— Мы думали сказать тебе, когда ты приедешь на каникулы, но потом решили, что тебе, наверное, лучше пока не приезжать…

Ника почувствовала, как скапливается слюна во рту. Проглотив и ощутив ее горечь, Ника подошла к крыльцу корпуса. Сначала она положила руку на перила, но затем села на ступеньку, не ощущая холод камня.

— Ладно, — только и сказала она.

— Или ты хочешь приехать на новый год?

— Не знаю… Да нет… Не хочу. Нет.

Телефон вдруг заскользил по щеке. Ника крепко его прижимала и теперь она ощутила, как слабеет рука и как легко скользит телефон, если по щекам бегут слезы. Ника всхлипнула, хотя не хотела этого делать.

— Точно не хочешь? — спросила мама. Если бы ее тон мог быть еще более обеспокоенным и печальным, то сейчас он таким бы стал.

— Точно.

Было сложно выдавить слово и не позволить очередному всхлипу вырваться изо рта, но Ника справилась.

— Мы не будем ставить елку, украшать квартиру… Я, наверное, даже праздновать не буду. Просто лягу спать.

Ника заметила, что сначала фраза начиналась с «мы», а затем с «я». От этого в груди защемило сильнее, а слезы стали прожигать веки, которые Ника усердно стискивала.

— Ладно, — снова сказала она.

Какое-то время они молчали. Наверное, в трубке мама слышала завывания ветра. А Ника не слышала ничего.

— Пока, — сказал кто-то из них.

— Пока, — отозвалась вторая.

Ника засунула телефон обратно в карман. Она опустила локти на колени и спрятала лицо в ладонях. Ей вдруг почему-то стало совестно за то, что почти весь день она не готовилась к экзамену, хотя это мало что могло изменить. Мокрые руки мерзли, а дорожки от слез на щеках, казалось, заледенели.

Изредка Ника слышала, как кто-то спускается по ступенькам или проходит мимо. Она не знала, обращали на нее внимание или нет. Да и какая разница? Ника даже не знала, как было бы лучше — если ее не замечают или если бы к ней кто-нибудь обратился. Правда, она совсем не представляла, как ответит на вопрос «что случилось».

В какой-то момент топота рядом стало совсем много. Наверное, скоро начнется ужин. Нике есть не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось. Если она встанет, то нужно будет дойти до комнаты. А когда она дойдет до комнаты, нужно будет объясниться перед Олей и Крисси, что, скорее всего, будет тяжким испытанием.

— Лучше не сидеть на холодном, а то попа чихать будет.

Ника подняла голову и увидела Диму. За ним проходили другие второкурсники, но они не обращали внимания на Нику. Дима улыбался, но нахмурился, разглядев красные пятна на лице Ники, которые происходили явно не только от мороза.

— Что случилось? — спросил он.

Выдержки Ники хватило на секунду, а потом она расплакалась и в своих завываниях могла посоперничать даже с лютой арктической метелью. Дима сел рядом, игнорируя собственный завет. Несколько секунд он решался, но затем обнял Нику и прижал к себе.

Когда слезы почти иссякли, Ника подумала, что все-таки нужно объясниться, хотя Дима не повторял вопроса. Он просто сидел рядом. Только сейчас Ника заметила, как нагрелась ее одежда и стало практически жарко.

Она отстранилась и на мгновение одежда перестала излучать тепло. Ника решила начать с самого начала и сказала:

— Экзамен…

Но потом снова заплакала. Она всхлипывала и терла глаза, хотя и без того они были красными. Лицо пекло от мороза. Ника стала вытирать его шарфом, который был теплым, как полотенце, только что снятое с батареи.

— Та фигня! — преувеличенно бодро сказал Дима, подумав, что дело только в этом. — Какой предмет?

Ника оставила шарф в покое и опустила руки обратно на колени. Она решила пока не говорить, что по большей части в ее слезах виноват не экзамен. Может, если она не будет говорить о разводе, то перестанет о нем думать.

— Основы особого направления.

Голос дрожал, но фраза не потонула во всхлипе.

— Точно фигня! — тем же тоном сказал Дима. — Могу рассказать секретик, как легко написать его на все сорок балов… Хочешь?

Ника кивнула и снова повалилась на колени.

— Только одно условие, — сказал Дима, тоже наклоняясь к ногам, но такой маневр все же не позволил ему увидеть лицо Ники.

— Какое?

— Ты перестанешь так сильно сжимать мою руку.

Ника мигом отдернула ее. Она не осознавала, что все это время держалась за Диму и, выпрямившись, посмотрела на руку, как на инородный предмет.

— Я не сказал совсем убрать, я попросил просто не так сильно давить. Но как хочешь.

Ника оторвала взгляд от руки и посмотрела на Диму. Может, стоило снова прикоснуться к нему хотя бы даже одним пальчиком, но Ника просто сказала:

— Так какой секретик?

— У вас же этот предмет читает Павел Владимирович?

Ника кивнула, и Дима приободрился.

— Он всегда выкладывает билеты на столе по порядку. Если стоять к нему лицом, то первый билет на столе будет в верхнем левом углу, второй — следующий в этом ряду, правее первого, и так далее. Хорошо выучи один билет и вытяни его… Видишь? Все просто. Главное, учи по конспектам, который именно он давал. Они чуть разнятся с учебником, поэтому он сразу поймет, что конспекты ты писала, а за это дополнительный плюсик.

«Выучить всего один билет? — подумала Ника. — Это легко. Это действительно легко. Я справлюсь за час».

Скорее всего, на один билет ей потребуется даже меньше времени. Она же и так учила их, и все знала по чуть-чуть, но в совершенстве — ни один.

— Спасибо, — сказала Ника. — Спасибо большое.

— Пожалуйста. Только больше никому об этом не рассказывай, ладно? А то схема полетит. Все, скорее всего, начнут учить и вытягивать первый билет. Так что, когда очередь дойдет до тебя, его уже не будет и придется брать какой-то другой, который не знаешь. Окей?

— Окей.

Ника улыбнулась, потому что уже тоже решила учить только первый билет. Дима тоже улыбнулся.

— Идешь на ужин? — спросил он, поднимаясь.

— Нет. Пойду учить.

— Ну и правильно, — сказал Дима. — Ни пуха ни пера!

— К черту, — отозвалась Ника.

Тепло от одежды перестало идти, только когда Дима скрылся из виду. Тогда Ника тоже поднялась и направилась к своему корпусу вполне себе бодрой походкой.

Вернувшись с ужина, Оля застала Нику за своими конспектами. Ее глаза были красными, а веки — опухшими, но Ника улыбалась. А на следующее утро она была бодрой, хоть и с синяками под глазами от недосыпа, размером с семестр.

— Тяните билет.

Ника первой зашла в аудиторию и первой вызвалась тянуть билет.

— Первый, — сказала она, пытаясь не улыбаться.

Павел Владимирович глянул на нее поверх очков. Наверняка, он еще не видел ни одного студента, кто был бы так счастлив стоять перед столом экзаменатора.

Ника села за третий ряд огромного лекционного зала, где проходили все лекции потока, и стала пялиться в свой билет. Все сходится. Она точно знает, как отвечать на эти вопросы.

Выждав полчаса, чтобы не вызвать подозрений и еще раз прокрутить в голове ответы, Ника вышла отвечать. Она старалась не говорить слишком бодро, иногда делала небольшие паузы и пару раз почесала макушку, потому что это должно было создать иллюзию того, что она размышляет.

На дополнительный вопрос Ника не ответила, но Павел Владимирович сказал, что «я вижу, вы записывали то, что я говорил». И хотя за семестр Ника заработала чуть меньше пятидесяти балов, за экзамен ей поставили сорок и накинули пару недостающих балов до пятерки.

Так хорошо с итоговыми работами Ника еще не справлялась. Покинув аудиторию, где осталась еще масса студентов, явно не спешащих подходить к столу экзаменатора, Ника ощущала себя счастливой. Она прислонилась спиной к только что закрытой двери и даже хихикнула. В пустом коридоре звук прозвучал гораздо громче, чем Ника ожидала и из-за этого она снова хихикнула. Хотя впереди было еще три экзамена, Ника почувствовала облегчение. Наверное, после последнего экзамена она впадет в экстаз.