— Видит Бог, она сама напросилась, — наконец сказала атеистка Крисси.

Затем она обвела комнату мрачным взглядом, задержавшись на лице Андрея, кивнула Нике, и они обе вышли из комнаты.

Оля

Во втором семестре расписание было поприятнее, хотя, может, Оля уже просто втянулась в учебу. Не было английского и психологии. Из «обычных» предметов добавили только философию и почти все КОНовские предметы сохранились с прошлого семестра. Добавился только один час в неделю индивидуальных занятий. Они должны были начаться со следующей недели, так что Оля ждала вечер первой среды февраля, как свой день рождения.

То, что Ника рассказала ей про Малышку, озадачило Олю, но пока они обе не представляли, что делать с этой информацией.

Крисси вела себя подозрительно тихо. Иногда Оля даже забывала, что она сидит с ними в комнате. Свои вечерние вылазки Крисси прекратила и, если отлучалась куда-то, то только с Костей и Колей. Крисси обдумывала план мести. Ника рассказала Оле про фотографии, и Оля вдруг поняла, что злорадствовать ей не хочется. Но она еще не простила Крисси, чтобы лезть ее утешать. Хотя та с большой вероятностью от Оли только отмахнулась бы.

Насколько Оля знала, Костя и Коля не способствовали Крисси в ее планах мести, потому что боялись Лизу. Если бы они втроем объединились, то это была бы проказа века. Вряд ли бы КОН такое выдержал. Так что Оля прониклась к близнецам еще большим уважением.

На индивидуальное занятие Оля шагала в приподнятом настроение. Фамилия преподавателя ни о чем ей не говорила, а вот инициалы сказали, если б Оля призадумалась.

Аудитория, в которой должно было проходить занятие, располагалась в первом учебном корпусе, недалеко от актового зала, где проходил бал.

Оля пришла немного заранее и, открыв дверь, зашла, точнее влетела в аудиторию. Ей казалось, что идея индивидуальных занятий абсолютно гениальная. Это прокачает ее навыки в сто раз сильнее, чем былые лекционные и практические занятия, где можно забиться в дальний угол и не привлекать внимания. Конечно, Оля никогда так не делала и получала от прежних лент все, что можно было из них вынести. Но сейчас она уверилась — наступает лучшая пора и по завершению уже этого учебного года она так хорошо научится обращаться со своими силами, что уже и сама сможет преподавать.

Прежде, чем опустить сумку на парту, она осмотрела помещение и изрядно удивилась. За учительским столом сидел кто-то, чью светловолосую макушку она бы ни с кем не спутала.

— Миша? — спросила она удивленно, но с радостью в голосе. — Я думала, занятия индивидуальные.

Миша почему-то сидел за учительским столом и пока Оля не понимала с какой стати. Она так же не понимала, как у нее, первокурсницы, и у Миши, который тянул минимум на четверокурсника, общая пара.

— Так и есть, — сказал он.

Оля снова ничего не поняла. То, что ей предстояло узнать, не укладывалось в ее голове.

— Миша, — осторожно начала она. — Ты на каком курсе? На четвертом, да? Почему у нас общее занятие?

Миша молчал и взгляд его ничего не выражал. По крайней мере он прикладывал массу усилий, чтобы так оно было.

— Я здесь больше не учусь, — сказал Миша и тень улыбки все-таки скользнула по его лицу.

Оля поставила в голове блок на мысль, которая стучала уже обеими кулачками ей в голову. Но затем она глубоко вдохнула и произнесла скороговоркой:

— Миша, ты мой учитель?

— Нет.

Оля выдохнула.

— Я твой преподаватель.

Оля посмотрела на него, широко распахнув глаза. Та мысль с кулачками все еще боролась за право поселится в голове Оле и потому она сказала:

— Что?

То ли по глазам, то ли по ошалелому виду Миша понимал, что Оля, скорее всего, уже осознала суть его слов и потому счел ее вопрос риторическим. Затем Оля сделала то, что никогда не делала, если не считать ночь бала и поведение Крисси. Она разозлилась.

— Почему ты мне врал⁈

— Я не врал! — уверенно сказал Миша. Он отложил ручку и отодвинул листки, в которых до этого что-то писал. — Если бы ты прямо спросила: «Миша, ты будешь моим преподавателем в следующем семестре?», то я бы ответил «да».

— Миша!

— Что?

Оля хотела объяснить, что вообще-то о таких вещах стоило сообщать заранее. Что в такое неловкое положение ее еще никогда не ставили. Но Оля настолько разъярилась, что смогла только топнуть ногой. Сложенные на груди руки так сильно стискивали предплечья, что Оле стало больно, но остановиться она не могла.

— Миша! — снова выкрикнула она.

Оля была уверенна, что он снова произнесет свое дурацкое «что?».

Но теперь ей не хотелось наблюдать за тем, как выражение его лица намекает Оле на то, что ее реакция — гипертрофированная. Прежде, чем Миша успел снова открыть рот, Оля выскочила из класса и понеслась по коридору. В такт шагам сумка яростно избивала ее бедро. Но Оля не ощущала боли. Даже если и ощущала — то не обращала бы внимания. Она потерпит. До кабинета Директора не так уж и далеко.

Оля теперь уже хорошо знала, где находится кабинет Директора. От ярости она даже забыла, что последняя сцена в этом месте была для нее не самой приятной. Она забыла и то, какой страх чувствовала от одной только мысли здесь снова очутиться.

Забыв постучаться, Оля распахнула дверь и быстро вошла в кабинет. Еще до того, как дверь за ее спиной захлопнулась, Оля начала говорить:

— Смените мне, пожалуйста, преподавателя по индивидуальным занятиям.

Она тяжело дышала и в тишине это было слышно, так же хорошо, как и скрип ручки Директора. Он поднял голову и, увидев, что перед ним стоит Оля, озадачился.

— А что с ним не так?

Оля не знала, что ответить. В том то и дело, что с ним все так. Даже чересчур.

— Он… Я…

— Оля, — сказал Директор. — Соберитесь с мыслями и скажите нормально.

Оля на секунду зажмурилась и постаралась проглотить ком, застрявший в горле. Пауза затянулась, и она решила сказать первое, что пришло в голову:

— Он мне не нравится!

— Ах вот как, — Директор улыбнулся.

Оля понимала, что эта причина не особо уважительная, и в целом она сейчас выглядит не очень серьезно. Но также она для себя решила, что после ночи бала ей уже некуда ниже падать перед Директором, поэтому решила морозить свои глупости с серьезным видом. Терять было нечего.

— Да. Я считаю… Я считаю, что такие молодые преподаватели не имеют право обучать студентов.

Оля готова была наброситься на всю систему, заставить Министерство образования и науки принять закон, который запрещал бы преподавать в ВУЗах людям, младше шестидесяти лет. Но Директор ее легко осадил:

— Не стоит сомневаться в компетенции Михаила Руслановича…

При упоминание полного имени Миши у Оли похолодело все внутри. Вот и понятно теперь почему все обращались к нему по имени и отчеству. Все, кроме Оли. Она не считала себя глупой, даже так: она думала, что ум — ее лучшая черта. А вот над догадливостью, похоже, еще придется поработать.

—… я сам когда-то был его преподавателем и потому точно знаю, насколько этот человек умен и способен. Я был очень рад, когда Михаил Русланович предложил свою кандидатуру на пост преподавателя в КОНе и ни капли не сомневался, что он справится с этой должностью. И оказался прав. Жалоб на него не было… До сегодняшнего дня.

Сердце Оли колотилось уже в самых ушах. Она не знала, что сказать. В голове крутилось только то, каким Михаил Русланович оказался подлецом. У Оли даже заболели губы от того, как плотно она их сжимала.

— К тому же, — продолжал Директор, увидев, что Оля не собирается ничего говорить. — Это большая удача, что с преподавателем у вас одинаковые силы. Обучение должно проходить продуктивно… Так что ваша просьба откланяется.

Оля открыла рот, снова не зная, что сказать, но с огромным желанием поспорить. Но Директор не дал ей и слова вымолвить. Он даже поднялся и открыл Оле дверь.

— Можете быть свободны.

Еще пару секунд Оля смотрела на Директора взглядом утопающего, но затем понуро опустила голову и вышла в коридор. Желание прогулять занятие еще никогда не было таким сильным. Обычно совесть эти порывы заглушала, но сегодня она была на стороне Оли. Так что Оля направилась в комнату номер четырнадцать, надеясь, что ее пунцовые щеки хотя бы немного потеряют краску стараниями холодного уличного воздуха.