Звали их к Зую гвоздь ковать, уж очень они того ждали, да отказывались идти, чтобы Славке одной грустно не сделалось. Пришлось ей вместе с ними к ковалю топать. Гвоздь, что выковали, няньке любимой и подарили. Попросила Славка шнурочек к нему привязать, носить обещала гвоздок кривенький как самое дорогое украшение, потому как с любовью он кован, без умения, да с превеликим старанием.

Посмотрела Прелеста на тот гвоздик на тонкой шейке нянькиной, да отыскала в своей шкатулке три бусины драгоценных. Подарок дочке лекаря сделали от княжеского двора — просили принять с извинениями за то, что свадьба у девки сорвалась.

А Славка все сказки малым сказывает, ладони обожженные, — в том деле не помеха. Прелеста раны нянькины на руках обрабатывает, да тоже слушает, улыбается.

Взялась Славка в один вечер княжичам про Макошь рассказывать, про дочерей ее — Долю и Недолю, как судьбы людские плетут.

— А хотите на небе богиню древнюю покажу? — Прелеста вдруг предложила, когда сказка у Славки закончилась. — Звездочками яркими Макошь по ночам светит, с древних времен на людей с небес поглядывает.

Да, уж кто от такого откажется?! Нежданке все-все про Макошь интересно. Чувствует она незримую связь свою с великой богиней. Кабы не Макошь, давно бы уж, поди, и не было бы ее, дедовой горошинки, на белом свете, а она вона как — до княжьего терема докатилась. Бережет Макошь сироту — иначе ничем и не объяснить чудеса такие.

Еле дождались все вечера позднего, когда в ясном небе звезды загорелись. Олег с Игорем упросили матушку не отправлять их спать ради такого случая. Все вместе в садик вышли — Прелеста да Славка, малые княжичи, сама княгиня Рогнеда, да еще пяток дружинников, что к ним Прозор приставил, один из них — с факелом дорогу освещал.

Услал всех малиновых из терема Прозор, за реку подальше. На их место дружинников вызвал, из тех, что никогда и не бывали в княжьих хоромах, чтоб уж точно не успели сговориться с Зимавой.

Встала Прелеста среди шиповника, чтобы Батюшка Дуб своими ветвями небо ночное не загораживал, да всех к себе позвала:

— Видите семь звездочек ярких, что в ковшик с длинной ручкой сложились? — показывает княжичам да Славке тонкой веточкой.

Задрали все головы, ковшик ищут, а в небе ясном звездочек больше, чем ягод в лесах. Никогда уж не думала Нежданка, что в небесах фигуры какие отыскать можно, что сама матушка Макошь там обретается.

Куды смотреть? Растерялись все, даже княгиня.

Посветил факельщик на дорожку песчаную, нарисовала Прелеста веточкой, как ковш тот выглядит, звездочки лунками поглубже обозначила. Теперь уж вроде понятнее, что в небе высматривать надобно.

Сызнова все ввысь взгляды уперли, ищут во мгле ночной ковш звездчатый. Прелеста веточкой рябиновой показывает, откуда ручка у ковша начинается. Проследила Славка за рябинкой сломленной да углядела. Весь ковш целиком уж на небе видит — чудо, да и только! Сколько раз на звезды смотрела, а не замечала никогда, что порядок там какой есть.

— Говорят, что имя Макошь означает «Мать» и «ковш», — Прелеста тем временем всем рассказывает. — Хотя там много других толкований есть… Мне то пояснение самым простым и понятным кажется. — Ковш на небе все ж видят, с тем никто спорить не станет.

— Что ж это за «Мать ковша» такая? — усмехнулся в усы старый факельщик.

Слова ему при княгине никто не давал, да и не запрещали никому высказываться, коли уж вместе все под звездным куполом собрались.

— Ну, «ковш» — это как символ жизни, — наморщила лобик Прелеста, подбирая слова понятные. — Ковш вмещает в себя… Все! Что хошь — то и вмещает… И жизнь человеческая тоже вмещает всякое — и горести, и радости… Чем уж сам человек ее наполнит, что люди да боги в тот ковшик подбавят, то и расплещется… Матерь жизни она — Макошь… Всем на земле ведает… Звездами в ночи сияет, пути земные указывает…

— Я верю, — задумчиво прошептала Нежданка.

Знала уж она то по себе.

— Не вижу я ковшика звездного! — потянул няньку за подол Игорек. — Славка покажи!

Присела она к младшему княжичу да потихоньку все тому обсказала. А Олег уж сам усмотрел да матушке княгине гордо пояснил.

Остаток лета Славка провела с княгиней и младшими княжичами на лесном хуторе. Морица уезжать из Града наотрез отказалась, да никто на том не настаивал. Свела бы она с ума своими выходками, а без нее всем и так сложно.

Поварихой на хутор бабку деревенскую приставили, что у самых южных застав Прозор сыскал. Служанок на хутор с разных концов княжества набрали. В охрану дружинников молоденьких выставили вокруг леса в несколько рядов.

Никого из терема не рискнул Прозор близко к княжичам подпустить. Покуда сам он все концы злого заговора не распутает, каждого малинового, кажную мамку-няньку не проверит…

Жилось Славке на хуторе свободно — с малыми за ягодами ходили, в озере купались да на сене кувыркались. Ловила нянька голыми руками юрких ящерок золотых, давала мальчишкам их рассмотреть да выпускала тут же. Птичек лесных в ветвях Олегу с Игорем показывала, учила по голосам певучих птах различать.

По вечерам ходили с Олегом и Игорем ежиков искать — то-то радости было, коли находили колючих топтунов в траве у корней. Не трогали ежей, кинут им гостинцев, попросят приходить еще, да и спать по кроваткам довольные бегут.

Славка, бывало, за день так устанет, что к вечеру и не говорится. Сказки да истории сказывать малым приходилось с утра до вечера. Не придумали княжичам на хуторе прочих занятий да развлечений, кроме как за нянькой хвостом ходить да вопросы хитрые задавать.

В терему то их Коркутхан на лошади ездить учит, то писарь показывает, как буквицы в бересте царапать. Утром к ковалю пойдут на работу дивиться, днем с княгиней на качелях качаются, вечером позовут смотреть, как Прозор в шахматы с китайным советником играет. В Граде, знамо, жизнь кипит, как в походном котелке, — вдруг скоморохи с медведем заехали, следом — послы иноземные с торговой грамотой да подарками. То Морица что учудит, то карусели на ярмарке поставят…

А на хуторе из развлечений только ежи, ящерки, птички, ягоды, в озере плескаться да Славкины сказки.

Подумала уж княгиня Рогнеда, что забудут сыночки, чему их писарь полгода учил, как слова из буквиц складывать. Решила сама грамотой с детьми заниматься. Да, и Славка тут-как тут, всему девка учится, не боится невежество свое проявить, что неясно ей — честно спрашивает.

А уж как быстро со Славкой у княжичей обучение пошло — тому матушка их не нарадуется. Чуть освоила Славка сама буквы, так и стала игры с ними разные придумывать — то из камушков или веточек послание секретное сложит, то на песке словечко начертит, то в бересте процарапает, да полдня ищут мальчишки, куда Славка письмо тайное скрыла. А уж, коли найдут, — прочитают непременно, не станут лениться да отнекиваться, как в терему с писарем бывало.

По ночам Нежданка иногда оставалась на сеновале — в звезды на ясном небе таращилась, про богиню Макошь думала, да про то, что в ковшике ее собственной жизни уж плещется. Так все смешалось там, что не разобраться… Помощи у богини-матушки просила, чтоб сил дала всю задумку ее звездную про Нежданкино житье-бытье на земле постичь.

О Ваньке-лопоухе мыслями терзалась. Ни дня не случалось, чтоб не вспомнила она о лучшем друге, что жизнью своей за-ради нее рисковал. Как он тогда постарался ее предупредить, как на переправе в мороз с краденым конем больше суток ждал, чтобы ее, ведьмино отродье, от погибели уберечь.

Энто сейчас князь с княгиней ее, Славку, благодарят за то, как княжичей несколько раз от гибели спасла. Сам Прозор о тайнах ее, поди, все знает, да не выдает девчонку. А тогда, окромя Ваньки, и не было никого на Нежданкиной стороне. Разве что братья старшие с мечами против княжьих людей вышли…

Как они там, ее герои? Как сестрицы старшие? Племянников, поди, Нежданке уже пяток нарожали, а она и не знает ничего, что в Поспелке делается…