Парень пожал плечами. Как пилят и рубят, он, разумеется, слышал, но чтоб среди всех шумов различать голосок одной пилы, да — какой откуда слышится…

— Ты ведьма что ль? — с опаской спросил он. — Такое слыхать не дано простым людЯм.

— У меня слух чуткий, музЫке училась, — ловко выставила перед собой щит Неждана. — С детства.

Не хватало еще, чтоб по терему слухи поползли, что к княжичам ведьму приставили.

Славка уже отдышалась и кивком головы велела малиновому на этот раз выступить вперед. Показала «тсс», чтоб раньше времени их не заметили. Чем, собственно, она хуже Коркутхана — будет тоже молча башкой мотать, повелевать бровями.

Когда живой огонь факела внезапно осветил садик, в ветвях дуба забарахтался какой-то мужичок. Ручная пила уже на треть вошла в толстую ветку дуба. Выбрал мужик именно ту ветвь могучего дерева, к которой на цепях была прикручена резная качель княгини.

— Держи его! На подмогу!! Злой заговор!!! — завопил факельщик.

Подразумевалось, что его служба сводится только к освещению дороги членам княжеской семьи или важным служилым людям, а ловить заговорщиков — на то малиновые с золотыми галунами придуманы.

Несмотря на глухую ночь, набежало в садик малиновых всех мастей больше десятка. Мужичок со страху сам с дерева упал, убежать не смог, — видать ногу сломал. Его подхватили под руки и потащили к Прозору.

Славка прижалась спиной к рябинке. Девчонке не верилось, что она предотвратила еще одно покушению на княгиню и ее малых детушек.

Вернувшись в свою светлицу, спать нянька уже не ложилась. Через час за ней прислали малинового с золотыми пуговицами, чтоб отвести к Прозору.

— Откуда тебе стало известно о готовящемся заговоре? — строго спросил у няньки главный княжий человек.

Опять?! Тудыть его-растудыть! Да, кто у него в башке этак вопросы закручивает?

— Услыхала звук пилы со стороны сада, решила посмотреть, что происходит, — стараясь четче и короче обсказать дело, пояснила Славка. — Прибежали — там энтот в листве трепыхается, потом упал. Больше мне ничего не ведомо.

Прозор сделал несколько шагов вдоль темных окон прежде, чем продолжить.

— Откуда факельщик взялся? — снова строго спросил он.

— У входа стоял, позвала, — просто ответила нянька и закусила губу.

Прозор опешил от такого ответа.

— Девка, ты без году неделя, как в терему живешь, и уже факельщикам указываешь? — наконец, высказал он то, что его поразило.

— Так княгиня просила присматривать за княжичами, сказывала, что угрожают им… Странно мне то показалось, что под покровом ночи кто-то пилит в саду — вот и решила проверить, — поспешила объяснить нянька. — А так же не видать ничего, темнота, пришлось факельщика позвать…

Прозор не знал благодарить девку или наказывать. Рассказали уж ему, как она именем княжны, именем княгини требовала, чтоб факельщик с ней пошел. Так ведь не для себя старалась, за детушек малых радела, свою голову подставляла, глупая… Вот за что ее наказывать? А потакать начнешь таким выходкам, так завтра начнет малиновыми в терему хороводить. Энтак каждая нянька если удумает людьми Прозора распоряжаться, так что станется?

Не, то не каждая… Другой такой отчаянной девки, поди, во всем княжестве не сыскать.

— Благодарствую тебе! — наконец, решился все-таки Прозор. — От имени князя, от княгини Рогнеды благодарствую. Уберегла малых детушек.

Он чуть было не добавил «снова», но потом понял, что тем выдаст себя. Чай, Озар то, не Славка, у бани княжичей спас. Не должна она знать, что ему ведомо о ней многое. Не сейчас такие тайны открывать.

— А кто энто был? — рискнула спросить Нежданка.

— Ступай к себе, — велел Прозор. — То не нянькиного ума дело.

Славка повесила нос и поплелась на выход. Не поймешь этих княжьих людей. Старалась, как могла, а все попреки выходят, все обидеть норовят.

— Надобно будет, Рогнеда сама тебе расскажет, — вслед пояснил ей Прозор. — Серьезные то дела, семейные. Не хочет князь Владивой огласки. Понимать должна.

Прислала княгиня Рогнеда за Славкой ранним утром. Так умаялась девчонка в эту ночь, что перед рассветом повалилась в постель, успев стянуть с себя только платок, да и забылась тяжелым сном.

Как позвали, умылась наскоро и помчалась к княгине. Коли два с половинкой года мальчишкой-скоморохом по свету скакать, так немудрено, что не соромно ей без платка с короткими волосьями на люди показываться — забывает про платок, второй раз ужО забыла надеть.

Княгиня обняла сонную Славку, велела чернавке принести один из самых красивых своих платков, серебряными лебедями по краю расшитый, да сама на девчонку накинула.

— Подарок то тебе мой, — улыбнулась Рогнеда. — Не княжеская милость, материнская благодарность от самого сердца.

Нежданка прямо прослезилась от слов таких.

— Коли не словили бы ночью Взворыку, так никто б не заметил за листвой тот надпил на толстой ветке, — начала разговор Рогнеда. — Села бы я качаться, сыночков ясноглазых под бочок позвала, да, и надломился бы дуб…

Славка громко вздохнула-всхлипнула, не смогла сдержать страх внутри себя.

— С такой высоты на смерть, мож, и не расшиблись бы, а все одно — без увечьев не обошлось, — продолжила княгиня. — Хотя, ежели неудачно упасть, так и шею сломать можно… А детушкам малым много ли надо… На всю жизнь калеками могли остаться…

Как ни держалась княгиня, а все ж таки не может материнское сердце такие мучения в себе хранить — расплакалась Рогнеда, как обычная баба деревенская разревелась — терла красный опухший нос и продолжала лить горькие слезы.

— А этот…Взвр… — Нежданка уже забыла его имя. — С ним что будет?

— Да, помер уж к утру, — нехотя откликнулась княгиня с самой глубины своих переживаний. — Прозорушка сказал сначала, что ногу сломал душегубец, а потом добавил, что и хребет в двух местах еще перебит.

Не стала Нежданка больше ничего спрашивать, и так понятно, что малиновые душегубу хребет сломали.

Не хотелось ей больше ни о чем спрашивать.

— А ведь кто? — прижав руки к сердцу, продолжала плакать Рогнеда. — Снежаны-родной сестры князя муж оказался. Уж сколько батюшка наш для их семьи сделал, а вот какая черная неблагодарность… Давеча с князем мед пил, Олега в воздух подбрасывал, Игорю козу казал…

Вроде Нежданка даже припомнила того гостя, кто с княжичами забавлялся. Веселый такой…был. А ведь, коли б она не подоспела ночью, это Ввзвр… бы и дальше, поди, мед в гриднице пил, только беда непоправимая могла бы в терему случиться уж сегодня днем.

Княгиня кликнула чернавку, попросила воды умыться. Славка хотела пойти к себе, Рогнеда ее остановила:

— Погоди, сейчас скоморохи званы, посмотрим на них, а после дело у меня к тебе есть.

Славка послушно осталась.

Думал ли Озар, всего несколько дней назад, входя в городские ворота в колпаке с бубенцами, что будет он смотреть на выступление скоморохов из княжеских покоев, что сызнова девкой обернется, да укроет его своим платком сама княгиня Рогнеда?

С барабаном теперь Урюпа скачет — Нежданка улыбнулась. Наказал его Балуй, не иначе, — за то, что Озарку цеплял. С непривычки барабан — тяжелая ноша, неудобно с ним. А Урюпе теперь и свои частушки петь, да в барабан за младшего скоморошка колотить, — вон уж взмок весь, рожа красная, как после бани. Вспомнилось, как Урюпа с Пересмяком хотели его в баню затянуть, чтоб дознаться — девка али как, вота теперь ему кажный день та банька вспоминаться будет.

Нежданка не осмелилась приложиться лбом и носом к чистому склу, как малые, а все ж таки глядела на скоморохов из окна терема во все глаза — как с жизнью своей давешней прощалась.

Будет скучать она по ним, особенно — по Балую, по Шульге, да по Гуляшу. По барабану даже станет скучать, как уж иногда он ее выручал — чтобы душеньку отвести. Пять раз барабан перетягивали — не могла остановиться колотила, что было мочи, не сдерживала себя, и ни разу Балуй ее тем не попрекнул… Хоть бы уже у них с Вандой все сладилось…