С противником тоже всё стало ясно. В мире реально остались только два полюса силы: Советский Союз и США, а вокруг них сателлиты. Военный потенциал бывших гигантов мировой политики — Великобритании и Франции — не шёл с ними ни в какое сравнение. О Германии, Италии и Японии не стоило даже вспоминать. В тот период вооружённых сил у них просто не было.
Новый расклад сил на международной арене заставил Сталина и его маршалов внести существенные коррективы в советскую военную политику. Они понимали, что для прямого противоборства с Соединёнными Штатами многомиллионная Красная Армия, имевшая на вооружении десятки тысяч танков, сотни тысяч артиллерийских орудий и миномётов, была бесполезной. Страна «дяди Сэма» находилась далеко за океаном, что делало её абсолютно недоступной для сухопутных войск и фронтовой авиации. Огромный военно-морской флот и тысячи тяжёлых бомбардировщиков позволяли американцам, во-первых, избежать внезапного нападения, во-вторых, нанести сокрушительное поражение любому противнику, оставаясь вне зоны досягаемости его ответного удара.
Вождь мирового пролетариата, отец народов, лучший друг физкультурников и детей, великий полководец, флотоводец и языковед, генералиссимус Иосиф Джугашвили (Сталин)
К аналогичным выводам пришли эксперты в Западной Европе. Так, западногерманский эксперт по вопросам флота капитан 1-го ранга Альфред Шульце-Хинрихс в 1955 году отметил:
«В конце периода, характеризовавшегося двумя мировыми войнами, человечество оказалось в необычном положении. Впервые в истории войн, стирая границы войны и мира, через земной шар проходит большой фронт, который политически и географически в основном уже сформировался. Этот фронт, охватывающий экономику и мировоззрение, делит народы на два лагеря. С невиданной беззастенчивостью развязана «холодная война».
Раньше трудно было установить, почему государство должно вооружаться, в чём будет заключаться роль сухопутных войск, военно-морских и военно-воздушных сил и какие фронты следует принимать в расчёт. Сейчас, когда мир разделен на два лагеря, противостоящих друг другу в масштабах земного шара, легче ответить на эти вопросы. Каждый из противников приобрёл свои особые качества. Один опирается на замкнутое континентальное положение, другой — на моря и океаны, омывающие континент.
При взгляде на глобус становится понятным, что взаимная связь государств западного мира сохранится только в том случае, если они будут господствовать на морях. Только сильнейшая морская и промышленная держава — Соединённые Штаты — может оказать им поддержку, поскольку все её партнеры зависят от моря. Это верно и в том случае, если в системе Атлантического пакта государства западного мира представлены только сухопутными войсками или, в основном, этим видом сил».
Сталинские маршалы позже вспоминали, с помощью каких аргументов они пытались убедить Хрущёва не сокращать армию на рубеже 1950—1960-х годов:
«После войны, когда американцы создали атомную бомбу, нам пришлось решать, как быть. Тогда Сталин не раз собирал Политбюро, и оно пришло к выводу — нет другого выхода, кроме как создать в Европе мощный бронетанковый кулак, который навис бы над ней. Да, американцы могли нанести нам тяжёлый урон, сбросив атомные бомбы. А мы уничтожили бы Европу. По сути дела, мы сделали европейцев заложниками нашей, советской безопасности — пусть они удерживают США от ядерной агрессии против Советского Союза».
В самом начале войны в Корее (в 1950 году), в письме к своему другу и ученику Мао Цзэдуну, кремлёвский вождь достаточно чётко изложил своё отношение к новой мировой войне:
«Несмотря на свою неготовность к большой войне,[68] США всё же из-за престижа может втянуться в большую войну, что следовательно втянет в войну Китай, а вместе с ним втянется в войну и СССР, который связан с Китаем Пактом Взаимопомощи.
Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия, а другие капиталистические европейские государства без Германии, которая не может сейчас оказать США какой-либо помощи, — не представляют серьёзной военной силы. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США и Японии будет готовый плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи».
Поэтому в основу послевоенной советской военной стратегии легла идея массированного применения на Европейском ТВД танковых и механизированных войск при активной поддержке фронтовой и тактической авиации. Связка «танк — самолёт» (штурмовик либо фронтовой бомбардировщик), по мнению советских стратегов, будет господствовать на полях сражений Третьей мировой войны, которая начнётся в ближайшие годы. «Танковый меч» и «воздушный щит» должны были обеспечить победу Красной Армии и торжество идей марксизма-ленинизма во всей Европе.
Уже осенью 1945 года в Советском Союзе началось поспешное развёртывание новых танковых и механизированных дивизий, на формирование которых пошли воздушно-десантные, кавалерийские и стрелковые соединения. В Восточной Европе и в западных районах СССР готовились для броска к Ла-Маншу восемь механизированных армий (так теперь именовались танковые армии, которых для победы над Германией хватило пять).
Военно-воздушные силы вскоре начали переходить на новейшую реактивную технику, параллельно осваивая аэродромы передового базирования на территории стран Восточной Европы. Формировались новые авиационные соединения и объединения. Стандартных воздушных армий уже было недостаточно, на свет появились специальные воздушные истребительные армии, способные бороться со стратегической авиацией ВВС США. Советская военная машина готовилась к решающей схватке с империализмом.[69]
Советское военно-политическое руководство считало, что армии стран Западной Европы и размещённые там оккупационные войска США не могут составить серьёзного препятствия для советского наступления. Они продержатся против Красной Армии не более двух — трёх месяцев. Однако общую ситуацию способна радикально изменить переброска на Европейский ТВД 2—3 миллионов солдат и материальных ресурсов с американского континента, возможность чего наглядно продемонстрировали две мировые войны.
В данной связи высшее советское командование сильно опасалось американского флота, не имевшего себе равных в послевоенном мире. В его боевом составе летом 1946 года находились 100 авианосцев (23 тяжёлых, 9 лёгких, 68 эскортных) и 18 линкоров (из них 10 новейшей постройки), 85 крейсеров, 284 большие и средние подводные лодки. Достраивались на плаву ещё 13 авианосцев (в том числе 3 сверхтяжёлых типа «Midway»), 2 линкора и 8 крейсеров. По общему числу боевых кораблей и вспомогательных судов основных классов (включая выведенные в резерв) американский флот превосходил в то время все флоты мира, вместе взятые!
Кроме того, весьма значительными боевыми возможностями обладал британский флот: 50 авианосцев (7 тяжёлых, 7 лёгких, 36 эскортных и вспомогательных), 15 линкоров, 62 крейсера, 85 больших и средних подводных лодок.
Такие военно-морские силы могли оказать мощную авиационную и огневую поддержку своим сухопутным войскам, высадить стратегические морские десанты в тылу наступающей Красной Армии, надёжно защитить океанские и прибрежные морские коммуникации от любых атак Красного Флота.[70] Для устранения англо-американской морской угрозы требовалось срочно создать сильный флот, в противном случае война с этими государствами не имела никаких перспектив на победу.
Разработка новой программы Большого Флота
Обсуждение данной проблемы началось ещё тогда, когда немецкие войска оставались на территории СССР, а «янки» и англичане были союзниками. Не успев добить немцев, советское руководство начало подготовку к новой войне против этих союзников. Правда, поначалу только в теории.
