Стараясь не обращать на них внимания, Крисси направилась к столику, где сидели Костя и Коля. Ее кулаки непроизвольно сжимались и разжимались, а зубы были так стиснуты, что едва не трещали.

Костя и Коля были не одни. Ребята, которые сидели с ними за столиком, испугались вида Крисси. Их взгляды из обеспокоенных превратились в испуганные. Коля, который был слеп к человеческим чувствам, особенно к женским, просто спросил:

— Крисси, ты как?

Крисси, не изменяя давней традиции, со всего размаха стукнула кулаком по столу. Посуда на нем звякнула, и одна вилка упала на пол. Тот, кому она принадлежала, поспешил ее поднять, думая, что гнев Крисси распространяется на всех и стараясь таким образом от него скрыться.

— Какого черта⁈ — спросила она.

Половина ярости этих слов потонула в шуме столовой. Но эффект все равно был.

— Что? — сказал Коля, только сейчас уловив, эмоции Крисси.

— Вы зачем всем все про меня растрепали⁈

Коля и Костя переглянулись и сказали практически одновременно:

— Что растрепали?

— Мы ничего не трепали!

Крисси сложила руки на груди и даже улыбнулась.

— И зачем же вы мне врете? Очевидно же, что это вы рассказали про ночь восьмого марта.

— Мы не врем! — сказал Костя.

Крисси поразилась его уверенности, но это не придало их словам правдивости.

— Не врете?.. Знаете, мы можем это легко проверить… НИКА! — заорала Крисси на всю столовую.

Вообще, Крисси могла просто посмотреть на стол, где сидели Ника и Оля, и поманить их рукой. Они все это время наблюдали за Крисси. И их взгляды ничем не отличались от взглядов всех остальных. «Им тоже меня жаль… — подумала Крисси. — Но жалость — это последнее, что я хочу вызывать в людях».

Когда Ника и Оля подошли, Крисси сказала:

— Давай, Костя, повтори, что ты сказал. А Ника подтвердит, что ты лжешь.

Костя перевел взгляд с Крисси на Нику и вроде даже нашел там поддержку.

— Мы никому ничего про тебя не рассказывали.

— Так, — сказала Крисси. — Теперь слово тебе, Ника.

Ника с ответом не торопилась, а Оля почему-то взяла ее за руку. Крисси вздернула брови и поторопила Нику.

— Я… — начала она. — Он не лжет.

Крисси усмехнулась, словно Ника удачно пошутила. Но когда она разглядела ее лицо, то поняла, что это была не шутка.

— Не лжет? Ты уверена?

— Уверена.

— И кто же тогда все рассказал?

В молчании, повисшим над столиком, Крисси лихорадочно соображала. Это не медсестра, не Миша, не Коля, не Костя, тогда…

— Это сделали вы?

Нике и Оле не надо было отвечать, чтобы Крисси поняла — она не ошиблась. Теперь ей стало даже хуже, чем когда она только узнала про слух о ее слабости. Она скривилась и непонятно было, то ли от боли, то ли от гнева. Но вероятнее всего от разочарования.

— Но зачем вы это сделали?

— Понимаешь, — начала оправдываться Оля. — Это было необходимо… Нам нужно было узнать кое-что, и только Лиза могла нам помочь, и она попросила рассказать что-нибудь про тебя взамен, и мы…

Услышав в тарабарщине Оли слово «Лиза», Крисси почувствовала, как в спину прилетел еще один удар. Последний.

— Вы продали меня ей? — спросила Крисси почти что шепотом.

— Получается, что так, — сказал Костя, который смотрел на Нику и Олю почти с той же ненавистью, что и Крисси.

— Но зачем?.. — выдохнула Крисси.

Оля принялась что-то ей объяснять. Она повторяла одно и тоже, будто думала, что таким образом до Крисси дойдет суть. Но Крисси так и не услышала ответа на свой вопрос. И проблема была не в Оле, а в вопросе. Крисси не понимала, почему близкие люди предают ее из раза в раз. Почему так происходит именно с ней?

— Ты куда? — услышала Крисси.

Она сама не заметила, как ноги понесли ее к выходу. Хотя пол столовой был завален то сумками и рюкзаками, то преграждался столами и стульями, Крисси ни разу не споткнулась. Она не смотрела под ноги, не смотрела по сторонам. Чужие взгляды, любопытные и осуждающие, заинтересованные и удивленные — все они ее уже достали. Сколько времени прошло с тех пор, как Крисси последний раз была в одиночестве? Когда никто на тебя не смотрит, а значит не думает о тебе, не осуждает, не пытается понравиться и не говорит глупостей. Это же просто прекрасно! Скрыться, убежать и больше не переживать о том, как на тебя посмотрят и что скажут. Крисси уже убедилась в том, что ее забывают, как только она пропадает с радаров. И именно этого она сейчас хотела больше всего.

На радикальные методы скрыться ото всех Крисси больше не покушалась. После тех ужасных таблеток, точнее после их ужасного количества, Крисси чувствовала себя так плохо, что уже чуть ли не начала молиться. Ее всю ночь тошнило, хотя очень быстро тошнить уже было нечем. Крисси не любила боль. Она не находила ничего прекрасного в том, чтобы ее терпеть, и потому теперь зареклась по доброй воли нарекать себя на нее.

Чтобы скрыться, нужно уйти. Буквально. Она уедет из КОНа.

Крисси думала, как бы ей это провернуть. Уставившись себе под ноги, она шла по тропинке, подсвеченной желтым светом фонарей, хотя сумерки только-только начали сгущаться. Никто не станет ради нее одной отправлять пароход… Чем она аргументирует свое желание убраться отсюда? Мне надоело? Я не справляюсь? Не хочется больше видеть лица тех, кто все это время делал вид, что друзья мне? Такие причины точно не прокатят. Крисси просто скажут, что она устала и что ей нужно отдохнуть… Может, так оно и было, но почему бы ей в таком случае не отдохнуть дома? Крисси перебирала в памяти те моменты, когда учеников отправляли на пароходы. Пока вспомнился только единственный раз, когда Крисси уезжала на каникулы после первого семестра…

Она вдруг замерла. Почему она не осталась дома? «Потому что тогда все было хорошо» — тут же поняла Крисси. Как было бы чудесно, если бы второго семестра не существовало.

Крисси крепче стиснула зубы и продолжила идти. Ну разве нет возможности как-нибудь ускорить этот процесс? До отъезда еще почти месяц — Крисси не выдержит. Конечно, вскоре слухи поулягутся. Может, уже через неделю все позабудут о том, кто она такая и что сделала. Но не факт, что не произойдет еще что-то плохое. Может, Крисси снова вздумает что-нибудь учудить и снова каждый ее шаг будет оцениваться этими кошмарными взглядами. Или Гринч отчается вывести ее на путь добродетели и все-таки выгонит?

Крисси прошла еще несколько метров, когда поняла, что получила решение своей задачки. Если ее выгонят, то не придется дожидаться каникул. Ее посадят на пароход и прости-прощай КОН!

От радости Крисси чуть не рассмеялась вслух. Последние несколько минут она молча шла и хмурилась, а значит сейчас прохожим этот смех покажется сумасшедшим и, вероятно, они не сильно ошибутся. Ну и пофиг.

Крисси тут же сменила траекторию. Сначала она шла без цели, но теперь понимала, что ноги сами несли ее к комнате номер четырнадцать, к кровати и одеялу. Но депрессивную фазу пора была заканчивать. Крисси и так уже слишком долго провалялась, ничего не делая. Теперь следовало перейти к активным действиям. И первый пункт плана «На свободу!» предполагал получить еще одно замечание в свою пояснительную записку.

Рвение, с каким Крисси бросилась его исполнять, не было присуще ей ни в одном другом деле. Она быстро дошла до учебного корпуса, и сама не заметила, как забралась на четвертый этаж, туда, где располагались покои некоторых преподавателей. Крисси хорошо помнила, где находится комната Гринча. Она подошла к двери и тяжело постучала.

Ответа все не было, хотя Крисси постучала уже раз десять. Она забыла, что сейчас время ужина и что многие пока из столовой не уходили, включая Ирину Григорьевну.

Крисси села на пол и оперлась о стенку. Она надеялась, что Ирина Григорьевна придет скорее, чем улетучится ее решимость. Чтобы наверняка получить последнюю галочку, Крисси достала из кармана пачку сигарет. Она стала курить прямо в коридоре и очень скоро услышала, как кто-то поднимается по лестнице.