Сэмюэль схватил трость и, энергично стуча по полу, захромал в ванную. Вестник оставил следы. Не в настоящем мире, а в грезах.

Спустя минуту он стоял напротив целого зеркала. По спине пробежал холодок, когда парень увидел шею. То, что с ней стало. Восемь костлявых бледных пальцев переплетались на глотке. Они росли прямо из шеи и, казалось, заменяли ее. Но самое страшное было в другом. Это были пальцы Сэмюэля. На тех, что были на левой руке, виднелись свежие багровеющие порезы. Последствия удара по зеркалу.

— ... О боги, — выдавил он из себя. — ... Ладно. Исправлю это после руки. Рентин же смог как-то починить тело? Правда, ценой разума... Неважно. Сначала рука.

Парень вернулся на кухню. Просунул концы ремней в блестящие пряжки и набросил на себя. Один зацепил за шею, второй разместил подмышкой, а третий стянул ниже груди.

— Будет натирать. Надеюсь, не почувствую это, когда проснусь...

Холодный металл вплотную прижался к обрубку правого плеча. Сэмюэль попробовал подвигать новой рукой. Сжать пальцы. Тщетно. Нагромождение пластин, шестеренок и проводов безвольно свисало вдоль туловища, как настоящая правая рука на Сцене.

— Давай же! Чулять! Двигайся! — ударил он по металлическому плечу. Но замена не ответила. — Козука... Как же мне тебя включить?

На глаза Сэмюэлю попался небольшой рубильник сбоку. Он напоминал уменьшенный переключатель станка.

— Прошу, — осторожно опустил ручку вниз.

Правая рука громко загудела, шестеренки в сочленениях закрутились, а провода задрожали. Парень подскочил от неожиданности. Из зазоров между пластинами вылезли капли желтой слизи — маны.

Энергия, что служила топливом артефактов, не имела цвета. Желтизну она приобретала после запитывания формул и утечек. Сэмюэль не знал почему. Может, все дело было в непрекращающемся потоке маны. Или отдаче. Он не сильно хотел узнавать.

Парень попробовал подвигать рукой. Бесполезно. Она лишь гудела и дрожала. А сочащаяся из всех щелей мана стекала по локтю на пол кухни, собираясь под ногами в лужу блестящей слизи.

— Мда, — разочарованно вздохнул он, выключая руку. Сэмюэль никогда не видел людей с артефактами вместо рук, поэтому не сильно верил, что возможно заменить конечности. Ожидаемо, мировоззрение не позволило сделать это в грезах. — Остается только исказить мировоззрение. Но тогда я поврежу рассудок... Попробую кое-что еще.

Он отцепил ремни, и тяжелая куча металла упала прямо в лужу, разбрызгивая повсюду мана-отходы. Половицы жалобно заскрипели и треснули под весом руки.

Сэмюэль захромал к входной двери, не обращая внимания на заляпанные штанины. Положил ладонь на ручку и крепко сжал.

— Старец-В-Живой-Рясе. Старец-В-Живой-Рясе. Старец-В-Живой-Рясе. Старец-В-Живой-Рясе! — прокричал он.

Добродушный дедушка был героем детской сказки. Высокий худой старец в рясе телесного цвета. Он исцелял людей одним касанием. Насморк, простуда, высокая температура. Не было ни одной болезни, которая не была бы ему по плечу. Старец-В-Живой-Рясе получил такое имя из-за того, что его ряса все время дрожала, будто под ней ползали насекомые или крысы.

Сэмюэль верил. Надеялся, что один из безликих откликнется на зов. Что один из осколков людей оденет «кожу» Старца-В-Живой-Рясе и исцелит его. Раз они могли играть давно умерших, то, возможно, и выдуманных героев тоже.

Парень медленно потянул дверь на себя. Когда тьма лестничной клетки отступила под напором света из квартиры, он разочарованно вздохнул. Там никого не было.

— И что же мне остается, — хлопнул входной дверью и захромал на кухню. Рухнул за обеденный стол. — Раз исцелить в грезах не выходит, то... Остановись, Сэмми. Никакой тауматургии без знания последствий, помнишь? Да, ты нарушил правило уже... Два раза? Неважно. Нужно впредь не быть таким наивным.

Он сидел на стуле, ожидая пока в уме роем светлячков вспыхнут разные задумки. Мысли, что должны были вывести его из тупика. Увы. В разуме Сэмюэля царила тьма безысходности.

Кухня постепенно таяла, теряя очертания. Плита медленно срасталась со стеной, из окна на пол лилась ослепительная белизна, а половицы зыбучими песками проглатывали металлическую руку. Парень чувствовал, как канат между ним и телом натягивался. Еще чуть-чуть и он утащит его. Вырвет из грез обратно на Сцену.

Сэмюэль помотал головой и посмотрел на ладонь левой руки. Дуга рта изогнулась в другую сторону. И сейчас трехглазое лицо из линий грустило.

От парня по кухне прокатилась волна, возвращая все обратно. Кроме металлической руки. Голодные половицы не выплюнули подделку, а только сильнее вжались в нее острыми деревянными зубами.

— Что мне делать? — задал он вопрос в пустоту. — Мне нужны знания, чтобы исцелить руку. Но ради знаний мне нужно бросаться в неизвестность в надежде, что выживу... Как я могу сохранить работу иначе? Как-то убрать Свинкова? Точно!

В темной чаще мыслей пролетел светлячок. Свет его был слаб и одновременно так ярок. Сэмюэль не отрывал взгляда от воображаемого насекомого. Оно летело сквозь плотную листву, маневрировало меж острых веток. Парень захромал следом, с каждым шагом развивая мысль.

— Если он потеряет работу, то я выиграю время. Немного. Неделю, может, две. Но это хоть что-то! У меня будет больше времени на поиски. Но как сместить его?

Светлячок вывел к реке возможностей. Вода неслась бушующим потоком, разбиваясь о выглядывающие булыжники. Бравое насекомое легко перелетело на другую сторону. Оно даже не заметило летящих во всю сторону брызг.

— Подкараулить после работы? И что дальше? Ударить? Нет. Я не страшнее кроватного клопа... Отправить письмо с угрозами? Что написать? На что надавить? Нет. Тоже не выйдет... Что делать, если он узнает? — мотал головой парень, отметая одну мысль за другой. — Пригрозить в грезах? Может сработать... Но как? Что Свинков боится больше всего?

Он вспомнил испуг на лице Андреа во время вчерашнего разговора. Всю беседу глава держался от Сэмюэля на расстоянии. Сторонился, как чумного.

— Чумы! Он боится чумы! Но что мне с этим делать? Можно прогнать его из графства... Намекнуть на скорую эпидемию? Может сработать...

Парень осторожно прыгал с одного булыжника на другой. Брызги холодными кольями били по ногам, но Сэмюэль не останавливался. Вскоре он прыгнул на другую сторону, где его ждал светлячок.

— Я могу представиться пророком. Сказать, что глянул в будущее и увидел вспышку новой болезни. Почему же я пришел именно к нему? Легко! Он играет «важную роль» в будущем, поэтому решил предупредить.

Маленькое насекомое вывело парня из леса на бескрайнюю поляну. Высоко в ночном небе светила луна, озаряя серебром блестящие на траве росинки. Лицо щекотал бодрящий ветерок. Надежда. Сэмюэль нашел решение. Беспокойство и тревога сошли со сцены, пропуская под свет прожекторов надежду и спокойствие. Теперь это было их выступление.

Он встал со стула и захромал в свою комнату. Справа от входа в углу возвышался шкаф. Сэмюэль приоткрыл одну дверцу, представляя одеяния.

Мама и папа часто водили парня в графский театр. После смерти жены Дэнни продолжил традицию. Она сохранилась даже после увольнения отца, только билеты оплачивал Сэмюэль. На сцене из года в год ставились одни и те же постановки, поэтому он знал почти все сюжеты наизусть. Временами появлялись новые, но и они становились частью рутины.

Когда Сэмюэль был ребенком, ему в душу запал один герой. Король. Высокий мужчина в черной, как тьма, мантии и белой маске. Он действовал и говорил с высокомерием и напыщенностью. Был излишне вежлив и никогда не терял спокойствия. Король воплощал все то, что хотел в себе видеть Сэмюэль. Но в жизни все намного сложнее, чем на сцене. У парня не было ни выдержки, ни дворянских манер. Одно разочарование.

Он открыл дверцу и замер. С вешалки спускался мрак. Сэмюэль сначала принял это за игру теней. Парень протянул руку. Коснулся. На ощупь ткань была мягкой и плотной. Поднял взгляд выше. На верхних полках виднелась маска и две белые перчатки.