В последнее время Бао-юй начал тяготиться пребыванием в саду, мечтал о том, как бы провести время где-нибудь на стороне, впал в глубокую апатию и утратил всякий интерес к окружающему.
Мин-янь, видя состояние Бао-юя, решил его развлечь. Он хорошенько подумал и пришел к выводу, что его господину все надоело и есть только одно, чего Бао-юй до сих пор не изведал. Тогда Мин-янь отправился в книжную лавку, накупил там множество пьес, старинных и современных романов, неофициальные жизнеописания Чжао Фэй-янь, Хэ-дэ, У Цзэ-тянь, Юй-хуань, и все это преподнес Бао-юю. При виде книг Бао-юю показалось, будто он обрел жемчужину.
– Только прошу вас, господин, не носите эти книги в сад, – предупредил Мин-янь. – Если кто-нибудь узнает, мне попадет.
Но как же было Бао-юю не отнести их туда? Поколебавшись немного, он выбрал несколько лучших по стилю и содержанию книг, положил под изголовье своей постели и тайком читал. Остальные книги, написанные простонародным языком, он спрятал в своем кабинете вне сада.
Однажды утром в середине третьего месяца Бао-юй позавтракал, захватил с собой «Повесть об Ин-ин» и другие книги и отправился к мосту у «плотины Струящихся ароматов». Там он уселся под персиковым деревом и, раскрыв книгу, стал читать ее.
И как раз в тот момент, когда он дочитал до слов «толстым слоем усыпали землю красные лепестки опавших цветов», налетел внезапный порыв ветра и сорвал с деревьев тучу лепестков цветов персика, они закружились в воздухе и осыпали с головы до ног самого Бао-юя, его книгу и густо устлали всю землю кругом. Бао-юй хотел встать и отряхнуться, но, не решаясь измять и потоптать нежные лепестки, осторожно собрал их в пригоршню и бросил в пруд. Лепестки медленно поплыли по водной глади и скрылись под «плотиной Струящихся ароматов». Бао-юй обернулся и увидел, что еще множество лепестков лежит на земле. Он остановился в нерешительности.
– Ты что здесь делаешь? – неожиданно послышался голос за его спиной.
Не успел Бао-юй повернуть голову, как к нему подошла Дай-юй. На плече ее была небольшая мотыжка для окапывания цветов, на которой висел шелковый мешочек, а в руке она держала метелочку, предназначенную для сметания опавших лепестков.
– Вот хорошо, что ты пришла! – обрадовался Бао-юй. – Подмети-ка все эти лепестки, и бросим их в воду. Я уже часть бросил.
– Так нельзя, – заметила Дай-юй. – Здесь-то вода чистая, но лепестки уплывут туда, где живут чужие люди, и там их все равно осквернят. Я сделала в углу сада возле стены могилку для опавших цветов. Я подмету оставшиеся лепестки, мы положим их в шелковый мешочек и похороним там, они через некоторое время сгниют и вновь обратятся в землю. Разве так не будет аккуратнее?
Лицо Бао-юя озарилось радостной улыбкой.
– Погоди немного, – сказал он, – я спрячу книги и помогу тебе убирать.
– Какие книги? – поинтересовалась Дай-юй.
Этот вопрос привел Бао-юя в замешательство, он торопливо спрятал книги и ответил:
– Просто так, «Золотая середина» да «Великое учение»[101].
– Нет, ты что-то хитришь! – заметила Дай-юй. – Дай-ка, я сама посмотрю.
– Дорогая сестрица, меня не пугает, что ты застала меня за чтением книг, – сказал Бао-юй, – ты все равно никому не расскажешь. Это замечательные произведения! Начнешь их читать – о еде позабудешь!
С этими словами он протянул Дай-юй книги.
Дай-юй отложила в сторону садовые принадлежности, взяла из рук Бао-юя книги и начала просматривать, постепенно все больше и больше заинтересовываясь. Прошло время, достаточное для того, чтобы пообедать, а она все читала и читала. Она уже прочла несколько глав с описанием трогательных сцен и неожиданно почувствовала, что в душу ее вливается какое-то неведомое доселе блаженство. Чем дальше она читала, тем глубже задумывалась над прочитанным и старалась получше его запомнить.
– Ну как? Понравилось? – полюбопытствовал Бао-юй.
Дай-юй в ответ только улыбнулась и закивала головой.
– Ведь это я «полон страдания, полон тоски», – пояснил Бао-юй, – а ты – та, перед красотой которой «рушится царство и рушится город».
От этих слов Дай-юй покраснела до ушей. Она тотчас нахмурила брови, повернула лицо в сторону Бао-юя и, не глядя на него, с возмущением сказала:
– Не болтай глупости, негодник! Раздобыл где-то бесстыжие стихи[102] и еще меня ими обижаешь! Вот погоди, расскажу дяде и тете!
При слове «обижаешь» на глазах ее показались слезы, она быстро повернулась и зашагала прочь. Взволнованный Бао-юй бросился за нею, забежал вперед и загородил ей дорогу.
– Милая сестрица, умоляю тебя, прости меня! Пусть меня утопят в этом пруде, пусть меня сожрут морские чудовища, если у меня было намерение тебя обидеть, пусть я превращусь в черепаху и буду вечно держать на спине каменный памятник над твоей могилой!
Дай-юй фыркнула от смеха, вытерла слезы и сказала:
– Тьфу! Ты всегда так! Сначала напугаешь, а потом глупости говоришь! Видно, от тебя не больше проку, чем от «сплава олова со свинцом, который пытаются выдать за серебро»!
– Ах вот как! – засмеялся Бао-юй. – Тогда я тоже расскажу, какие книги ты читаешь!
– Ну, это ты зря, – улыбнулась в ответ Дай-юй. – Ты же только что сказал, что, читая книгу, с первого взгляда запоминаешь текст наизусть. Так неужели я не могла, пробежав его взглядом, что-нибудь запомнить?
Бао-юй собрал книги и с улыбкой промолвил:
– Давай лучше похороним цветы, а о книгах вспоминать не будем.
Они собрали опавшие лепестки, отнесли на могилку, о которой говорила Дай-юй, и зарыли. Едва они успели покончить со своим делом, как к ним подошла Си-жэнь.
– Нигде не могла тебя найти и наугад отправилась сюда! – сказала она Бао-юю. – Твоему старшему дяде нездоровится, и все сестры отправились навестить его. Бабушка послала и за тобой. Скорее идем переодеваться!
Бао-юй попрощался с Дай-юй и в сопровождении Си-жэнь поспешил к себе. Но об этом мы рассказывать не будем.
Когда Бао-юй ушел, Дай-юй стало грустно, и, зная, что сестер сейчас нет дома, она направилась к себе в «павильон реки Сяосян». Проходя мимо «сада Душистой груши», она вдруг услышала доносившиеся из-за стены мелодичные звуки флейты, чередующиеся с пением. Дай-юй сразу догадалась, что это девочки-актрисы разучивают новые пьесы. Ей не хотелось прислушиваться, но совершенно случайно две строки из какой-то арии явственно коснулись ее слуха, и она разобрала слова:
Как много и синих, и алых цветов
в цветении пышном кругом!
Но в месте каком —
Колодец давно развалился,
совсем разрушается дом.
Дай-юй была растрогана и в задумчивости остановилась.
Пение продолжалось:
И день бесподобен, и виды чудесны,
но я неспокоен душой:
Чем сердце свое я утешить смогу?
в чьем доме найду я покой?
Слушая эти строки, Дай-юй несколько раз невольно кивнула головой и подумала:
«Оказывается, и пьесы бывают прекрасные! Жаль, что люди только смотрят их на сцене, совершенно не интересуясь содержанием!»
Но она тут же стала раскаиваться в том, что дала волю глупым мыслям, и решила послушать дальше.
И как раз в этот момент слуха ее коснулись строки:
Я смотрю на портрет —
ты поспоришь с цветком красотою,
Только годы, наверно, уплыли рекою.
Сердце Дай-юй невольно дрогнуло, она насторожилась и услышала:
В этих тихих, безлюдных покоях
ты тоскуешь одна…
