Крисси как раз лежала на траве на склоне к странно-морю. Хотя земля была еще холодной, Крисси ничего не стелила. Ей нравилось ощущать холод и то, как он заставляет дрожать все тело. Это словно бы укрепляло связь Крисси с землей.

Одну ладонь она опустила на живот, а второй держала сигарету. Последнее время Крисси больше смотрела на то, как они тлеют, чем курила. И вот сейчас, когда она не успела сделать даже первую затяжку, что-то закрыло от нее солнце. Крисси приподнялась на локтях и тут же лицо ей лизнул Медвежонок. Атрофировавшиеся эмоции не смогли заставить Крисси с визгом подскочить и начать причитать, вытирая слюну с лица. Крисси лишь досадливо поджала губы, но все же попыталась «умыть» лицо.

Медвежонок, как и всегда, был не один.

— Знаете, — начала Ирина Григорьевна, которая уже подоспела следом. — Мое терпение может лопнуть.

Крисси кивнула. Она хотела поразмышлять над тем, какие у терпения могут быть границы и какие факторы влияют на них, но Ирина Григорьевна тут же продолжила.

— И вот, спешу вас уведомить, оно лопнуло только что.

Далее Ирина Григорьевна говорила о том, что поведение Крисси — недопустимо, неправильно… Список с этими наречиями, которые начинались на «не», был бесконечным. Ирина Григорьевна все говорила и говорила. А Крисси смотрела на нее снизу вверх, потому что так и не встала с травы. С такого ракурса Ирина Григорьевна казалась еще более пугающей, чем всегда. Крисси думала, что ее поведение не стало «недопустимым и неправильным», ведь оно таким было всегда. Просто сейчас Крисси перестала прятаться.

— Так что? — спросила Крисси, когда Ирина Григорьевна замолчала.

— Так что⁈ Вы покидаете наше учебное заведение! Вот что!

Крисси ощутила что-то похожее на радость. Она поднялась с травы, струсила с одежды травинки и крохотные комья земли, а затем сказала:

— Я могу идти собирать чемодан?

Ирина Григорьевна на мгновение растерялась, не ожидая от Крисси такой покорности.

— Да, — сказала она. — В воскресенье отплываете.

Крисси кивнула и побрела к корпусу. Сигарета в ее пальцах догорела до фильтра и ее пришлось выкинуть. Но новую Крисси решила не зажигать. Сделает это уже в комнате. Теперь то какая разница?

— Какой сегодня день недели? — спросила Крисси, когда зашла в комнату.

Ника и Оля с удивлением на нее глянули. Крисси не поняла, чем вызвала такую реакцию, но затем вспомнила, что не разговаривает с ними.

Увидев, что Крисси не шутит, Оля ответила:

— Четверг.

— Жаль.

Крисси легла на кровать и уставилась в потолок. Затем она

достала сигарету и закурила. Ощущая себя гусеницей из «Алисы в стране чудес», толстой и неповоротливой, она принялась пускать колечки.

Оля тут же обратила на нее внимание. К сожалению, ее привлекла не виртуозность, с какой Крисси обращалась с сигаретным дымом.

— Крисси! — воскликнула Оля. — Что ты делаешь⁈

Ответ был очевиден, так что сперва Крисси подумала, что, может, она параллельно стала делать что-то такое, что может вызывать вопросы. Она отдалила сигарету от себя, рассмотрела ее, затем перевела взгляд на Олю.

— Курю, — сказала Крисси, когда поняла, что этого ответа Оля и дожидается.

— Но это запрещено!

— И что мне за это будет? — сказала Крисси, поднося сигарету к губам и пытаясь рассмотреть, как разгорается ее кончик при вдохе. — Выгонят?

— Ну например!

Крисси покачала головой.

— Не выгонят.

— Что значит «не выгонят»? Это еще почему? — возмущалась Оля. — У тебя что, какой-то вип-статус?

— Можно и так сказать, — ответила Крисси, после того как с полминуты молчания. — Меня не могут выгнать, потому что уже выгнали.

После этих слов снова воцарилась тишина. Крисси это устраивало. Она спокойно докурила, потушила бычок о ножку кровати и кинула его на тумбочку, оставив пыльный след из пепла.

— Как это выгнали? — сказала Ника с недоверием в голосе.

— Вот так это, — сказала Крисси. — Взяли и выгнали. И я этому очень рада.

По виду Крисси нельзя было сказать, что она действительно рада. Она этого более и не чувствовала. Чувствовала только, что что-то делает не так. Будто знает верный путь, но специально сворачивает на хилые тропки. Ей нравилось чувство, что она может потеряться и что все будут переживать и лить слезы, когда ее не станет, и что тогда они поймут, каким незаменимым, прекрасным человеком она была. Но теперь, окончательно потерявшись, Крисси не считала, что поступила правильно. Исчезнув, она даже не могла видеть, действительно ли все расстроились. И вообще, она уже передумала исчезать.

Не особо отдавая себе отчета в том, что делает, Крисси перевернулась на бок, накрылась с головой одеялом и разрыдалась.

Ника

Худшего дня рождения Ника и представить себе не могла.

Она не любила свои дни рождения. Ей всегда было неловко принимать поздравления, и она не любила праздничную кутерьму. Ника попросила Олю ничего не организовывать, не дарить ей подарков и никому не говорить, что у нее сегодня день рождения. Правда, даже если бы Оля ослушалась, ничего бы не изменилось. Все, с кем они успели подружиться в КОНе, теперь презирали их. Так что в качестве подарка Ника максимум могла получить плевок под ноги.

Хотя день был солнечным, а солнце, как известно, лучший антидепрессант, настроение Ники не поднималось. Она с нетерпением ждала, когда уже настанет конец семестра, чтобы уехать из КОНа. Теперь здесь стало неуютно. Виной этому по большей части была Крисси. Она так упорно игнорировала Нику и Олю, что иногда каждая из них на секунду воображала, что их действительно не существует. Но и обижаться на Крисси было глупо. Она и так уже натерпелась, а сейчас получилось, что они сделали ее положение еще хуже.

Лишь дважды Крисси нарушила тишину. Один раз, уведомляя, что вскоре уедет. А во-второй, чтобы спросить, знали ли Ника и Оля, что предатели попадаю на девятый, последний круг Ада.

Конечно, Ника с Олей не стали изгоями, но теперь на социальной лестнице сидели у входа в подвал. С каждым днем Ника все больше чувствовала вину за то, что происходит с Крисси. Она смотрела на нее исподтишка, чем, вероятно, раздражала. Ника так не печалилась, если бы знала, что ее ждет в собственный день рождения. Оказалось, что не только они с Олей могут сдавать друзей.

Дело снова было в пятницу. Раньше этот день был у Ники любимым. Но теперь она его ненавидела, потому что именно в пятницу чаще всего происходили какие-то неурядицы. Пятница всегда была днем, когда Ника видела Малышку.

И сегодня не было исключением. Ника молча шла по коридору, понурив голову. Словно ощутив, как взгляд Малышки коснулся ее волос, Ника подняла голову. В пустом коридоре они были одни. В полной тишине Ника услышала, как Малышка втянула воздух. Потом она бросилась бежать и уже через несколько секунд Ника не слышала даже ее шагов. Это было странно. Обычно Малышка кидалась обнимать Нику, то есть ее колени… Ну, до того случая на каникулах.

Почему так произошло Ника узнала в тот же вечер. Малышка их выдала.

Еще до того, как это произошло, Ника и Оля сидели за ужином в столовой. В отличии от Крисси, в стрессовый период их аппетит только возрастал. Они бы с радостью пропускали хотя бы один прием пищи, чтобы не быть свидетелями того, как рядом с ними все дружны и веселы в честь конца семестра. Но Ника и Оля ходили в столовую все четыре раза за день, потому что иначе умерли бы с голоду.

Предаваясь мрачным мыслям, Ника не сразу заметила, как к ним подбежала Аня. Сначала Ника даже ей обрадовалась, а потом поняла, почему раньше казнили посланников, которые приносили дурные вести.

— Меня просили передать, что после ужина Директор ждет вас у себя в кабинете.

Ника и Оля перестали жевать и подняли друг на друга взгляды.

— Вас проводить? — спросила Аня.

— Не нужно, — отмахнулась Ника. — Мы знаем, где это.

— Ладно…

Не надеясь на продолжение разговора, Аня удалилась.