— Вообще-то все здесь знают, откуда ты прибыла. Каждый здесь в курсе, что ты из другого мира.

— Тогда к чему весь этот спектакль? — удивилась я.

— Таковы люди, — спокойно ответил он, — особенно в столице. И особенно при дворе короля.

Я хмыкнула и стала рассматривать танцующих. Ко мне подошел рослый мужчина лет тридцати и предложил потанцевать. Я вежливо отказалась и продолжила тихо беседовать с Галвином.

И после этого все словно с ума сошли. Я то и дело ловила на себе беззастенчивые взгляды, в которых читался немой укор. Меня рассматривали так, словно я оскорбляла их одним своим видом. Ко мне еще несколько раз подходили мужчины с предложением потанцевать. Некоторые из них были сделаны в достаточно грубой форме. После того, как я в очередной раз вежливо отказалась, Галвин раздраженно произнес:

— Налетели, как стервятники…

— Меня пугают эти люди, — прошептала я, — увидев меня впервые, многие из них желали мне смерти. Теперь эти же люди жаждут со мной танцевать. Я для них как чудная диковинка. Как странная зверюшка, которую внезапно стало модно заводить. Таким людям нельзя доверять, они могут предать в любой момент.

— Они просто люди, — ответил Галвин, — а людям свойственны слабости. Будь к ним снисходительнее. Не все из них хотели твоей смерти, и уж тем более не все воспринимают тебя как зверюшку. Уверен, многие приглашали тебя потанцевать просто потому, что ты хорошенькая.

Я сделала еще глоток вина и от скуки украдкой поглядывала в сторону королевского стола. Сначала внимательно оглядела короля, его советника, того самого, что увидела в самый первый день.

Затем я перевела взгляд на Морана. И замерла с ошарашенным видом. Хранитель громко смеялся, откинув голову назад. Вплотную к нему сидела пышногрудая женщина и что-то говорила и говорила ему, отчего он все сильнее смеялся. Она тоже смеялась, обнажая прекрасные зубы. Казалось, для них все остальное перестало существовать — так им весело было. И так близко друг к другу они сидели.

Кровь прилила к лицу. Виски пульсировали. Я не могла оторвать от них глаз. Я даже не моргала. Моран словно почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня. Улыбка по-прежнему играла на его лице.

«Отведи глаза. Отведи сейчас же», — гневно говорила я себе, но ничего не могла с собой поделать. Обида, горечь, злость на него и на саму себя — все перемешалось во мне в тот миг.

Меня кто-то задел локтем, и я, наконец, вышла из оцепенения и перестала смотреть на Хранителя. Но эмоции не утихали. Странные эмоции, сильные. Я знала, что за эмоции это были. Ревность. Проклятая ревность внезапной стихией проникла в мое сердце. Я ревновала его. Это было ненормально.

Пожалуй, я окончательно свихнулась.

Или просто насочиняла ерунды. Он может разговаривать с кем угодно, как угодно смеяться, успокаивала я себя. Меня это не волнует. Нет и нет. Это не ревность, это просто вино. И волнение от всего, что произошло.

Поэтому, когда меня в очередной раз пригласили танцевать, я согласилась с самой кокетливой улыбкой, на какую только была способна. Не самый умный поступок, знаю…

Мой партнер по танцу был высок, молод и смешлив. Он закружил меня в быстром танце, то подхватывая за талию и поднимая к потолку, то беря за руку и кружа вокруг себя. После того, как танец закончился, мой кавалер галантно провел меня к столу и даже поцеловал руку.

— Что ты такое творишь? — зашипел Галвин, когда мой партнер по танцу удалился.

— А что такого? — спросила я с самым невинным видом, — я просто немного веселилась. В конце концов, мы на пиру.

— Да за вами весь зал наблюдал.

— Что ж, им выпала уникальная возможность лицезреть, как неуклюже танцует зверюшка из другого мира, — выпалила я, — я не вижу ничего предосудительного в этом. В конце концов, здесь все танцуют.

— Но до этого ты отказала в танце нескольким очень важным лицам! И теперь они могут увидеть в этом скрытый смысл, — сказал Галвин, — отказывая в танце одному, ты должна была отказать всем, чтобы никого не оскорбить.

— Ах, вот оно что! — громко произнесла я, — ты мог бы меня и предупредить об этом. В моем мире танцу не придают такого большего значения. У нас танец — это просто танец.

Я уставилась в кубок, пытаясь скрыть раздражение. Галвин внимательно смотрел на меня.

— Твое настроение переменилось. Что произошло? — спросил он, глядя на меня пронзительным взглядом.

— Ничего! — рявкнула я и тут же испытала чувство вины. Галвин не был виноват в моем дурном настроении. Он всегда был так добр ко мне. Я смягчила тон и продолжила:

— Извини, пожалуйста. Я просто немного устала и перенервничала. Сам понимаешь, все эти взгляды, шепотки…

Галвин кивнул и пожал мне руку.

— Могу ли я присесть? — раздался над нами женский с хрипотцой голос.

Я повернулась. Возле нас стояла молодая женщина и улыбалась легкой улыбкой. Если бы меня попросили охарактеризовать ее одним словом, я бы уверенно сказала только одно: «Роскошная».

И это правда. Все в ней было роскошным: фигура с плавными изгибами, вьющиеся каштановые волосы, черные глаза с длинными ресницами, красивый изгиб губ. Если бы ее увидела Моника Белуччи, она бы зарыдала от зависти.

Несколько секунд я безмолвно таращилась на незнакомку, после чего кивнула. Женщина грациозно села и, глядя на меня с интересом, произнесла:

— Меня зовут Аланда Миррен. А ты, должно быть, и есть та самая пришелица из другого мира?

Она была первой, кто в этот вечер назвал все своими именами. Безо всяких «откуда ты родом» и прочего. Мне ее прямолинейность понравилась.

— Это верно, — ответила я и улыбнулась, — мое имя — Елизавета.

— Бедняжка. Представляю, как тебя утомили эти лицемерные выскочки. Вились вокруг тебя и глазели, как коршуны. Хорошо, что не съели, — она произнесла это тихо, но так, чтобы все сидящие за столом услышали ее, — могу представить, что ты чувствуешь. Я и сама когда-то была в подобной ситуации.

— Вы тоже из другого мира? — спросила я, зная уже ответ. Она покачала головой, — в таком случае вряд ли вы меня понимаете.

— Отчего же, прекрасно понимаю. Много лет назад и на меня глазели. Обо мне шептались, меня презирали, считая сам факт моего присутствия оскорблением. А потом эти же люди искали моего общества так же рьяно, как избегали ранее, — она произнесла это с обворожительной улыбкой, словно говорила о чем-то приятном, — и, кстати, ты можешь обращаться ко мне по имени и на «ты».

— Хорошо, Аланда, — сказала я, — так почему же люди избегали твоего общества?

— Потому что я была не из их круга, — ответила Аланда, — я из обычной фермерской семьи. Никто в нашем роду не обладал ни богатством, ни влиянием, ни магией. Так было до тех пор, пока один высокородный и влиятельный человек не увидел меня в поле, когда я помогала отцу собирать урожай. На следующий день он увез меня в свой замок и сделал любовницей при живой жене. Мне было шестнадцать. Ему — за пятьдесят. Я для него была трофеем, дорогой игрушкой, которую он наряжал, дарил драгоценности и земли, выводил в свет. Где все, конечно, ворочали от меня нос. До тех пор, пока он не овдовел и не женился на мне. Так я стала госпожой. А эти прихвостни, — она обвела взглядом сидящих людей, — внезапно испытали ко мне приступ дружеских чувств. Ну а теперь я сама вдова, — она улыбнулась, — влиятельная, богатая и, наконец-то, свободная.

— Но почему ты все это рассказываешь мне?

— Рано или поздно ты бы узнала о моей истории. Люди здесь страсть, как любят сплетни и грязные подробности, — ответила она, недобро сверкнув глазами, — так что лучше услышать правду из моих уст.

Она мне нравилась. Наверное, из-за своей прямолинейности, хотя при других обстоятельствах это выглядело бы неуместно. Но только не в этом мире, и не в этой ситуации. Я посмотрела в ее красивое лицо и улыбнулась. Неосознанно мой взгляд переметнулся туда, где сидел король и хранитель. Аланда проследила за моим взглядом и тихо произнесла:

— Хранитель — красивый мужчина, не так ли? — в ее глазах играли хитрые искорки.