брел меж ульев, останавливался, чтобы перевести дыхание, продолжал идти. Он не знал, что искал. Никогда не углублялся в жилой район.

— Я могу, — начал Сэмюэль. Губы высохли от частого дыхания и тревоги. — Могу переместиться? Прыгнуть куда-нибудь?

— Можешь, — задумчиво протянула Амелия. — Лучше не надо.

— Почему?

— Отдача разорвет тебя на части.

— От перемещения? Ну, свяжет меня на пару секунд с воздухом...

— Для перемещения нужно создать два якоря, связать их друг с другом и схлопнуть пространство между ними, — перебила фея. — Сложное чудо. И отдача будет сложной. Брось затею и думай. Не переставай думать.

Он оперся на стену улья.

— Отмотать время? Точно! Можно исправить ошибки и не дать мистеру Нейви...

— Та же беда, — устало вздохнула она. — Ошибки не исправить. Смирись и двигайся дальше. Что случилось, то случилось.

— Чулять! — не выдержал Сэмюэль. — Что за? Тауматургия может все? Какого ты, козука, говоришь, что я не могу это сделать?

— Почти все, — поправила фея нерадивого ученика. — У силы есть цена, дитя человека.

— Хорошо. Тогда вестники...

— Узнаю гонор обреченного, — усмехнулась Амелия. — Когда не получаете блестяшку по первому чиху, тянетесь к вестникам. Как жалко! Ни капли гордости!

— Плевать, — отмахнулся Сэмюэль. — Ответь. Есть ли вестник, который меняет прошлое?

Фея замолчала. Парень подумал: оборвалась связь с телом.

— Есть. Убийца начал. Он связан до сих пор.

— Отлично. Как...

— Никак, — отрезала Амелия. — Он связан на Сцене. Хочешь использовать — найди.

Сэмюэль молча захромал дальше. Укрытие. Нужно найти укрытие. Место для ночлега.

Дальше от центра ульи выглядели новее. Каменные коробки настраивали по мере расширения графства. После первой эпидемии стройка прекратилась. В новые ульи заселялись приезжие, нередко всей семьей на одно здание.

За целыми на вид ульями лежали окраины. Пустующие каркасы и разрушенные со времен войны дома. Бродяги обходили их стороной. Люди, кем бы они ни были, тянулись к обществу, сбивались в толпы и помогали друг другу. Таким образом возникла Свалка неудач.

На окраинах жили «призраки». Отшельники и неприятные личности.

В желтом смоге Сэмюэль разглядел силуэт двухэтажного дома. Захромал к нему.

Парень ввалился в высокое окно и осмотрелся. Пол второго этажа обвалился на первым. Окна треугольниками тянулись вверх. На уцелевших Сэмюэль рассмотрел рисунки из цветного стекла. Мозаики. Он попал в храм.

«Чудесно», — сел на крупный обломок. Откинулся на стену и закрыл глаза.