С того дня как Юань-ян дала клятву не выходить замуж, она совершенно не разговаривала с Бао-юем, из-за этого он чувствовал себя неловко. И вот сейчас, когда Бао-юй заметил, что Юань-ян хочет от него скрыться, он попросил:
– Дорогая сестра, погляди – идет мне этот плащ?
Юань-ян только рукой махнула и удалилась в комнату матушки Цзя. Бао-юю ничего не оставалось, как отправиться к матери. После того как госпожа Ван осмотрела его новое одеяние, он возвратился к матушке Цзя и сообщил:
– Мама видела мой новый плащ и сказала, что я не заслуживаю такой одежды. Она наказывала мне носить плащ аккуратно и не портить.
– Да, портить не нужно, – подтвердила матушка Цзя. – У меня больше такого нет, и даже при желании его сшить невозможно.
Матушка Цзя немного подумала, затем добавила:
– Смотри, не пей много вина! И возвращайся поскорее!
– Непременно! – ответил Бао-юй и направился к выходу, сопровождаемый мамками. Возле дверей зала он увидел Ли Гуя, а рядом с ним – Ван Жуна, Чжан Жо-цзиня, Чжао И-хуа, Цянь Шэна и Чжоу Жуя, которых сопровождали Бэй-мин, Бань-цяо, Сао-хун и Чу-яо. Слуги уже давно ожидали его, в руках у них были узлы с матрацами для сидения и подушки. Слуга держал под уздцы коня.
Одна из мамок что-то наставительно сказала слугам, те поддакнули ей и помогли Бао-юю сесть в седло.
Ли Гуй и Ван Жун взяли коня за поводья, а Цянь Шэн и Чжоу Жуй двинулись вперед; Чжан Жо-цзинь и Чжао И-хуа следовали по сторонам.
– Брат Чжоу Жуй и брат Цянь Шэн, – попросил Бао-юй, сидя в седле, – поедем через боковые ворота, не то возле кабинета отца мне придется сойти с коня.
– Но ведь вашего отца нет дома, – возразил Чжоу Жуй, – кабинет все время на замке, и вовсе незачем спешиваться.
– Хотя кабинет и закрыт, все равно надо спешиться, – проговорил Бао-юй.
– Вы совершенно правы, господин, – согласились с ним Цянь Шэн и Ли Гуй. – Если вы поленитесь и не сойдете с коня, а это заметят господин Лай Да или второй господин Линь Чжи-сяо, они будут укорять вас в непочтении к отцу. Но при этом все провинности падут на нас – они скажут, что мы не учим вас правилам приличия.
Затем Чжоу Жуй и Цянь Шэн повели Бао-юя к боковым воротам. В это время к ним подошел Лай Да. Бао-юй придержал коня и хотел соскочить на землю, но Лай Да быстро подбежал к нему и удержал за ногу. Бао-юй привстал на стременах и, улыбаясь, произнес несколько вежливых, ничего не значащих фраз.
Неожиданно появился мальчик-слуга, сопровождаемый двадцатью – тридцатью людьми с метлами и корзинами в руках. Увидев Бао-юя, они все почтительно вытянулись и остановились возле стены, и только мальчик-слуга, старший над ними, несколько раз поклонился Бао-юю и справился о его здоровье. Бао-юй не знал имени этого мальчика, он улыбнулся ему в ответ и, приветливо кивнув, поехал дальше. Лишь после этого мальчик сделал знак следовавшим за ним людям, и они продолжали путь.
За боковыми воротами Бао-юя поджидали Ли Гуй и шесть мальчиков-слуг, а также несколько конюхов, державших под уздцы с десяток коней. Как только Бао-юй миновал ворота, слуги тоже вскочили в седла и последовали за ним. Впереди, открывая шествие, ехал Ли Гуй. Но это не столь важно.
Вернемся снова к Цин-вэнь. Она много раз принимала лекарство, но болезнь не проходила, и от злости она бранила врачей.
– Только и делают, что выманивают деньги! А прописать хорошее лекарство не могут!
– Как ты вспыльчива и несдержанна! – пыталась успокоить ее Шэ-юэ. – Вспомни пословицу: «Болезнь налетает, как горный обвал, а уходит медленно, как бесконечная тонкая нить». Только эликсир бессмертия, имевшийся у Лао-цзы, мог бы быстро помочь. Потерпи несколько дней, полечись, и я уверена, что ты поправишься. А сердиться и раздражаться – только самой себе вред наносить.
Однако Цин-вэнь не могла успокоиться и, чтобы отвести душу, обрушилась на девочек-служанок:
– Куда они все запропастились? Стоило мне заболеть, как они обнаглели. Вот поправлюсь – шкуру со всех спущу!
Услышав ее брань, в комнату вбежала перепуганная девочка-служанка по имени Дин-эр.
– Что прикажете, барышня? – торопливо спросила она.
– Неужели все передохли и осталась только ты? – напустилась на нее Цин-вэнь. Но в этот момент в комнату неторопливыми шагами вошла Чжуй-эр.
– Вы только поглядите на эту паршивку! – снова вспыхнула Цин-вэнь. – Никогда не явится сразу, ждет особого приглашения! Зато когда раздают деньги или фрукты, она тут как тут! Ну-ка, подойди поближе! Или я тигр, съем тебя?
Чжуй-эр нерешительно приблизилась. Невзирая на холод, Цин-вэнь сбросила с себя одеяло, схватила Чжуй-эр за руку и подхватив лежавшую возле подушки тонкую ухочистку, ткнула ею в руку девочки.
– Ну на что годны твои грабли! – закричала она. – Иголку держать не умеешь, нитку – тоже, только и знаешь, что воровать съестное да обжираться! Такую тупицу, неряху и сплетницу, как ты, лучше всего вообще заколоть!
Чжуй-эр вскрикнула от боли, и Шэ-юэ поспешила оттащить ее в сторону. Затем она снова уложила Цин-вэнь и укоризненно произнесла:
– Ведь ты же только что пропотела! Неужели сама хочешь своей смерти? Разве ты не успеешь поколотить ее, когда поправишься? Зачем подымать скандал сейчас?
Однако Цин-вэнь не унималась. Она велела позвать мамку Сун и сказала ей:
– Второй господин Бао-юй велел передать вам, что Чжуй-эр очень ленива и, когда он посылает ее с поручениями, она всегда препирается и не двигается с места, и даже если Си-жэнь что-нибудь ей приказывает, она тайком ругается. Надо выгнать ее сегодня же, а завтра второй господин Бао-юй доложит об этом своей матушке.
Мамка Сун при первых же словах Цин-вэнь догадалась, что дело с браслетом раскрылось, и поэтому сказала:
– Это, конечно, так, но давайте лучше подождем возвращения барышни Хуа Си-жэнь, расскажем ей обо всем, а потом можно будет девочку выгнать.
– Второй господин Бао-юй строго-настрого приказал мне сделать это сейчас же! – закричала Цин-вэнь. – Какие могут быть «барышни Хуа» или «барышни Цао»?[162] Мы знаем что делаем. Так что слушай, что тебе говорят: сейчас же позови кого-нибудь из ее родных, и пусть они заберут ее отсюда!
– Не волнуйся! – поддержала ее Шэ-юэ. – Все равно Чжуй-эр выгонят. Но чем раньше ее уберут, тем чище будет здесь!
Мамке Сун ничего не оставалось, как передать матери Чжуй-эр, чтобы та пришла за дочерью.
Мать Чжуй-эр тотчас же явилась и с укором сказала Цин-вэнь:
– И зачем вы так поступаете, барышня? Если она нехороша, поучите ее, но не надо выгонять. Оставьте ее хотя бы из уважения к нам!
– Говорите с Бао-юем, меня это не касается, – оборвала ее Цин-вэнь.
– Разве у меня хватит смелости разговаривать с ним? – усмехнулась женщина. – Ведь он всегда делает так, как вы ему подскажете! Даже если он согласится оставить мою дочь, а вы станете возражать, все окажется бесполезным! Вот, к примеру, вы в разговоре со мной прямо назвали второго господина по имени! Вы можете так называть его, а если бы это сделала я, все сочли бы это за грубость!
При этих словах Цин-вэнь побагровела от ярости и закричала:
– Да, я назвала его по имени! Иди пожалуйся на меня старой госпоже, скажи, что я грубиянка и меня надо выгнать!..
– Тетушка, вы все же заберите свою дочку, – посоветовала Шэ-юэ, пытаясь утихомирить их. – Если вы что-нибудь хотите сказать, можно будет поговорить потом. Разве здесь подходящее место для споров? Неужели вы когда-нибудь видели, чтобы кто-либо спорил с нами? На это лишь иногда отваживаются жена господина Лай Да и жена господина Линь Чжи-сяо, да и то осторожно. Пусть она назвала второго господина по имени, но вы же знаете, что это нам приказала старая госпожа и мы его называем так с самого детства. Старая госпожа опасалась, что у ее внука будет тяжелая жизнь, поэтому она велела написать на бумажках его имя и расклеить эти бумажки повсюду, чтобы все его повторяли, надеясь, что после этого внука будет легче вырастить. Даже водоносы и золотари называют его по имени! А разве мы хуже их?! Вот вчера супруга господина Линь Чжи-сяо назвала Бао-юя господином – так старая госпожа сделала ей выговор!.. Это во-первых. И, кроме того, неужели мы, докладывая о Бао-юе его бабушке и матери, всякий раз называем его господином, а не по имени? Да мы ежедневно раз двести произносим «Бао-юй!» И вы еще, тетушка, вздумали нас запугивать! Как-нибудь приходите и послушайте, как называем мы его в присутствии бабушки и матушки, и вам все станет ясно. Вся беда в том, что вы находитесь далеко от старой госпожи и она не дает вам никаких серьезных поручений. Вы все время только дежурите у третьих ворот, и поэтому неудивительно, что не знаете правил, существующих у нас в доме! Да и вообще, в таком месте, как это, вам долго находиться не полагается! Если вы еще немного здесь задержитесь, нам не придется с вами разговаривать, придут люди и спросят с вас за нарушение порядка. Лучше забирайте скорее свою дочь, а потом можете поговорить с супругой господина Линь Чжи-сяо, пусть она попробует убедить второго господина Бао-юя взять Чжуй-эр обратно. Здесь у нас людей живет много, и если каждый будет бегать сюда, у нас не хватит времени даже спрашивать фамилии.
