Цзы-цзюань, отложив в сторону вышивание, встала и, обращаясь к Сюэ-янь, сказала:

– Посиди здесь, если барышня будет звать меня, скажи, что я сейчас вернусь.

Она вскочила и, выбежав из ворот «павильона реки Сяосян», отправилась искать Бао-юя.

Подойдя к мальчику, она с улыбкой произнесла:

– Я сказала все это для вашей же пользы. А вы рассердились, плачете да еще сидите на ветру. А если заболеете?

– Кто рассердился? – воскликнул Бао-юй. – Просто ты говорила вполне разумно, и мне стало больно при мысли, что и другие так думают и вскоре, может быть, все будут избегать меня. От этого я и загрустил.

Цзы-цзюань присела возле Бао-юя.

– Ведь мы только что разговаривали с тобой, и ты ушла возмущенная, – заметил Бао-юй. – Как же ты осмелилась явиться снова да еще сесть рядом со мной?

– Неужели вы забыли? – засмеялась Цзы-цзюань. – Вспомните, как несколько дней назад, когда вы разговаривали с барышней, пришла наложница Чжао – я только слышала, вы говорили что-то о ласточкиных гнездах, но потом замолчали и с тех пор не упоминали об этом. Вот мне и захотелось узнать, в чем дело.

– Ничего особенного, – ответил Бао-юй. – Просто я думал, что, поскольку сестра Бао-чай наша гостья, неудобно ежедневно обращаться к ней за ласточкиными гнездами. Просить у матушки я тоже не решился, поэтому намекнул бабушке, рассчитывая, что она скажет об этом Фын-цзе. Именно об этом мы и разговаривали, но не успели договорить. Я слышал, что теперь ей каждый день дают по одному ляну ласточкиных гнезд; таким образом, сейчас все в порядке.

– Спасибо вам за заботу о барышне, – ответила Цзы-цзюань. – А то мы были в недоумении, как старая госпожа вспомнила о нас и велела каждый день присылать нам ласточкины гнезда! Оказывается, вот в чем дело!

– Если сестрица привыкнет есть их ежедневно, то через два-три года, глядишь, и поправится, – с улыбкой промолвил Бао-юй.

– Здесь-то она привыкнет, – кивнула Цзы-цзюань, – но на будущий год она уедет домой, а разве там у нее найдутся деньги, чтобы покупать такие дорогие вещи?!

– Кто уедет? – испуганно спросил Бао-юй.

– Разве вы не знаете, что ваша сестрица Дай-юй уезжает в Сучжоу? – усмехнулась Цзы-цзюань.

– Не болтай глупости, – недоверчиво сказал Бао-юй. – Правда, она родилась в Сучжоу, но мать ее, моя тетка, умерла, и она приехала сюда потому, что дома за ней некому было присматривать. К кому же она поедет на будущий год? Все это выдумки!

– Слишком вы недооцениваете людей! – холодно усмехнулась Цзы-цзюань. – Неужто вы думаете, что только ваш род многочислен, а у других не может быть дальних родственников? Старая госпожа просто жалела мою барышню и, когда умерла ее мать, решила взять ее сюда на несколько лет, несмотря на то что у барышни в Сучжоу остался дядя. Теперь барышня подросла, пора ей выходить замуж, и она, разумеется, должна возвратиться в семью Линь. Разве может девушка, которая принадлежит к другой семье, весь век жить у вас? Конечно, семья Линь бедна, иногда у них даже есть нечего, но они люди образованные и ни за что не согласятся отдать кого-либо из своих на воспитание родственникам, ибо не хотят стать предметом насмешек знакомых. Поэтому будущей весной, в крайнем случае – осенью, ее должны отправить в Суч-жоу, а если не отправят, то за ней непременно приедут люди из семьи Линь. Позавчера вечером барышня сама мне об этом говорила. Кроме того, она просила передать вам, чтобы вы возвратили ей все игрушки, которые она дарила вам в детстве, а она в свою очередь вернет вам все ваши подарки.

Слова Цзы-цзюань произвели на Бао-юя потрясающее впечатление: ему показалось, будто у него над головой разразился удар грома. Цзы-цзюань хотелось знать, что он ответит; она стояла и терпеливо дожидалась, но Бао-юй не произнес ни слова. Цзы-цзюань хотела задать ему еще один вопрос, но в этот момент появилась Цин-вэнь, которая, завидев Бао-юя, воскликнула:

– Вы, оказывается, здесь! Идемте скорее, вас зовет бабушка!

– Второй господин расспрашивал меня о болезни моей барышни, – сказала ей с улыбкой Цзы-цзюань. – Я долго рассказывала ему о состоянии ее здоровья, но он ничему не верит. Лучше уж уведи его поскорее отсюда!

Она повернулась и направилась к дому.

Цин-вэнь взглянула на Бао-юя, и ей показалось, будто он обезумел: лицо его побагровело, на лбу выступил пот. Недолго думая, она схватила его за руку и потащила во «двор Наслаждения розами». При виде Бао-юя страх охватил и Си-жэнь, но, не зная, что с ним произошло, она решила, что на него подействовала погода или же его, разгоряченного, продуло ветром.

Если бы у Бао-юя был только жар! Страшно было то, что глаза его казались будто остекленевшими, на губах выступила пена, и он ничего не соображал. Ему подали подушку – он покорно лег, подняли его и посадили – он сидел, принялись поить его чаем – он пил. Служанкам стало страшно, они засуетились, но никто из них не осмелился доложить об этом матушке Цзя, а послали лишь за мамкой Ли.

Вскоре старуха явилась. Она долго осматривала Бао-юя, задала ему несколько вопросов, на которые не получила ответа, затем пощупала его пульс, несколько раз с силой сдавила верхнюю губу под самым носом так, что на губе остались следы ее пальцев. Однако Бао-юй ничего не чувствовал.

– Плохо дело! – охнула мамка Ли, схватилась руками за голову и запричитала.

– Ну говори скорее, опасно это? – дернула ее за рукав Си-жэнь. – Посоветуй, как доложить его бабушке и матушке. Что ты причитаешь?

– Он безнадежен! Напрасно я весь век старалась! – голосила мамка Ли.

Си-жэнь пригласила мамку Ли только потому, что считала ее пожилой и опытной, поэтому все поверили словам старухи и тоже начали причитать.

Между тем Цин-вэнь рассказала Си-жэнь о том, что она только что видела. Си-жэнь бросилась в «павильон реки Сяосян». В это время Цзы-цзюань подавала Дай-юй лекарство, но несмотря на это, Си-жэнь подбежала прямо к служанке.

– Ты о чем только что разговаривала с Бао-юем? – спросила она. – Погляди на него! А потом пойдешь докладывать старой госпоже, я не хочу наживать себе неприятности!

Си-жэнь бессильно опустилась на стул.

– Что случилось? – встревоженным голосом спросила Дай-юй, глядя на взволнованное, пылавшее гневом лицом Си-жэнь, на котором еще сохранились следы слез.

– Не знаю, что ему сказала «госпожа Цзы-цзюань», – сквозь слезы промолвила она, – но только глаза у Бао-юя стали будто стеклянные, руки и ноги похолодели, слова не может произнести! Мамка Ли несколько раз ущипнула его, но он как мертвый, даже боли не почувствовал! Все няньки в один голос уверяют, что он безнадежен, и ревут, боясь, что он вот-вот умрет!

Дай-юй тоже подумала, что если такой опытный человек, как мамка Ли, говорит, что Бао-юй безнадежен, значит так оно и есть. Дай-юй охнула, все тело ее свела судорога, она закашляла, и ее стошнило только что выпитым лекарством. Потом лицо ее покраснело, волосы растрепались и тело ослабло, глаза припухли, дыхание сделалось тяжелым и прерывистым, и, несмотря на все усилия, она не могла поднять головы. Цзы-цзюань бросилась к ней и стала хлопать ее по спине. Но задыхающаяся Дай-юй, навзничь упав на подушку, оттолкнула ее и выкрикнула:

– Зачем ты приводишь меня в чувство? Лучше принеси веревку и удуши меня!

– Я ведь ничего особенного ему не сказала! – оправдывалась Цзы-цзюань. – Я просто пошутила, а он принял мои слова всерьез!

– А тебе разве неизвестно, что он не понимает шуток? – обрушилась на нее Си-жэнь.

– Если ты с ним пошутила, так пойди и объясни, что это шутка, – приказала Дай-юй, – может быть, он придет в себя.

Цзы-цзюань мгновенно соскочила с кровати и следом за Си-жэнь побежала во «двор Наслаждения розами». Но они опоздали – матушка Цзя и госпожа Ван уже были там.

При появлении Цзы-цзюань глаза матушки Цзя вспыхнули гневом, и она обрушилась на девушку:

– Что ты ему сказала, негодница?! Отвечай!

– Я ничего не говорила, просто я пошутила, – робко произнесла в ответ Цзы-цзюань.