— А, да? Хорошо. Брат робот, вы же слышали наш разговор? Мне интересно, во что верят подобные тебе. У вас, машин, наверно, существует собственный Господь? Мне бы хотелось побольше узнать про него.

Бот ответил не сразу:

— Только моя спутница подходит под определение «бога», — его ответ меня не удивил.

Августий замедлил шаг и поравнялся с нами. Теперь мы шли одной линией; бот летел между мной и монахом.

— Интересно узнать, почему, — промолвил монах.

— Она на иной ступени существования. Без нее не было бы меня. Я — ее творение.

— Понимаю, — покивал Августий и задумчиво добавил: — Это можно соотнести с учением старого господа… Как он создал нас, так и она — создала тебя. Интересно. Интересно! Я и не догадывался, что ты такая мастерица, сестра Макс! Собрать робота, который понимает человека, и отвечает, будто сам человек…

Я не стала отнекиваться и объяснять монаху, как на самом деле обстоят дела.

Мой план, гляжу, провалился с треском. Хотела узнать, что Августий за человек, но вместо этого услышала кучу абсолютно лишней и бесполезной информации. Хотя… если подумать, то его рассказ о том, как он оказался в Изнанке был довольно уклончивый. Он не раскрыл ничего конкретного про себя, что логично, я ведь тоже не раскрываю, что у меня, например, есть хвост. Он вообще увел разговор в пространные рассуждения. Уж не знаю, специально или нет.

Прямо по курсу показался силуэт. По мере нашего приближения он приобретал все более четкие очертания, пока наконец не принял форму гриба. Размером он был в два человеческих роста, не меньше, а под его шляпкой в теории могла спрятаться группа людей.

— Мы идем в верном направлении, — заметил Августий и коротко вздохнул. — Я вас утомил разговорами, не так ли? Извините, у меня давно не было возможности поговорить с другими людьми о Господе. Говорить с Господом о Господе тоже рано или поздно устаешь, да простит меня Господь за подобные слова.

Я прикрыла губы ладонью, чтобы скрыть ухмылку.

У гриба оказалась металлическая ножка, неравномерно облепленная плотью и обвязанная непонятными лианами. Шляпка же в большей степени выглядела травянистой. Тут же неподалеку протекал ручеек с красной, как кровь, водой. Монах как бы невзначай заметил, что пьет именно отсюда. И вот, вроде бы, бери и пей тоже, сколько хочешь, но интуиция так и кричит: не вздумай!

Я не стала испытывать судьбу. Мы прошагали еще несколько гифранов, и что-то резко сдавило мне виски. Сдавило так сильно, будто с каждой стороны находились мощные магниты, которые стремились друг к другу, невзирая на преграду в виде черепа и его содержимого.

— Уф… — коснулась я рукой головы.

— Болит, да? — заметил Августий.

— Угу.

— У меня тоже.

— А у вас-то от чего?

— От того же, от чего и у вас. Лихорадка дает о себе знать время от времени. Волноваться, сестра Макс, не о чем — вы со мной, — заверил Августий, и его губы изогнулись в ободряющей улыбке.

— Что еще за лихорадка?

— Когда Господь рассержен, он насылает на нас, грешников, кару. Она мучает нас, заставляет истекать кровью, увечит, а в конце убивает. Но тот, кому удастся выстоять, тот, значит, прошел очередной круг, и снял с себя часть грехов…

Внутри меня зародилось неприятное, ноющее чувство, точно какой-то червяк начал меня грызть.

— Мне не надо ничего снимать… — негромко проговорила я.

— Простите? — отозвался монах. — Вы что-то спросили, сестра Макс?

— Мне не надо ничего снимать, говорю, — повторила я громче. — Нет у меня никаких грехов.

— Это заблуждение, — возразил монах. — Все мы, так или иначе, грешны. Даже господь в конечном счете сделался грешником.

— Нет-нет, я правда не могла сделать чего-то плохого! Прошла буквально пара дней, как… как я тут оказалась.

— В Изнанке все грешны, — повторил монах спокойно, но в то же время категорично, как будто это какой-то незыблемый канон. У меня не было никакого желания спорить, и я просто промолчала.

Однако на этом наш глупый разговор про грехи не закончился. Более того, он получил совсем уж странное развитие.

Отдалившись на некоторое расстояние от гриба, мы наткнулись на три кочки, торчащие рядком. Густой туман слегка расступился, и я увидела, что кочки — не совсем кочки, да еще к тому же разной формы. Перед нами предстали куб из железа, сфера из плоти и травяная пирамида.

— Удивительно, — произнес монах. — Ничего подобного я в окрестностях прежде не встречал! Хотя могу поклясться, что исходил все вдоль и поперек. Воистину пути Господни неисповедимы!

— Не на что здесь смотреть, — изрек бот. Он оказался неправ.

— Человек в рясе, — задрожала пирамида, говоря ласковым женским голосом. — Помнишь ли ты свой грех?

— П-помню, — ответил монах с заминкой. Он, видимо, не ожидал, что пирамида заговорит с ним. Я тоже, честно говоря, не ожидала. — Каждый день неистово замаливаю его.

— А ты? — заговорила сфера нейтральным бесполым голосом. — Помнишь ли ты свой грех, человек-призрак?

У меня екнуло в груди. Она обращалась ко мне.

— Какой грех? — непонимающе спросила я.

— Неужто ты уже забыла? Не так давно это было.

— Ну, я не очень красиво поступила с Фраудом…

— Нет. Это не грех. Ошибка. Заблуждение. Но не грех.

Я хмуро посмотрела на сферу, скрестив руки на груди. Не понимаю, чего от меня хотят?

— Ты убила человека. Таков твой грех.

— Наглая ложь! — вознегодовала я, мгновенно разомкнув крест на груди и сжав кулаки. — Я не убийца, ты, дурацкая кочка!

— Как не убийца? Ты обманом завела человека в ловушку, чтобы вернуть себе тело. Он погиб, а ты благодаря этому живешь. Такова истина.

— Э-это вышло случайно! — вздрогнула я.

— Неважно.

— И вообще — это не я! Не я затащила его в камеру, понятно?

— Не имеет значения, — безразлично сказала сфера.

— Я даже не знала, что это такое! Если бы я могла ему помочь, я бы помогла! — кричала я все громче и эмоциональнее. — Мне было так же страшно, как ему! Меня, в конце концов, затянуло в камеру вместе с ним! Я точно так же ничего не понимала, я такая же жертва!..

Я притихла, часто дыша. Глаза пощипывало, в уголках проступили слезы. Довели. Сфера больше ничего не сказала, будто удовлетворившись полученным результатом. Я вытерла глаза рукавом.

— Ты, робот, — заговорил куб низким мужским голосом. — Знаешь ли ты свой грех?

— Погодите, погодите, какой грех может быть у робота? — вмешался монах. — Он ведь робот!

— Твой грех заключен в самом твоем существовании, — продолжил куб, проигнорировав монаха. — Не человек, но и не робот. Ты застрял между двумя состояниями. Ты целое число между нулем и единицей. Тебя не должно существовать.

— Но ведь грех — это человеческая напасть, — сказал монах. — Как робот может быть виновен перед Господом? Это абсурд! — Он посмотрел меня, ища поддержки, но я слабо покачала головой, показывая, что я ему тут не помощница.

— Из последней полученной информации я могу сделать вывод, что так называемый «бог» точно так же «застрял» между нулем и единицей, — наконец прервал молчание бот. — Мне все равно. Я такой, каким меня создали. Моя цель остается прежней.

Ответ был вполне в его духе.

— Помните свои грехи, — сказали фигуры в унисон. Видимо, они сказали все, что хотели. Следом набежал туман, еще гуще прежнего, и скрыл их за собой.

— Я должен поговорить с Господом, — сказал взбудораженный монах. — Непременно с ним поговорю, но сначала вы! Сначала помогу вам. — Он посмотрел на меня понимающим взглядом. — Говорил же. Мы все в чем-то провинились. Не бывает здесь хороших людей. Хорошие люди остались наверху.

— Они не правы, — фыркнула я. — Ну их.

— Зря, сестра Макс! Зря вы так говорите. На вашем месте я бы прислушался к их словам. Уверен, они как-то связаны с Господом, и просто так не стали бы говорить подобные слова!

Я просто кивнула, хоть и не согласилась.