– Отец, вы, конечно, справедливо меня поучаете, – ответил Бао-юй, – но знаете ли вы, в каком значении древние употребляли слово «простота»?

Неожиданное упрямство Бао-юя испугало всех присутствующих. Но, услышав, что речь идет о «простоте», они сказали:

– Вы ведь все понимаете, второй господин, почему же вам вздумалось задать вопрос о «простоте»? «Простота» – это то, что создано самой природой, человек не в силах создать ее.

– В том-то и дело! – воскликнул Бао-юй. – А ведь эта деревушка создана человеческими руками! Рядом с ней нет ни другой деревни, ни окраины города. У гор, которые расположены здесь, нет отрогов, а у ручьев нет источников. Нет башни, храма, скрытых среди зелени, и нет моста, по которому обычно поселяне едут в город. Деревушка эта стоит в одиночестве и не представляет собой внушительного зрелища. Разве может это место сравниться с теми, где мы только что были и где естественность согласуется с законами природы? Правда, там посажен бамбук, подведены источники, но все равно это не нарушает естественности. Ведь древние говорили: «Рисуя горы, соблюдай простоту, изображая пейзаж, стремись, чтобы он был такой, какой есть, иначе он будет плох…»

Не успел он произнести эти слова, как Цзя Чжэн закричал:

– Вон отсюда!

Но едва Бао-юй успел выйти, как он снова крикнул:

– Вернись! Сочини парную надпись! Но смотри, если скажешь глупость, я тебе надаю оплеух!

Бао-юй, задрожав от страха, произнес:

Цзя Чжэн сокрушенно покачал головой и произнес:

– Совсем плохо!

Все направились к выходу. Гости огибали склоны горок, проходили мимо цветов, разглядывали камни, осматривали родники. Миновав решетку для чайных роз и пройдя под навесом, образованным вьющимися розами, все вышли к беседке пионов, обошли садик гортензий и достигли двора красных роз, откуда через ограду из бананов последовали дальше, все время петляя между деревьями. И внезапно до слуха людей донеслось журчание ручейка, вытекавшего из каменного грота и разливавшегося у его входа небольшим озерком. Сверху над входом свисали ползучие растения, внизу в воде плавали опавшие лепестки цветов.

– Что за прелесть! – с восторгом воскликнули гости.

– Какое название вы предложили бы для этого места, господа? – спросил у них Цзя Чжэн.

– Здесь и придумывать нечего, – хором ответили все, – самым подходящим было бы «Улинский источник».

– Название слишком устаревшее, – возразил Цзя Чжэн, – да и существа не отражает.

– В таком случае назовем его «Убежище жителей Циньского царства».

– А это совсем не годится, – не вытерпел Бао-юй. – Основной смысл выражения «Убежище жителей Циньского царства» – скрываться от смуты. А разве здесь в этом суть? Лучше уж сказать: «Отмель осоки и заводь цветов».

– Глупости! – резко оборвал его отец. Ему захотелось попасть в грот, и он, обращаясь к Цзя Чжэню, спросил у него: – Есть здесь лодки?

– Должно быть четыре лодки, чтобы ездить за лотосами, – ответил Цзя Чжэнь, – и одна лодка с помостом для прогулок, но только они еще не готовы.

– Жаль, что не удастся побывать в гроте! – произнес Цзя Чжэн.

– Туда можно проникнуть по небольшой извилистой тропинке с вершины горки, – проговорил Цзя Чжэнь.

С этими словами он стал подниматься наверх, и все остальные, цепляясь за лианы и кусты, последовали за ним. Когда добрались до вершины и посмотрели вниз, на озерко, вся поверхность воды казалась покрытой лепестками цветов, а ручеек, извивавшийся и пенившийся между камней, казался еще более чистым и прозрачным. По берегу озерка, над самой водой, в два ряда густо стояли плакучие ивы вперемежку с персиковыми и абрикосовыми деревьями, всюду царили порядок и чистота. Среди ив едва выделялся деревянный арочный мостик с красными перилами, от которого расходилось несколько тропинок, а немного поодаль виднелся чистенький аккуратный домик под черепичной крышей, обнесенный кирпичной стеной, совершенно скрытой цветами. Отроги главной горки доходили до самой стены и проникали во двор.

– Строить дом в таком месте – совершенная безвкусица! – недовольно заметил Цзя Чжэн.

Затем все направились к дому, вошли в ворота и тут неожиданно увидели перед собой изящную каменную горку, вокруг которой громоздились груды камней самой разнообразной и причудливой формы; эта горка заслоняла от взора вошедших все строения, скрытые в глубине двора. Ни деревьев, ни цветов здесь не было, зато повсюду росли самые удивительные травы: диковинные лианы и плющ свешивались с горки и пробивались между камней, обвивали колонны строений, опутывали ступени крыльца, ползли по крыше, изумрудными гирляндами колыхались в воздухе или переплетались между собой подобно золотым шнурам; некоторые из них цвели, и цветы эти напоминали не то киноварь, не то золотистую корицу и издавали такое благоухание, перед которым бледнел аромат обычных цветов.

– Ого, интересно! – воскликнул Цзя Чжэн. – Что это за растения?

Ему пояснили, что это фикусы и лианы.

– Но откуда у них такой чудесный аромат? – удивился Цзя Чжэн.

– Это не совсем так, – снова вмешался Бао-юй. – Правда, среди этих растений есть и фикусы и лианы, но аромат исходит от дужо и душистой лигулярии. А вот это, вероятно, гардения, а там, скорее всего, золотистая пуэрария. Эта трава называется зверобой, а вон там растет душистая лиана юйлу, или яшмовая лиана. Красные цветы несомненно принадлежат пурпурной руте, а синие – ирису. Мне кажется, что здесь собраны все удивительные травы, которые упоминаются в «Лисао»[66], а там, насколько я знаю, есть такие, которые называются как-то вроде мяты, имбиря, шелкового шнура и фиолетового бархата. Кроме того, еще есть каменный парус, прозрачная сосна, камыш фулю – эти названия встречаются у Цзо Тай-чуна[67] в его «Оде о столице княжества У». Потом я вижу здесь зеленые ростки, красный перец, изящный лотос, названия которых встречаются в «Оде о столице княжества Шу». Но с тех пор, как были созданы эти произведения, прошло много времени, старые названия забыты, и теперь эти растения называют по-иному, в зависимости от того, какую они имеют форму…

– Кто тебя спрашивает? – грубо закричал Цзя Чжэн, не дав Бао-юю окончить объяснение.

Испуганный Бао-юй попятился назад и сразу умолк.

Цзя Чжэн оглянулся, увидел по обе стороны от домика крытые галереи и направился туда. Домик состоял из пяти комнат, был окружен террасами и навесами из циновок; его окрашенные стены и затянутые тонким зеленым шелком окна придавали всему помещению скромный и строгий вид.

– На этих верандах нет ничего лучше, как кипятить чай да играть на цине, – со вздохом произнес Цзя Чжэн, – здесь даже и благовония воскуривать не нужно. Все устроено прекрасно, и я надеюсь, что у вас, господа, найдется достойное название, которое украсит доску над входом сюда, и нам не придется терзаться от мысли, что мы сделали плохую надпись.

Все заулыбались и сказали:

– Нам кажется, что лучше всего подошло бы название: «Благоуханный ветер и душистая роса».

– Да, пожалуй, такое название было бы неплохо, – согласился Цзя Чжэн. – Но как быть с парной надписью?

– Я уже придумал, – отозвался один из гостей, – только пусть все послушают и выскажут свои замечания.

С этими словами он громко прочитал:

– Все хорошо! – заявили все сразу. – Но только выражение «косые лучи» не совсем подходит!