— У меня скоро подорожники закончатся, — она всех предупредила. — Зима на дворе, где новых взять? С некоторыми скоморохами расход лекарственных трав больше, чем в большой праздничной драке с поножовщиной.

— Добуду, дорогая! — Балуй улыбнулся. — И подорожники добуду, и ландыши тебе на радость. Не серчай.

Ванда уж изнутри сияет от слов таких нежных.

— Ну, что, кто хочет в терему жить? — хмуро спросил Балуй.

Все руки подняли, кроме Небалуя.

— Ты чего? — брат удивился.

— А я без тебя пропаду, — захныкал Небалуй. — Ты ж не поднял, — значит, не хочешь, тогда и я не хочу.

— Правильно, неча там делать, — Балуй согласился. — Мы еще с тобой свое не отплясали по долам и весям.

Небалуй от волнения пятак со лба на пол уронил. Хотел за ним под стол сползти, да Телепень придержал:

— Не надо. Подорожники заканчиваются. Там темно, опасно, Пересмяк сапоги снял — задохнешься, не откачаем.

Небалуй икнул да послушался.

— Кто хочет примаком в терем войти? — по-другому малость Балуй задал вопрос.

Все руки еще после первого вопроса держат, а Свиря уж опустил.

На него посмотрели с интересом.

— Не тот у меня характер, чтоб с тещей под одной крышей жить, тестю в пояс кажный день кланяться, — хмыкнул Свиря.

— А кто хочет кажный день слушать, как Морица баллады поет? — Балуй продолжает честные выборы жениха для княжны.

— Ну, уж нет! — тут и Урюпа руку опустил. — У меня от фальшивых нот зубы сводят, не сдюжу.

— А кто хочет, ежели в семейной жизни с княжной как провинится, в бочке засмоленной к Необитаемым землям по морю вплавь пуститься? — Балуй и это решил уточнить.

Тут уж сразу Пересмяк и Телепень руки опустили.

— Я не могу в бочке, я темноты боюся, — Пересмяк пояснил.

— Да, тебя в бочку только кусками затолкать можно, — заржал Урюпа.

— А я просто не хочу, я гордый, — надул щеки Телепень.

— Он Прозора пуще смерти боится, — шепотом выдал Свиря.

С поднятыми руками за столом остались только Шульга да Жердяй. Ну, с первым все ясно — Любовь у него. А второй как так долго продержался?

— А кто не хочет с нами в Китайну импрею поехать весной по культурному обмену? — нашелся уж Балуй что спросить

Тут и Жердяй руку опустил.

— С того бы и начинал, — хмыкнул. — Уж рука зазря затекла. Мож, я всю жизнь на пандов мечтал посмотреть.

— На пандов денег нет, — сразу предупредил Балуй. — Да, они в Красной книге, к вывозу запрещены.

— Чай, ландыши у нас тоже в Красной книге у писаря, — напомнил Урюпа.

— У нас у писаря мыши обложки сглодали, — хитро вывернулся Балуй. — Коли нет красной обложки, уж кака така Красна книга?

Все заржали, а Небалуй снова икнул.

— Остались еще вопросы каки? — Шульга о себе уж напомнил.

Он так и сидел с поднятой рукой, все ждал каверз.

— Так ты один у нас счастливчик остался, — Балуй заметил. — Ты женихом в терем и пойдешь, а мы уж сватами — с боку-припеку.

— То сразу уж стало ясно, когда на Шульгу подкова упала, — заметил Телепень.

— На счастье! — романтично закатила глаза Ванда.

— Вообще-то сначала по лбу, потом — в нос и по щеке саданула, — поправил Небалуй. — Энто множественная травма так-то.

— Да, видать, правда, на счастье, — хмыкнул Балуй. — Только энтот дурак от любви своей забыл, что там гвоздик выпадает, и дверью хлопать нельзя.

— Ну, вот, миром и порешали, — вечером в каморе вспомнил Балуй. — А могли бы морды друг другу набить, не разобравшись.

— Ты настоящий руководитель! — с восхищением воскликнула Ванда.

Крепко прижал он ее к себе да поцеловал.

«Мож, мне тоже к лету дверью хлопнуть? — подумал Балуй. — На Ванде точно женюсь! Чуть погодя»

Сдержал Прозор слово, от имени князя данное. Отменили давний указ о запрете свистулек, разрешили снова их лепить, торговать да свистеть. С одним лишь условием — чтобы больше никаких приворотов им не приписывали.

Ох, как рада была Нежданка. В Поспелку сразу собралась — с братьями и сестрами повидаться, на племянников первый раз посмотреть.

Хотела она мешочек бархатный с монетками и бусинами, что на ярмарку ей давали, Прозору вернуть. Тот засмеялся только и велел все на ярмарке и потратить, хоть на гостинцы племяшкам, потому как деньги из казны уже списали, и обратно их никто вписывать не будет. Ни разу еще никто выданные для дела казенные деньги обратно не возвращал, потому и не надо заводить таких обычаев.

Еще сказал, что за мирну грамоту со степняками да за бесценну помощь в розыске княжны Морицы награда Нежданке положена — небольшой бочонок золотых монет. Сама уж она таку тяжесть не упрет, потому в Град уж Ваньку вызвали.

Работу ему князь поручить хочет — терем к свадьбе дочери резными петушками украсить. Чтобы на башне смотровой большой золотой петушок крутился, а вокруг на малых башенках да острых крышах — други каки петушки да курочки — разные фигурочки.

И все вроде было хорошо, да не давало Нежданке одно покоя. Нельзя все ж таки девку поперек ее воли замуж выдавать. В башне Морицу заперли, чтоб до свадьбы не сбежала. Так она девка бедовая — сможет и в окно выйти.

Нет, тут уж по-другому как надо — чтобы полюбился ей Шульга до того, как под венец идти. Надо все ж таки встречу им устроить, как давно уж Шульга просил.

— Морица, я вот что спросить хотела… — издалека Нежданка начала. — Паренек один, уж до чего ладный, до чего пригожий, настоящий богатырь русский, молодой, ясноглазый… давно уж с тобой познакомиться хотел — влюбился, сказывал.

Морица зареванное лицо в строну няньки повернула, глянула с интересом. Вона как — и богатырь в княжну влюбиться может — смелый какой, а ей за скомороха теперь замуж идтить придется.

— Уж так он меня просил встречу с тобой устроить, — Нежданка продолжает. — Так умолял прямо… Так ты ж теперь, наверное, не пойдешь, и батюшку больше не ослушаешься? Коли просватали — так уж и просватали, не шутки, чай… Свадьбу теперь смиренно ждать станешь.

— Еще чего! — фыркнула Морица.

Знала уж Нежданка, что с энтой поперечиной только так и можно разговаривать. Все она по-своему вывернуть норовит, а уж запреты нарушать — так то вообще для нее самое сладкое.

— Чай, два раза замуж за скомороха не выдадут, — Морица усмехнулась. — А что уж тяжелее того наказания можно придумать? Передай ему, что приду я, коли из башни выпустят.

— Так он во дворе ждет уж с утра, — Нежданка доложила. — В снежной крепости с Жар-птицей прячется. А мне княгиня разрешила с тобой на горке во дворе покататься, — тут Славка не удержалась и подбородок задрала от гордости. — Еле уж я ее упросила. Согласилась она потому, что уж шибко ты бледна для невесты, надо тебе гулять помаленечку.

Нежданка тихонько засмеялась.

— Пойдем что ли, пока князя с Прозором в терему нет? Вернутся они через пару часиков, торопиться надо.

Морица с лавки соскочила, по ступенькам в башне стрелой летела, да уж под стяг с Жар-птицей поторапливалась.

А Нежданка с чистой душой пошла с княжичами на горке кататься.

— Славка, а правда, что у тебя взаправду другое имя? — Олег, осмелясь, спросил.

— Правда-правда… — нехотя девка ответила.

— А какое? — Игорек бровки домиком сдвинул от удивления.

— Жданкой буду теперь по земле ходить, — девчонка уж решилась. — Раньше Нежданкой нарекли, да уж куды потерялись первые две буквицы, снегом что ли на тракте замело, — она засмеялась.

— Жданка — хорошее имя, — Олег согласился. — Мы, знаешь, как тебя ждали кажный денечек?!

— Мне бы теперь волхва где сыскать, чтоб уж совсем по-настоящему имя сменить, отцепить от него две первы буквы.

— В Золотых Кудельках волхв один есть, — Олег вспомнил. — Нас к нему возили маленьких.

— Ой, спасибо, братцы, — девчонка уж так рада была. — Поеду уж тогда что ли в Золотые Кудельки.