— Что случилось? — спросила Крисси, когда зашла в комнату.

Оля сидела на кровати и пялилась в одну точку. Она подперла щеки кулаками и, вероятно, вспоминала, где у них лежит мыло и где можно достать веревку. Ника сидела рядом. Одной рукой она обнимала Олю, а второй — убирала кудряшки с ее лица. Она что-то шептала Оле на ухо, но та не реагировала на внешние раздражители.

Только когда Крисси повторила вопрос и с десяток раз сказала «ау!», Ника подняла голову и сказала:

— Мы установили личность таинственного незнакомца, с которым Оля завязала отношения.

По лицу Крисси было видно, что она не может обработать предложение, в котором совмещались слова «Оля» и «завязала отношения». Но затем она все же спросила:

— И кто он?

— Ее новый учитель.

— Преподаватель, — мигом сказала Оля, хотя она долгое время ничего не говорила.

Крисси перевела взгляд с Оли на Нику, потом обратно на Олю. Затем она не выдержала и расхохоталась.

Будто бы получив разрешение, Ника тоже прыснула от смеха. Но получив от Оли осуждающий взгляд, надела обратно маску сочувствия.

— Прико-о-ол, — тянула Крисси. — Прико-о-ол…

— Заткнись! — сказала Оля.

Но Крисси было слишком смешно, у нее даже слезы выступили. Она подошла к зеркалу и стала убирать пальцем поплывшую тушь с нижнего века, при этом продолжая хихикать.

— И что теперь? — спросила она.

— Я пыталась попросить Директора, чтобы он его сменил, но безуспешно…

Оля теперь забыла, что злится на Крисси. Та проблема теперь казалась пустячной по сравнению с подлостью Михаила Руслановича.

Вдруг в дверь постучали. Оля мигом вскочила с кровати. Если раньше ее лицо выражало тоску и практически выветрившийся гнев, то теперь оно лучилось жутким отчаянием.

— Это он! — громко прошептала Оля.

Ника и Крисси переглянулись. Прежде, чем Оля успела залезть под кровать, а такое поведение она считала сейчас самым благоразумным, Крисси открыла дверь.

Там действительно стоял Миша. Он уже занес руку, чтобы стучать во второй раз, но Крисси так быстро открыла дверь, что теперь он замер с поднятой рукой, как фарфоровая статуэтка манэки-нэко[1]. В дурацкой форменной жилетке КОНа и светлых брюках он действительно больше походил на студента, чем на преподавателя.

— Здра-авствуйте, — сказала Крисси, накручивая длинный светлый локон на палец, и с интересом рассматривая Мишу с ног до головы. — Вы к Оле, да?

Оля жестами показывала Крисси, как она будет перерезать ей горло, но, заметив, что Миша перевел на нее взгляд, резко остановилась.

— Да, — сказал он, несколько смутившись взгляда Крисси. — Я ненадолго.

Крисси уже схватила Нику под руку и тащила к выходу.

— Да оставайтесь сколько хотите! — сказала она. — Мы с Никой пойдем прогуляемся… Да, Ника?

Ника растерянно кивнула, хотя Оля пыталась силой мысли заставить ее остаться.

— До свидания! — сказала Крисси, заглядывая в комнату уже из коридора. Сверкая улыбкой, она помахала Оле и Мише и захлопнула дверь.

Оля осталась одна. Если, конечно, не считать одного обманщика, предателя, подлеца…

— Твои соседки? — спросил Миша, указывая через спину на дверь.

Оля кивнула. Она с усердием пялилась в дверь и так старалась не пересечься с Мишей взглядом, что дверь стала двоиться.

— Все в порядке?

Теперь Оля повернулась головой к Мише так резко, что половину лица скрыли кудри.

— Все ли в порядке⁈ — спросила она, пытаясь убрать с лица волосы, но умудрилась лишь запутать в них пальцы. — Все ли у меня в порядке⁇

— Оля… — начал Миша, пытаясь к ней приблизиться.

Но Оля увернулась и в миг очутилась около двери. Она прижалась к ней спиной и стала нащупывать ручку.

— Ты мог чуточку пораньше сказать⁇ Как ты вообще мог… общаться со мной, если знал, что будешь у меня преподавать⁇

— Честно говоря, я тоже узнал об этом только неделю назад. Но раз у нас одинаковые силы можно было предположить…

— Можно было предположить⁈

Оля уже нащупала ручку, но выходить пока не спешила. Ей было интересно, как Миша станет оправдываться, хотя она считала, что оправданий у него нет.

— Оля, ничего страшного в этом нет. Никто не узнает…

— О Боже, какой кошмар, какой кошмар… — затараторила Оля, закрыв лицо руками.

Ей хотелось расплакаться от досады и обиды. Она то думала, что только-только нашла человека, с которым ей было интересно и к которому она уже прониклась такой симпатией, что это можно было назвать влюбленностью, как он оказался не тем, за кого себя выдавал.

Вообще-то Миша ни за кого себя не выдавал, просто не разглашал свой род деятельности. Если бы противные методисты не определили бы его в преподаватели конкретно к Оле, то его профессия скорее вызвала бы у нее восхищение. Но теперь ни о каком восхищении не могло быть и речи. Оля очень жалела о том, что позволила себе так к нему проникнуться.

Затем она взяла себя в руки и, посмотрев Мише прямо в глаза, сказала:

— Ладно, Михаил Русланович, решено. Больше нас не связывает никаких отношений, кроме как преподавателя и студентку.

Она открыла дверь и жестом показала Мише на выход. Он какое-то время колебался. Но затем кивнул и подошел к двери.

— До свидания, — сказала Оля.

— До свидания, — сказал Миша и ушел, не оборачиваясь.

Оля сползла по стенке и снова закрыла лицо руками. Плакать она не могла — только злиться на себя, что угодила в такую катастрофически нелепую ситуацию.

[1] Японская фигурка, которая, как полагается, приносит удачу своему владельцу. Изображена в виде белого котенка с поднятой вертикально лапкой.

Ника

— Курица была первой?

— Я не знаю, Павел Владимирович.

— Хорошо… Тогда яйцо было первым?

Не стесняясь, Ника захныкала. Павел Владимирович взял за привычку каждое индивидуальное занятие заканчивать вопросом «что было первым — яйцо или курица?». И дело было вот в чем.

Раньше Ника думала, что ее силы невозможно усовершенствовать. Она и так всегда точно знала истинность утверждения любого человека. Именно утверждения. Если сам человек точно знал, правду он говорит или ложь, то это знала и Ника. А сейчас она училась работать с предположениями. В идеале она могла бы отвечать «правда» или «ложь» на такие предположения, как «Бог существует» или «яйцо было первым или все же курица⁇». Но сейчас она не могла справиться даже с простейшими предположениями. На той неделе на предположение «завтра пойдет дождь» она ответила «правда». Но весь день светило солнце и Ника ненавидела его больше, чем когда-либо, хотя ненавидеть солнце в феврале может только самый раздражительный человек на свете.

— Ладно, можете быть свободны.

Ника попрощалась и мигом вылетела из аудитории. После индивидуальных занятий она чувствовала себя гораздо никчемнее, чем после общих для всей группы. Все-таки в первом случае проверялись исключительно ее старания и заслуги, а Ника не старалась и не чувствовала, что хоть что-то заслужила.

Хотя Ника хотела поскорее оказаться на улице, по коридору она шла нарочито медленно. Ей хотелось встретить Малышку. К сожалению, это не удалось Нике ни на прошлой неделе, ни сегодня. Вероятно, после случая на каникулах ее родитель предпринял меры, чтобы Малышка поменьше водилась со студентами. Конечно, это было правильно с точки зрения безопасности самой Малышки, но Ника чувствовала, что они с Олей крайне близки к разгадке и потому ей становилось обидно, что последний шаг никак не сделается.

Ника вышла из корпуса и поплотнее запахнулась в пуховик. В комнату идти не хотелось. Хотя она больше не боялась оставлять Олю и Крисси на долгое время наедине, атмосфера взаимной неприязни этих двоих угнетала Нику. Да и в целом Оля и Крисси были так озабочены собственными проблемами, что у них не хватало выдержки на выслушивание проблем Ники, половину из которых она сама себе придумала, чтобы не отставать от подружек.