Из окна пробивались лучи желтого света. Сэмюэль по привычке глянул в сторону плиты, ожидая увидеть смотрящего в окно отца. Его там не было. Парень стиснул зубы, вытащил тарелку и мешок с гречкой.

Высыпать крупу на блюдце одной рукой было подобно пытке. Зерна прыгали на стол и на пол.

— ... Всегда ищи хорошее.

Когда Сэмюэль закончил, упал за обеденный стол. Дрожащей рукой погрузил ложку в блюдце, поднес ко рту. Под зубами хрустела холодная гречка со вкусом земли. Он сдержал рвоту и вновь опустил ложку.

По щеке пробежала теплая слезинка. Парень всхлипнул.

— Все будет хорошо... Все точно будет...

▪ ▪ ▪

Сэмюэль всем телом навалился на ручку двери в Рунический цех. Когда лист металла отступил, парень услышал знакомые, но сейчас столь неприятные звуки. Гул и шипение.

Сэмюэль понял, что опоздал, сразу после первого удара колокола. Он звенел три раза в день. В шесть часов утра, в полдень и в шесть часов вечера. А смена всегда начиналась в пять.

«Завтра приду пораньше».

Парень дохромал до рабочего места, где его встретил удивленный Дерек. Мужчина был одет в рабочий фартук, круглые очки и перчатки.

— Сэмми, ты как? — прокричал он сквозь гул станков.

Сэмюэль шлепнул портфель с дневником Рентина на стол. Он забыл вытащить его после ночи у Дерека.

— ... Как всегда, — соврал парень.

Мужчина оглядел его с головы до ног. Сэмюэль последовал за взглядом Дерека и тоже опустил глаза вниз.

Мятая белая рубашка вылезала из темно-серых брюк. Правый рукав серого плаща пустовал, рука безвольно свисала вдоль тела. Парень все утро всовывал правую руку в рукав рубашки. Когда дело дошло до плаща, Сэмюэль плюнул на эту затею и пошел так. Из-за онемения пришлось идти до завода пешком.

«Надеюсь, к вечеру пройдет», — подумал он.

— ... Точно? — недоверчиво протянул Дерек. — Я могу помочь, если что случилось.

— Точно, — кивнул парень. — Я отравился. Завтра будет лучше.

— Господа! — прервал разговор крик Андреа Синкова. Все обернулись на главу цеха. Рядом с ним стояли два офицера стражи в серых кителях. — Сегодня наши высокоуважаемые гости побеседуют с каждый из вас. Когда услышите имя, пройдите в комнату для совещаний. После можете продолжать работать.

Офицеры скрылись за дверью в переговорку, а Сэмюэль развернулся к столу. Отпер ящик и вытащил рабочую одежду. Самыми простыми оказались перчатки. Перчатка. Парень положил на край стола и сунул руку внутрь. Фартук он накинул почти сразу. Завязки за спиной заправил в штаны. Круглые очки на ремешке заставили попотеть. Сэмюэль долго провозился с домашними перед выходом на улицу, поэтому уже знал как это делается. Зацепил кожаный ремешок за затылок и натянул линзы на глаза.

Насадку и пластину он притащил к станку по отдельности. Когда белый камень покраснел от жара, Сэмюэль налег всем телом на вентиль. Он со скрипом закрутился, и пресс медленно двинулся к заждавшемуся куску металла. После двадцати секунд парень повис на вентиле. Ленивый ржавый бублик тронулся не сразу. Насадка с трудом отлипла от заготовки, поднимая за собой оранжевые волоски расплавленного металла.

Сэмюэль посмотрел заготовку. Одного взгляда хватило, чтобы понять. Она испорчена. Вместо ровного белого рисунка, на пластине отпечатался кривой круг. Узоры по контуру смазались в сплошную линию, символы в кругах поменьше расплылись в бесформенные кляксы.

«Это будет очень долгий день...»

Когда из конца павильона выкрикнули его имя, Сэмюэль вздохнул с облегчением. Время близилось к вечеру. Левая рука и все тело ныли от боли, поэтому парень был рад небольшому перерыву.

В переговорке на одном из двух «приличных» диванов сидели офицеры. Один был высоким с темными волосами. Второй среднего роста с короткими седыми.

— Добрый день. Сэмюэль Берислави? Меня зовут Невилл Гиставов, а это мой напарник Герман Вилбов, — представился первый офицер. У обоих на груди под сердцем блестели медали с металлическим глазом. — Вам помочь?

— Нет, — дохромал Сэмюэль до второго дивана. — Это допрос?

— Можно и так сказать, — ответил Герман, а затем указал на безвольную правую руку. — Что с вами приключилось, мистер Берислави?

— Отравление и лестница.

— Вот как, — улыбнулся охотник за мистикой. Острый взгляд полз по фигуре парня медленно, как лезвие цирюльника по телу умершего. — Вы что-нибудь слышали про взрыв на улице Цинова.

— Да, конечно. Я узнал про него на обратном пути с работы, — соврал он. — Это как-то связано с тауматургией?

— Иначе нас бы тут не было, — фыркнул Герман и перевел взгляд на напарника. Невилл коротко кивнул. — Жена грешника видела кого-то в смоге. Скажите, вы всегда приезжаете на работу раньше всех?

— ... Ну да.

— Какой образцовый работник! Мистер Синков лестно отзывался о вас. Но тут есть проблемка. Взрыв прогремел ранним утром. Так как же вы могли услышать о нем только вечером?

— Когда я подъезжал к заводу, услышал позади грохот и...

— Вам не стало интересно, что это там случилось? Так спешили на работу? — перебил офицер.

— Работа на первом месте, — сжал левый кулак Сэмюэль.

— Поистине. Меня мучает один... личный вопрос. Позволите задать его?

— Конечно.

На лице Германа блеснула широкая улыбка. Он сложил пальцы в замок. Наклонился вперед.

— Увлекаетесь снохождением?

От неожиданности Сэмюэль умолк, не зная, как ответить. Секунду спустя понял, что молчание делало только хуже.

— Нет, — ответил Сэмюэль. Из-за волнения голос сорвался на писк. — Снохождение... Что это?

— Не знаете? — чуть наклонил набок голову охотник за мистикой. — Когда я работал в Фельтшир-Ливентауне, частенько сталкивался с жертвами этого... увлечения. Отказавшие ноги, оглохшее ухо, слепота, онемение пальцев. Или целой руки. Они умирали в мучениях. Все. Без исключения.

— Я отравился. И упал с лестницы, — повторил Сэмюэль.

— Верю, верю, — поднял руки Герман. — Вы не против, если мы возьмем ваши отпечатки и сделаем печать лица?

Парень нахмурился.

— Зачем?

— Грешник вел дневник. И он пропал. Поэтому, когда мы найдем его, а мы точно его найдем, нужно знать, кто прикасался к этим писулькам.

— Чтобы потом найти их.

— Верно.

Сэмюэль макнул пальцы левой руки в чернила и оставил на протянутой бумаге отпечатки.

— Что это? — спросил он, когда Невилл поднес к нему черный ящик на трех ножках. Одна из боковых граней была обшита красной подушкой, а в другой посередине зияло прямоугольное отверстие.

— Артефакт для печати лица, — ответил Невилл. — Рисовать портрет слишком долго. Прижмите лицо к подушке, пожалуйста.

Парень сделал, как было велено. Подушка была мягкой и теплой. Невилл щелкнул переключателем, из отверстия повалил знакомый желтый дым. Через секунду с протяжным жужжанием вылез лист бумаги размером с ладонь. Герман осторожно взял его за края.

— Красавец, — улыбнулся охотник за мистикой. — Желаете глянуть?

— ... Да.

Он развернул лист к Сэмюэлю. Черные и серые точки собирались в подробный рисунок лица с закрытыми веками. Впалые щеки, наметившаяся щетина и темные круги под глазами. Парень выглядел истощенным.

Художник потратил бы на портрет несколько часов, но артефакт создал его за секунды.

— Впечатляет? Я все пишу телеграммы в центр маркизата, чтобы прислали штучку для печати с помощью света. Да, новая машинка не проявляет печать сразу. Но заставлять людей прислоняться лицом к артефакту опасно. Особенно в нашем графстве, где постоянно гуляет какая-то зараза.

— Печать с помощью света? Это как?

— Не знаю, — пожал плечами Герман. — Умники говорили про какую-то химическую реакцию на вспышку и все такое. Мана тратится только на спуск затвора. Кстати, о мане... Невилл, сколько там осталось?

— На еще две печати должно хватит, — ответил второй офицер. — Потом нужно будет сменить мана-батарейку.