— А че? — Нежданка зенки вылупила, дурой прикидывается. — Коли парня приворожить надобно, так разве не на клюкве?

— Оно, может, и на клюкве, — шепчет Додола. — Да, дома сама не наваришь. К колдушке надо ехать, чтоб все по уму сделала, там же цельна церемоня.

— А куды? — Нежданка уж через прилавок к ней перегнулась. — Очень моей хозяйке надобно, хорошо заплатит.

Додола оглянулась по сторонам воровато, да и решилась:

— К сеструхе моей поезжайте в Закатись-Горошки, Бабуру спросите — она справно делает.

Нежданка охотно закивала.

— Только уж не сегодня, у ней все по очереди, — Додола поясняет. — Сегодня там девка с Граду, чтоб уж вы в деревеньке не встретились, друг друга в рожу не узнали. Потому как Бабура тайны чужие крепко хранит, распорядок соблюдает. Завтра вдова одна… Послезавтрева поезжайте.

— Благодарствую, — Нежданка поклонилась. — Да, я ж с терема сама, простых девок из Граду и не знаю, — отмахнулась свысока.

— Она тоже с терему, — шепотом Додола призналась. — Уж таки сапожки сафьяновы на ней нарядны были, даром, что платье простое нацепила. А шитье золотое на красных сапожках все одно видать, когда уж подол приподняла, чтоб по ягоде тут у нас пройтить.

— Аааа, — Нежданка варежку раззявила. — На самом деле уж не знает, что ответить.

— Клюкву-то будешь брать? — Додола и свой интерес упустить не хочет.

— Так зачем уж теперь? — девка улыбнулась.

— Киселю наварите, вкусно же, — Додола не отступается.

— Ну, давай какой кузовок, мамка наварит, — улыбнулась девчонка. — Крепко только завяжи, чтоб по дороге не рассыпалась.

Бежала Нежданка в терем с той клюквой со всех ног. Видали ее бабы, девки, мужики, четыре снеговика да две вороны. А дед Вислоус моргнул да не приметил.

Прозор уж на дворе у горки ждет. Княжичи не катаются, их и вовсе на другую половину терема увели, чтоб Славку даже в окно не приметили, не разнюнились, делу не помешали.

— Мы не сыскали ничего, — первым Прозор Нежданке шепотом доложил. — А у тебя что?

— У меня семки, ленты да клюква, — также шепотом она отвечает.

Помрачнел он совсем.

— Да, еще кое-что есть, — уж сжалилась над его седой башкой, поторопилась обсказать. — Девка из терема в красных сапожках да с золотым шитьем сегодня в Закатись-Горошках у какой-то Бабуры приворот делать станет.

— Эх, — Прозор крутанулся на каблуках.

Пыль снежную лихо поднял. Да, еще такие словеса соромные в шесть оборотов завернул, что Нежданка уж рукавом прикрылась.

Бабура творила привороты неспешно. С чувством, с толком, с расстановкой.

Во-первых, не может короткое простое колдовство дюжину белок стоить.

Во-вторых, скучно в Закатись-Горошках, немыслимо как. То все старушке забава — девок вопрошать.

В-третьих, еще причины были сурьезные, отступные — стратегического назначения — на будущее.

Для, начала просила Бабура девку имя парня в бересте нацарапать. Коли неграмотна дурында приезжала, сама за нее писала да дополнительно за ту работу еще две белки просила. Ежели замуж собираешь, то хоть азбуку выучи, — так Бабура примерно рассуждала, дур дремучих к обученью подталкивала ненавязчиво.

А дальше уж начиналось…

Сначала простыми вопросами бдительность усыпляла:

— А какого цвету глаза у суженого?

— А какого росточку твой паренек?

— Широк ли в плечах?

— Какую кашу больше любит?

Там уж долго могло тянуться, пока Бабуре не надоест. Больше то затевалось для того, чтобы и девка потихоньку привыкала, в процесс втягивалась, переставала бояться.

Понятное дело, как все заказчице объясняла, — чтоб именно того, кого надо, приворожить, на чужого чтоб приворот не перекинулся. Поэнтому нужны разны подробности. Девка головой кивала, лобик морщила, уж все честно и отвечала. Если знала.

Потом вопросы посложнее шли:

— А в каком месяце народился твой суженый?

— А в день какой?

— Утром днем али вечером то случилося?

— Головой вперед шел али ножками?

— А молоко мамкино хорошо сосал?

— А сколько родинок у него было при рождении?

— Да на каких местах?

— А потом сколько родинок появилося?

— А где?

— А еще где?

— На каком бочку в люльке спать любил?

— А сейчас на каком боку спит?

— Храпит сильно?

— По четным али по нечетным дням больше храпит?

Там бы уж и матушка родная не справилась с ответами. А девке чужой откуда знать таки подробности?

Ой, долго так Бабура могла над девчонкой глумиться, пока уж у той терпение совсем не заканчивалось, али слезы не начинались. Ну, или пока Бабуре самой не наскучит.

Зато потом, коли приворот не сработает, всегда можно было отговориться тем, что девка сама неверные данные подала, — ошиблась, поди, в чем, на вопросы отвечая.

Исключительно по энтой причине теперь какого-то другого мужика колдовством к ней притянуло, потому как обряд завсегда четко работает, и связь крепкая меж парнем и девкой сплетается. Осталося только замену сыскать, кого уж по девкиной вине приворожили заместо первого хлопца. Ну, и спроваживала Бабура, значит, дурочек обиженных на поиски тех неведомых мужичков.

Там уж или девка поумнеет — замуж пока перехочет, или, правда, кого найдет да успокоится — как-то там само со временем рассасывалось обычно. Да, коли и не выходило ничего, то все равно девка себя сама винила — надо было сначала все об женихе разузнать получше прежде, чем приворот заказывать.

Между делом Бабура, разумеется, сама что-то шептала, нити черные плела, травы заваривала, зелье на волосья девке капала, губы медом мазала, калиновы ягоды давила — что уж там под рукой находилось, с тем и работала. Не было калины — клюкву или рябину смело брала. Иногда и плясала уж, если спина затекла от сидячей работы, и хотелось ногами подрыгать.

Таки методы изощренны сегодня Морице на пользу пошли. Три часа уж Бабура над ней шутки шутила, медом рожу да волосья обмазала — не понравились ей кудри желудевые, велела распрямить, чтоб натуру свою вернуть.

— А что он тебе дарил? — Бабура из чистого любопытства спросила.

— Да все! — выдохнула с жаром Морица.

— Пальцы давай загибай по очереди, перечисляй медленно, смотри ничего не упусти, — старуха уж велела.

— Солнце! Небо! Облака! — княжна взялась пальцы гнуть. — Ветер с южных морей! Зореньку ясную! Ночку звездну! Песню соловьиную! Сердечко свое!

Бабка уж моркву грызет, чтоб вслух не смеяться.

— Давай так, с другой стороны зайдем, — вмешалась уж. — Из того, чем на ярмарке торгують, припомни подарочки. Колечки там, мож, али бусы, платки, ленты, браслеты? — подсказывает.

— Да, разве любовью на ярмарке торгуют?! — возмутилась девка.

— Ну, да… Ну, да… — Бабура головой качнула. — Ну, хоть что от него ты в руках подержала?

Морица краской пунцовой залилась.

— Про уд у меня вопросов неть! — старуха вовремя завопила. — Про то уж не сказывай! Не надо мне таких ваших подробностей!

— Перышко он мне гусиное подарил, — наконец, хоть что девка вспомнила, челом просияла. — Волшебное перышко, сказывал, — коли, в ушке тем перышком покручу, сразу об своем ненаглядном и подумаю.

Морква закончилась невовремя, Бабура уж язык себе прикусила, чтоб в голос не хохотать. Взваром запила, успокоилась.

— Мож, он подвиг какой за-ради тебя совершил? Али избу, к примеру, построил? Ну, или хоть качель на радость навесил?

— Почто мне та изба? — Морица нахмурилась. — У меня у тятеньки дом такой, что за день не обойдешь. Не люблю я на качелях кататься, хотя уж у нас и качель резная есть. Повесят сызнова скоро, как весна настанет.

Призадумалась Бабура, что и спросить еще, не знает. Совсем уж сложный случай, добром та любовь не кончится — видит наперед.

— Мож, он песню тебе сложил? Колесо на потеху крутил, чтоб ты улыбнулася? — с третьего боку заходит. — Цветочки дарил? Леденцами угощал?