Слушая эту песню, Бао-юй оставался рассеянным, ибо не видел в ней ничего, и только звуки мелодии вселяли в него тоску и опьяняли душу. Поэтому он не стал допытываться ни об источнике происхождения песни, ни об истории ее возникновения и, чтобы развеять тоску, принялся читать дальше. СМЕРТЕЛЬНАЯ ТОСКА Каждый рад расцветающий сад увидать пред собою, Но сменяется краткая радость бесконечной тоскою. Перед пристальным-пристальным взором Промелькнули за миг этой жизни дела, И тоскливых-тоскливых видений Отогнать, угасая, душа не могла. Взор к родной стороне обращен, Куда путь так далек, – чрез высокие горы; И родителей только во сне посетив, ты свое им поведаешь горе: «Жизнь моя позади, я до Желтых истоков дошла. О родные мои! Вы должны бы себя оградить поскорей от житейского зла». ОТ КОСТИ ОТДЕЛИЛАСЬ ПЛОТЬ Парус один, непогода и ветер, путь на три тысячи ли. Нынче семья и родные сады брошены, скроются скоро вдали. Слезы, рыдания могут лишь жизнь сократить. Скажешь родителям: «Дочь проводив, должно ее позабыть. Рока велением крах и удача издавна всем суждены; Встречи, разлуки тоже судьбою даны. Мы же отныне жители разных земель. Думайте вы только о жизни своей. Дочь уезжает от вас, Бросьте заботы о ней». ТОСКА СРЕДИ ВЕСЕЛЬЯ Она в колыбели была, Но мать и отца в то время уже потеряла. Конечно, она средь богато одетых росла, Но теплой заботы она не видала. Умна, и щедра, и богата она — такой ей счастливый достался удел, — И жар потаенных желаний девиц и юнцов Затронуть ей душу никак не посмел. Блестит она, как в непогоду средь туч нефритовый храм заблестел. За юношу дивного, просто святого она отдана, Как небо с землею, с ним долгое счастье узнала она, Лишь самого раннего детства пора была в ее жизни грустна. Рассеется облако над Гаотаном, и высохнут воды Сянцзяна, — Но это непрочного мира удел, на свете все кончится поздно иль рано, Напрасна тоска, душе наносящая раны. ЭТОГО МИР НЕ ПРОЩАЕТ Ты душою тонка, хороша как цветок орхидеи, И святые одни с одаренностью спорят твоею. Тебе Небом дано одинокою жить, люди редко сравнятся с тобой. Говоришь ты: «Коль пищу мясную вкушать, будет запах дурной; Коль узоры всегда созерцать, взор пресытится твой». И не ведаешь ты, что всех выше стоять — значит зависть людскую узнать, Что ты слишком чиста, и весь мир недоволен тобой. Жаль, что в храме старинном до старости ты будешь жить при лампаде ночной. Как обидно, что ты не узнала любви, пропустила цветенье весны! Но в конце-то концов, Так давно повелось: скверной мира сего все желанья души сражены. Ты воистину белый нефрит без изъяна, только грязь повстречалась тебе. Почему же, скажи, некий юноша знатный все вздыхает о горькой судьбе? ДОРОГОЙ НЕДРУГ Это волк-людоед из Чжуншани, Это зверь, беспощадный и злой. Он давно позабыл, что с ним было и кто он такой. Лишь разврат и беспутство по нраву ему, только к женщинам рвется душой, Лишь красотку из знатного рода считает гибкой ивой над тихой водой. Он позорит тебя и высокий твой род, он глумится теперь над тобой. Как печально, что нежное, дивное сердце За один только год сражено безысходной тоской! ПРОЗРЕНЬЕ НЕЖНОГО ЦВЕТКА Судьбы трех вёсен кто угадает? Иву зеленую, персик цветущий что под конец ожидает? — Будут рассеяны пышные эти цветы, Зелень поблекшая в дали прозрачной растает. Ты говоришь: в небесах персиков нежных полно, А в облаках много цветов абрикоса? Пусть, но в конце-то концов Кто в этом мире смог одолеть свою осень? Часто в селе, в тополях серебристых, слышны людские рыданья; В роще, под кленами темно-зелеными носятся духов стенанья. Дни пролетят – и под желтыми травами скроется холмик могилы. Бедный вчера хочет нынче нажиться — зря только тратятся силы; Пышный весною, поникнуть под осень каждый цветок осужден. Тесно сплетается смерть с бытием, кто от нее защищен? Слышал я: где-то на Западе дальнем дерево посо растет, Долгую жизнь людям дает его плод… ИЗЛИШНИЙ УМ Все жизни пружины понятны тебе, ты так высока по уму, Но вдруг для тебя познание стало причиною мук. Живя в этом мире, ты сердце разбила свое, А после кончины достоинства нам ни к чему. В богатой семье все спокойно живут, Но гибнет семья, разбегаются люди, все в чуждых краях кочуют. Напрасно мирской суетой занимала полжизни ты сердце свое: Все это промчалось, как тягостный сон на третью стражу ночную. Внезапно разносится гром, Как будто большой разрушается дом, И сумрак наполнен тоской, И кажется – гаснет светильник ночной. Увы! Веселость твоя рассеется вдруг, тоска тебя будет терзать. Как жалко, что в мире людей Конец свой нельзя угадать! |
