У меня громко урчит в животе. Вот так, блин. Желудку пофиг, в каком ты состоянии и какие у тебя проблемы. Будь добр набить его жратвой, а потом можешь убиваться сколько хочешь.

— Я знаю одну коробку с дверью, — говорит призрак. — Возможно, там найдется что-то, что ты сможешь съесть.

— Веди, раз так… — отзываюсь я с унылым вздохом.

Вообще, в лесу наверняка есть что-то съедобное — только я, на фиг, не знаю, что можно жрать, а что нет. А ставить на себе опыты не хочется. Охотник из меня тоже никакущий, как и выживальщик — даже если мне посчастливится раздобыть мясо, приготовить я его не смогу, для этого надо ведь сначала развести дурацкий костер… Блин, и пить хочется очень… Может, если меньше об этом думать, то и меньше будет хотеться? Пока что попробую так…

— Как т-ты оказался в лесу, дружище? — интересуюсь я.

— «Оказался» — не совсем верное слово для моего случая… — не сразу отвечает он. — Сколько помню, лес был всегда.

— То есть ты здесь как бы родился?

— «Родился»?

— П-проехали. Про мир наверху не слыхал? Ты в курсе, что лес — это его только малюсенькая часть?

— Правда? — взбудораживается призрак, светясь ярче. — Так вот что находится за пределами… мне всегда было интересно. Подожди, ты сказал «наверху»? Значит, мы под землей?

— Ты не знал? Ты ж призрак, сквозь стены ходишь и все такое, мог д-давно уже сгонять на поверхность.

— Какая-то сила удерживает меня здесь, — признается он. — Далеко отсюда я не могу отходить.

Наверно, думаю, поэтому он до сих пор со мной. Еще бы, я для него первое существо за долгое время, с которым можно поговорить. Неудивительно, что он ко мне прилип, как пиявка. Так если подумать, ему нет смысла делать мне какие-то гадости, предавать меня, наоборот, в его же интересах сделать так, чтобы я прожил как можно дольше.

Призрак наверняка слышит это все, но предпочитает промолчать. И этот мысленный комментарий он тоже слышит. И этот…

Ладно. Идем мы, в общем, идем, долго идем, целый час, наверно, вокруг все одинаковое, аж тошно. Вдруг слышу: журчит поблизости. Я тут же застываю на месте и прислушиваюсь: все еще журчит, значит, не показалось — где-то течет вода.

— Давай проверим, — предлагает призрак.

Вскоре мы обнаруживаем небольшой ручеек. Вода прозрачная, блестящая, прямо-таки манит своим видом. Я приближаюсь к ручейку и замечаю с другой его стороны движение — какая-то живность юркнула в высокую траву. Правильно, на фиг, уносите ноги, если они у вас есть. Теперь это все — мое.

Я опускаюсь на колени и зачерпываю воду в ладони. Холодная. Выглядит как обычная вода. Внимательно всматриваюсь — вроде ничего подозрительного не плавает. Ну, того, что невооруженным глазом увидеть можно…

— Как думаешь, это м-можно пить? — гляжу я на призрака.

— Животные пили, — замечает он.

— Точно?

— Мне так показалось.

— Это не совсем тот ответ, который я х-хотел услышать.

— Кажется она нормальной.

— Вот именно, — цокаю я языком. — Много в последнее время стало этих «кажется».

Поколебавшись, я все же пью из ладоней. Пересохшее горло, почувствовав долгожданную влагу, требует еще. Я набираю воду и пью, набираю и пью, потом вовсе опускаюсь на четвереньки и присасываюсь губами к речке. С голодухи и вода как сладкая газировка. Пью до тех пор, пока не чувствую, что желудок переполнен, как шарик. Это должно перебить голод на какое-то время.

Я удовлетворенно выдыхаю и сажусь на траву. Ну, теперь остается надеяться, что я не загнусь. Что плохо: у меня даже нет с собой фляги. Грегор вообще насчет меня не парился, скотина. С самого начала меня, на фиг, в расход пустить планировал. Ладно хоть костюм рейнджерский подогнал…

Мы с призраком топаем дальше.

— Ты в курсе, п-почему кристаллы то включаются, то выключаются? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает призрак. — Для меня это такая же загадка.

— А свет раньше вот так преждевременно выключали?

— Такое произошло впервые. Меня это тоже удивило.

— Вот как…

— Более того, у меня возникло впечатление, будто лес что-то почувствовал…

— Почувствовал? Ты г-говоришь о нем…

— Да, как о живом и разумном существе. Потому что таковым он и является.

— Ага… — говорю, в сомнении растягивая это «ага».

— Что-то раздражило его, — добавляет призрак.

— Поэтому выключился свет?

— Кто знает… О, а вот и та самая коробка.

Смотрю я, значит, на «коробку с дверью», и понимаю, что ни черта это не «коробка с дверью». В смысле, формально-то коробка, да, только она старая, полуразрушенная, и двери у нее нет и в помине. Коробка, чем бы она раньше ни была, утопает в земле, как землянка, так что судить о ее реальных размерах сложно. Ее металлические стены медленно, но неумолимо поедают ржавчина на пару со мхом. Она в одиночестве торчит посреди леса как бы совершенно не к месту.

— Что-то меня это начинает напрягать, — говорю. — В лесу кто-то жил р-раньше, что ли? Откуда в нем такое сооружение взялось? Вряд ли рейнджеры постарались… Эй, призрак, ты точно ничего не знаешь? Если ты давно в лесу, значит, должен был видеть что-нибудь!

— Мне лишь довелось видеть, как ржавеют эти стены, — говорит призрак негромко. — Мне думалось, что этот «дом» построили такие, как ты, но теперь я уже в этом сомневаюсь.

— Еще бы не сомневаться. Это п-просто невозможно со всеми подлянками, которые лес подсовывает рейнджерам. Да и вряд ли найдется такой чудак, который вместо того, чтобы тащить всякий хлам отсюда, решит построить здесь дом. Это как в пустыне дом построить!

— Вдруг такой чудак все-таки нашелся? — говорит призрак, и мне кажется, будто он внимательно смотрит на меня. Ни глаз, ни морды у него нет, так что понять, куда он смотрит на самом деле, невозможно.

— Ну не знаю, — хмурюсь я. — Если предположить, что такой чудак появился в первый же год, когда нашли Изнанку… Дом-то все равно выглядит так, будто он находится в лесу намного дольше, чем двадцать лет. Л-лет сто, может быть. А то и дольше.

— А вдруг металлы в лесу окисляются быстрее, чем ты думаешь?

— Чего?

— Коррозия, которая придает этому дому старый вид…

— Знаешь что, дружище? — перебиваю я его. — Давай оставим эти разговоры для яйцеголовых. Я не яйцеголовый, у меня голову мутит от заумных тем и всяких теорий. — И не то чтобы я не понимаю, о чем он говорит, — я понимаю, не тупой, — просто мне надоело топтаться на одном месте. — Значит, ты говоришь внутри м-можно найти жрачку? — указываю я пальцем на «коробку».

— Предположительно, да… — неуверенно отвечает призрак.

Сильно сомневаюсь, что я найду что-то не покрывшееся плесенью. Сомневаюсь в принципе, что там есть что-либо. Но альтернатива этому — рыскать по лесу и жрать то, что растет и бегает под ногами, что с моими навыками выживания — ничем не лучше. И еще вот что: нечто во мне так и подмывает шагнуть в «коробку», проверить, что находится внутри. Не-ет, это не любопытство, совсем не любопытство — что-то иное, на фиг…

— Мне тоже это место почему-то кажется важным, — признается призрак.

— Не то чтобы оно важное, просто… не знаю. У меня сейчас такое ощущение, будто именно сюда меня все время и тянуло. Но это же тупо. Капец как тупо!

Внутренности «коробки» заросли травой, похожей на тонкий бамбук. Призраку-то она побоку, и он влетает в нее, как маленькие дети прыгают в первый снег, а вот мне приходится продираться, проклиная все на свете, — бамбуковая трава очень упругая, уступать мне дорогу не хочет и все норовит хлестнуть по морде.

— Сюда! — зовет призрак откуда-то из зарослей. — Ты не туда идешь, в той стороне стена!

Еле-еле я выбираюсь в тесное помещение, в котором меня дожидается призрак. Смотрю: металл. Снова повсюду металл, все насквозь ржавое. Не знаю, может ли ржавчина пугать, но здесь она настолько древняя, что реально, блин, пугает. Неожиданно среди этой ржавчины, недалеко от входа, я замечаю самую настоящую панель; она выглядит такой же старой, сломанной и как бы беззубой, что ли, — большинство кнопок на ней отваливались.