Конечно, на следующих экзаменах у нее не будет такого преимущества, какое было на этом. Но до следующего было еще целых три дня, она успеет подготовиться! А пока можно и отдохнуть. Как никак, она неплохо потрудилась и заслужила это.

Покинув корпус, Ника побежала в сторону парка. Радостной новостью хотелось поделиться. А так как Оля и Крисси еще сидели в аудитории, Ника решила обратиться к единственному человеку, который, кроме них, еще мог порадоваться за нее.

— Сорок за экзамен, девяносто за семестр! — прокричала она в окошко фургона с кофе еще прежде, чем увидела Диму.

— Ого, молодец! — сказал он, облокотившись на выпирающую из окошка полочку, где стояли крышечки и стики сахара. — Это надо отпраздновать.

Ника не думала воспринимать это предложение буквально, но через секунду Дима отворил дверь в торце фургончика и Ника зашла внутрь.

Для двоих пространство было тесноватым, но это ничуть не уменьшило радостного возбуждения Ники. Она опустилась на подобие сидения — дощечку, торчащую в двери параллельно полу. Тут же ей захотелось встать и запрыгать от радости, но этого маневра фургончик точно не пережил бы.

— Для такого знаменательного события необходимо шампанское, но у меня тут из алкоголя только сироп с ароматом «Бейлиса».

— Пойдет! — сказала Ника, ничуть не расстроившись.

Конечно, хлебать сироп прямо из продолговатой бутылки она не собиралась, но это и не предполагалось. Справившись за минуту, Дима протянул ей стаканчик с кофе. Вкуса «Бейлиса» Ника не ощутила, только жуткую сладость сиропа, что свидетельствовало о щедрости Димы. Но такой напиток ее удовлетворил.

— А у тебя сегодня нет экзамена? — спросила она.

— Нет. Завтра будет первый.

— Готов?

— Ну, я уже приготовил монетку со своим годом рождения, чтобы положить под пятку.

Ника рассмеялась. Судя по лицу Димы, это была не шутка, но Нике все-равно было смешно.

— Так почему нормально не готовишься? Разве тебе не должны дать что-то типа отпуска на сессию?

Дима стоял, опершись на столик с кофе-машиной. Посмотрев на улицу, он сказал:

— Должны, но мне не сложно. Здесь тоже можно позаниматься. В первой половине дня наплыв все-равно не большой.

Ника обнаружила слева от себя на полу тощий тканевый рюкзак. Там наверняка лежали кое-какие тетради и, возможно, даже учебник затесался. Но было видно, что рюкзак не трогали с того самого момента, как туда опустили.

— На троечку я знаю, а там как повезет, — сказал Дима, проследив за взглядом Ники.

— А если не повезет и ты не сдашь?

— Пойду на пересдачу.

— А если на пересдаче не сдашь?

— Почему ты вечно рассматриваешь худший вариант развития событий?

Ника улыбнулась и отвела взгляд. За ней действительно водилась такая привычка, но она называла ее осторожностью.

— Не боишься, что тебя выгонят? — спросила она.

Дима фыркнул.

— Разумеется, нет. В КОНе выгоняют, как правило, только за дисциплину. Да и то не часто.

— Правда?

Ника удивилась. На мгновение радость от пятерки поблекла, но Ника не позволила ей совсем исчезнуть.

— Остыл, — сказала Ника, сделав глоток кофе.

Увлекшись разговором, она про него забыла. В фургоне было немногим теплее, чем на улице и потому даже за такое короткое время кофе стал почти холодным.

— Давай сюда, — сказал Дима.

Приняв стаканчик, он немного подержал его в руке. Мгновение Ника думала, что Дима выльет кофе и, возможно, сделает ей новый. Но Дима просто вернул стакан.

— Спасибо, — сказала Ника, рукой ощущая, что теперь кофе едва ли не кипит. — На самом деле, хорошая у тебя сила! Прикладная.

Дима усмехнулся.

— Это что, оптимизм в твое голосе?

Ника снова засмеялась.

— Когда тебе делают комплимент, нужно сказать «спасибо»! — сказала она. — Или хотя бы смущенно покраснеть.

— Так это был комплимент? Ладно, ладно… спасибо.

Ника сделала еще несколько глотков. Радость понемногу улетучивалась и Нике стало обидно, что удовольствие от такого большого на ее взгляд достижение, так быстро проходит.

— У меня замерзли руки, — сказала она.

Конечно, пальцы не были настолько холодными, чтобы их нельзя было согреть, держа горячий кофе. Но Ника все-равно поставила стаканчик на пол и протянула руки Диме.

— Ты специально это делаешь? — спросил он.

— Что?

— Пытаешься заставить поверить меня, что моя сила «хорошая и прикладная»?

— Но это действительно так!

— Ладно, давай, — сказал он, сжав ладони Ники.

Было что-то очень личное в этом жесте. Так, наверное, держатся влюбленные перед алтарем или мама держит ребенка, когда хочет его успокоить. Ника едва не отдернула руки, но внутри стало разливаться тепло. Очень быстро Ника ощутила, как вскипает что-то внутри нее. Буквально. Кровь? Желудочный сок?

— Ай! — взвизгнула она и Дима мигом разжал руки.

Ника прислонила руки к животу. Жара больше не было, что было хорошо, потому что иначе Ника начала бы плавиться изнутри. А пальцы, как были холодными, так и остались.

— Извиняюсь, — сказал Дима. — С живыми существами всегда сложнее. Сложнее контролировать эмоции.

— Ничего страшного, — сказала Ника каким-то высоким голосом.

Она почувствовала приступ тошноты и заспешила на улицу. На холоде должно было полегчать.

— Я пойду, пока… Спасибо. — Сказала она.

Дима кивнул и, когда Ника поднялась с сидения, открыл дверь. Ей пришлось вжаться в стеночку, чтобы дать это сделать и не соприкоснуться лбами.

— Спасибо, — снова сказала она и вышла.

На улице действительно полегчало.

Крисси

Для Крисси первый экзамен тоже прошел хорошо, хотя она не помнила ни названия предмета, ни имени преподавателя. Оставшись последней в аудитории, она нехотя вышла к экзаменационному столу и стала что-то говорить.

Волшебным образом разговор перетек к обсуждению детей Павла Владимировича. Они уже были взрослыми, но Крисси все-равно умудрилась дать какой-то совет по воспитанию. Все-таки она была ближе возрастом к ним и потому понимала их лучше. Павел Владимирович был премного благодарен и за экзамен, которые длился уже пятый час, подустал. Так что Крисси получила свою тройку и была счастлива даже больше Ники.

Существование Крисси в период сессии было полно радости, потому что не нужно было ходить на пары. Крисси и так на них особо не ходила, но зато теперь без зазрений отчаявшейся совести.

Правда, вскоре на горизонте ее счастливой жизни появилась грозовая туча. Точнее она выплыла из прошлого, в котором Крисси так и не отработала назначенное ей наказание за табакокурение на территории КОНа. Гринч тогда сказала, что наказание будет в понедельник, но не уточнила в какой. Потому Крисси не явилась к ней не в ту неделю, ни в следующую. Она мастерски избегала Ирину Григорьевну. Даже курить стала меньше, но лишь потому, что в ее жизни появились другие радости, точнее «радост» с известным именем.

Но вечно скрываться у Крисси не получилось. На третий понедельник она все же была поймана Гринчем прямо возле своей комнаты. Крисси хотела сказать, что очень хочет в туалет и на обратном пути обязательно к ней заглянет. Но смотрительница не дала ей и слова сказать.

— Сегодня, после ужина — на кухню, — сказала она. — Не явитесь — вас исключат.

«Подумаешь, исключение!» — подумала Крисси, глядя вслед удаляющейся Ирины Григорьевны и потирая запястья, которое она сжимала, чтобы Крисси не убежала. Но на кухню все же явилась.

Крисси выдали передник и заставили мыть посуду. Кара была ужасной, потому что Крисси не дали перчаток и она начала переживать за то, что ее ногти размякнуть в воде, кутикула одеревенеет от моющего средства с ужасным химическим запахом, и вся длина, которую Крисси так упорно растила, сломается.

Хотя на Крисси, как на Мерлин Монро, хорошо сидел бы и мешок из-под картошки, фартук ей катастрофически не шел. Она перевязывала его тысячу раз и из-за того, что руки были мокрыми, наставила темных пятен на джинсах. Вода легко просачивалась сквозь них и Крисси стало зябко. Она бы села на кафель и расплакалась бы от досады, но мимо то и дело проходили сотрудники кухни и другие провинившиеся, которых было едва ли не больше, чем сотрудников. Наверное, сегодня у Гринча сдали нервы и она решила собрать всех, кто заслужил наказание, но так его и не отработал.