Потом на гданьских верфях в серию пошли новые средние десантные корабли проекта 773, бравшие на борт уже до 350 тонн груза или шесть танков (либо 180 морских пехотинцев), оборудованные носовой аппарелью, что позволяло высаживать десант на необорудованное побережье.
Ещё достраивались последние СДК данного типа, как со стапелей в Гданьске стали сходить большие десантные корабли проекта 775, построенные по советскому заказу, и предназначенные для перевозки 225 морских пехотинцев. Ещё 14 больших десантных кораблей проекта 1171 грузоподъёмностью до 1750 тонн ( 52 автомашины ЗиЛ-131 или 85 машин ГАЗ-66) построили в Калининграде. Два корабля этого проекта могли принять на борт усиленный батальон морской пехоты.
Но командованию ВМФ всех этих кораблей было мало. Особенно раздражала адмиралов их малая вместимость, поскольку для несения боевой службы в удаленных районах требовались корабли с большой дальностью плавания, автономностью и грузоподъёмностью. Лишь имея такие БДК, можно было держать в районах региональных конфликтов сравнительно крупные силы морской пехоты.
И вот в 1978—89 годы флот получил три больших десантных корабля проекта 1174 «Единорог» (типа «Иван Рогов») водоизмещением 8600 тонн, с дальностью плавания 4000 миль. Каждый из них мог высадить батальон морской пехоты и 79 единиц бронетехники или вместо пехоты доставить 46 танков типа Т-62. Пехота и техника могли высаживаться с них как своим ходом, так и с помощью двух десантных катеров на воздушной подушке типа «Лебедь» (вариант — с помощью малого десантного корабля типа «Ондатра») или четырех вертолётов, базировавшихся на борту. Высадка производилась через носовую аппарель и кормовой батопорт.
Вместе три корабля типа «Иван Рогов» могли высадить на необорудованное побережье полк морской пехоты. При несении боевой службы в состав каждой оперативной эскадры включался усиленный батальон морской пехоты.
БДК пр. 775
БДК пр. 1171
БДК типа «Иван Рогов» (пр. 1174)
* * *
В журнале «Морской сборник» в своё время была опубликована дивная история времён холодной войны, главными действующими лицами которой являлись десантные корабли и морские пехотинцы советской Средиземноморской эскадры. Итак, Средиземное море, октябрь 1973 года, четвёртая арабо-израильская война:
«После 10 октября, когда на Суэцком фронте израильские танки и войска прорвались через канал на его западный берег и вышли на оперативный простор (до Каира оставалось всего лишь 120 км), где-то в «верхах» возникла, как один из вариантов локализации разгорающейся войны, идея высадки в районе Порт-Саида хотя бы ограниченного демонстрационного десанта нашей морской пехоты.
Но вся проблема заключалась в том, что её на эскадре не было — полк морской пехоты ещё только готовился в Севастополе для переброски в Средиземное море. Хотя отряд десантных кораблей (один БДК и 6 СДК) уже прибыли в Средиземное море, но только с грузами. Это была вынужденная демонстрация силы по решению Главкома ВМФ, которая должна была показать, что наш десант морской пехоты якобы уже в Средиземном море.
Поэтому Главнокомандующий ВМФ приказал сформировать на каждом корабле 1 ранга (крейсера, большие противолодочные корабли) по роте, а на каждом корабле 2 ранга (эсминцы, сторожевики) по взводу добровольцев-десантников из числа экипажей, приготовить корабли и плавсредства для десантирования личного состава...
В последний момент высадка десанта была отменена (десантные подразделения в это время уже пересаживались в высадочные плавсредства), с нашей страной тогда считался весь мир».
Этот рассказ вызывает противоречивые чувства. Приятно, конечно, тешить себя воспоминаниями о том, какими грозными мы были раньше и как нас боялся весь мир (хотя вряд ли стоит этим гордиться), считать, что одного только появления советской морской пехоты в районе Суэцкого канала было достаточно для того, чтобы обратить в бегство израильскую армию.
Но у рассказчика почему-то не возникло никаких мыслей относительно той судьбы, которая ждала необученных матросов, вооружённых стрелковым оружием (вряд ли они за несколько часов освоили боевую технику морской пехоты), если бы их бросили навстречу израильским танкам. Между тем опыт Великой Отечественной войны, когда наши полководцы неоднократно устраивали подобные экспромты, говорит однозначно — их ждала далеко не героическая смерть.
Стремление «закидать врага шапками», всегда популярное среди советских генералов и адмиралов, слишком часто приводило к тяжёлым последствиям. Тремя годами раньше министерство обороны СССР уже отправляло на помощь арабским «братьям» лётчиков-истребителей и зенитчиков. В Москве тогда посчитали, что во всех поражениях виноваты сами арабы, не умеющие воевать, а вот наши парни продемонстрируют незадачливым воинам ислама как надо бить сионистских агрессоров.
Уверенность в этом была стопроцентная. Тем сильнее оказался шок от результатов египетской командировки. Если зенитчики, использовавшие новейшие в то время зенитно-ракетные комплексы, ещё добились кое-каких успехов, то лётчиков ожидал полный провал. Первый же групповой воздушный бой 30 июля 1970 года они проиграли с разгромным счётом 0:5 — пять истребителей МиГ-21 рухнули на землю, погибли четверо пилотов. Израильтяне потерь не имели. Подобного исхода воздушного сражения не ожидал никто.
Не случайно в многочисленных публикациях, посвящённых участию советских военнослужащих в локальных конфликтах, об этом эпизоде не вспоминают, предпочитая описывать подвиги зенитчиков либо полёты самолётов- разведчиков над Израилем. Только на страницах специализированных журналов, издающихся энтузиастами авиации, можно узнать правду о событиях тридцатилетней давности.
Поэтому в рубашке родились матросы, которым готовили участь «пушечного мяса» на египетском фронте. У Москвы хватило здравого смысла отказаться от ближневосточной авантюры, грозившей перерасти во всеобщую ядерную войну. Да и надо ли было русским лезть в очередную арабо-израильскую разборку? Ведь годом раньше президент Египта Анвар Садат буквально выбросил из своей страны более десяти тысяч советских военных советников (их вывозили транспортными самолётами, набивая последние как бочки селёдкой). Садат буквально плюнул в лицо «великой державе», а та утёрлась, и сделала вид, что ничего не произошло, и уже через год была готова ввязаться в драку, защищая интересы «заклятых друзей».
И раньше этого инцидента, и позже, СССР позволял арабским и прочим диктаторам вытирать о себя ноги. Потому-то многочисленные нахлебники в Африке, Азии и Латинской Америке считали Советский Союз своего рода «дойной коровой», от которой можно было десятилетиями получать «молоко» бесплатно, прикрываясь фразами о социалистическом выборе и борьбе с неоколониализмом. А если советские вожди им в чём-то отказывали, они тут же устраивали истерику, и рвали все отношения с «большим братом», превращаясь в злейших врагов. Тогда выходила на сцену морская пехота, которой приходилось обеспечивать срочную эвакуацию советских военных советников и военной техники с территории вчерашних союзников.
Морская пехота высаживается с БДК пр. 775
Например, такую картину можно было наблюдать в 1977 году в Сомали, когда местные обезьяны в мундирах сильно обиделись на Москву за то, что она встала на сторону Эфиопии в вооружённом конфликте, вспыхнувшем между этими странами. Советские морские пехотинцы, срочно высаженные на сомалийский берег, охраняли и грузили на корабли огромное количество имущества, которое успели завезти сюда, поскольку к тому времени на территории Сомали (в Бербера) функционировала советская военно-морская и военно-воздушная база, позволявшая контролировать подходы к Суэцкому каналу и Персидскому заливу, акваторию Индийского океана. Конфликт с сомалийскими генералами лишил СССР стратегически важного опорного пункта на перекрёстке морских путей.
