Ночью Нежданка спала тревожно, несколько раз вскакивала, бросалась к оконцу. Да, там ничего, окромя звездного неба да хвойных макушек не видать.
Как второй день прожила одна, уже плохо помнила. За окном валил снег. Весь день летели снежные хлопья, всю ночь, да следующий день до самого вечера.
Как снег закончился, к вечеру третьего дня она перестала ждать Коркутхана. И как же это было неимоверно сложно — признать жесткую простую правду. Он ее бросил. Оставил одну в этих лесах. Он за ней не вернется.
И за-ради этого человека она сломала свою жизнь…
Хоть бы уж малиновые тогда поспешили… Али люди лихие… Хоть кто-нибудь! Все одно погибель скорая ее ждет, пусть уж быстрее тогда. Мучительно ждать, когда знаешь все наперед, что будет.
Следы снегами замело, не иначе. Трудно через лес пробраться, даже лихим людям трудно. Сколько же еще ей ждать, когда найдут ее для расправы?
И на четвертый день никого в охотничьем домике не появилось. А она уж два дня не ела, со шкур черных не вставала, в беспамятство проваливалась. Даже смерть не может ее забрать по-простому, истязает жестоко, томит ожиданием…
К вечеру четвертого дня уж видения наяву начались. Детство горестное вспоминалось, да все самое пригожее память в душе оставила, а злое запрятала куда, снегами укрыла…
Сказки веселые темнота ей рассказывала голосом деда Василя, взлетала Нежданка на качелях высоко, ветер голые пяточки щекотал. Свистульки ее расписные пели на все лады…
Козлики, утки да зайцы… И конек один, что лучше других удался, так заливался…Уж ту песенку ни с чем не спутаешь. Ваньке она конька подарила, лучшему другу да соседу Ваньке-лопоуху, кто жизнь свою за-ради нее так легко сгубил, не раздумывая…
Да, почто? Все одно счастья не вышло…
Вот уж невыносимо совсем было слушать ту мелодию, а песенка все никак не кончалась. Такая красивая, нежная, переливчатая… То ближе, то дальше звучит…То ветер да метель ее перебивают, а то сызнова где-то рядом поет, ластится к самому сердцу.
Наказание, чай, такое жестокое ей, Нежданке, боги посылают за то, что она с Коркутханом… За то, что Ваньку предала… Не сыскала… Не дождалась…
Невыносимая пытка какая, суровая. Да, уж и поделом.
Из последних сил встала, хотела сама навстречу смерти за песенкой в лес пойти, да не нашла нигде костюм скомороший черно-белый.
Спалил его Коркут в печке, в первый же вечер спалил, пока она плескалась в теплой воде. Ждал, чтобы платье морского цвета для него надела, как тогда летом на пиру… Не знала об том Нежданка, да без одежи на мороз не пойдешь.
Стала уж платье натягивать, больше нечего. А оно тяжелое, узкое, сложное, да на шнуровке… Из сил совсем выбилась, пока надела.
Упала снова на черные шкуры, снова песенку из видений слушает, волосья на палец крутит…
Вспомнила, как из-за свистулек, из-за косм ее ведьмой в Поспелке прозвали, потому уж до Града слухи докатились.
Может, правда, ведьма она, не человек? Не кричат люди звериными голосами, а в ней с рождения что-то чужое, дикое, лесное живет, да никак не обуздать ту силу…
Мож, поэтому не получается с людьми долго жить? Как ни старается — все беда одна выходит, отовсюду бежит…
Поди, в лесу ее место, среди диких зверей. С медведями проще сладить…
Устала уже ждать да бояться. Ничего уж хорошего не ждет, да, и самого плохого никак не дождется. Как же то мучительно…
Пойдет тогда что ли сама в темный лес. Чай, с волками, медведями да воронами быстрее и по этому вопросу договорится… Пока еще малиновые через снега пробьются, замело кругом лесные тропы…
Накинула на бархатное платье такую же бархатну шубу. Не шуба, так — одно название, в терему из теплых покоев на другое крылечко через двор перебежать. «Красиво, наверное, — подумала. — Ванде бы понравилось.» Да, не увидит уж никто той красоты нелепой.
Толкнула дверь плечом и вышла Нежданка из охотничьего домика в морозную ночь.
Глава 61. Встреча с Беляем
Ох, сколько снега кругом… Куда ни ступит нога, везде по пояс провалиться можно. Говорил Коркут про тропки звериные, так хоть бы где следы какие сыскать… Уж по ним тогда пойдет в лесную чащу. К медведям.
Вспомнила не сразу, что спать уж медведи должны до весны. Совсем запамятовала, как в природе заведено. Плясал Гуляш со скоморохами и зимой, и летом. Как уж он на воле? Сумеет ли приспособиться? Али снова к людям прибьется? Только бы уж добры они к нему были…
А Шубейкин как? Недолго совсем медвежонок со скоморохами пробыл, чай, хоть он не забыл, как на воле жить? Нашел косолапый приют на зиму, убаюкали Шубку метели?
Коли медведи уже спят в лесу, тогда Нежданка… Хоть к волкам пойдет! Кого на пути из зверья встретит, всем рада будет. Как же страшно совсем одной остаться, для всех чужой по свету бродить.
И мать ее не ждала, и отец сквозь Нежданку смотрел. Ванька исчез навсегда, да Коркутв лесу бросил. Из-за того обиднее всего да больнее, если рассудить. Он один из всех в любви ей признавался, кричал о любви.
Чтоб его спасти, она из терема сбежала, когда жизнь ее хоть чуточку налаживаться стала. А он бросил ее так жестоко — зимой в лес завез, да одну без теплой одежи оставил. Даже словечка на прощания не сказал…
Лишь на пару деньков чувств у него не хватило. Разве уж бывает така короткая любовь?
Видать, совсем нельзя ее, Нежданку, любить. Не для счастья, поди, она рождена, а на мучения, на верную погибель…
Может, хоть совы, волки, лисы да вороны примут ее к себе? Пусть ненАдолго, а все же не одна помрет, будет кто живой рядом. Потому как жить так уже невмоготу. Долго она с судьбой злой боролась, да всему предел наступает. Закончились силы.
Шла и шла она одна через снега. Заливалась слезами горючими, от того стыли щеки. Да быстро вымораживал сердечную водицу лютый ветер — ничего не оставалось, как душу изнутри продувал.
Думы тяжкие, жестокие сознание путали.
Несколько раз чудилось Нежданке, что видит она горящие глаза волков в темноте, один раз даже цельну стаю среди елок приметила, да все куда-то девались потом. Неужели, даже волки лютые голодные ее стороной обходят? Даже на добычу лютому зверю не годится?
Странно так снег сегодня ночью падает — справа хлопьями густо летит, дальние горки укрывает, слева над топями вьюги да метели кружат, ивовые кусты к земле пригибают. Пока не спустилась с холма, хорошо видать, что на болотах делается.
А вот прямо над Нежданкой теперь и снежинка не пролетит, и ветерок не дунет. Получается, даже буря снежная ее стороной обходит, с собой не берет. Буря — злая нянька, да быстро убаюкает.
В чем же провинилась Нежданка перед богами, что бросили ее совсем одну?! Даже смерти скорой никак не сыскать.
Да, сама уж знает, в чем виновата. Кто ж такое девке простит, что давеча с Коркутханом…
Все, нет сил дальше идти. Как вспомнила очи черные, слова его страстные, подкосились коленки. Здесь уж тогда и останется. Упала Нежданка в снег, зарыдала горько.
Темно сталось давно. Да, луна все ж таки ярко сияла в тот вечер, снег под луной серебрился. А тут как темная тень сверху упала, тучей косой наползла, последние искры света на снегу погасила. Или ослепла уж Нежданка от слез, все глаза выплакала?
Подняла она личико зареванное в синее небо. Хочется хоть разок еще взглянуть на Матушку Макошь да попрощаться.
А там… Там огромный седой медведь над ней встал, лунный свет, ветер и метель собой загородил.
Вот уж и конец ее пришел. Даже лунного света для нее боги пожалели, последний взгляд на звезды великанским медведем заслонили.
Чай, прогневалась на нее Матушка Макошь, сильно осерчала, не хочет с Нежданкой и прощаться, к праотцам проводить.
Наклонил тем временем медведь свою огромную башку и стал лбом о бархат платья тереться. Силы в нем столько… Захотел бы — в миг девчонку разодрал.
